Юность. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев
— Чем же ты теперь занимаешься? — спросил я.
— Да разным. Хожу на компьютерные курсы, на бокс, в бассейн…
— И успеваешь?
— Да как сказать… когда как. Иногда все идет просто прекрасно, а иногда и пропустить кое-что приходится.
— А в школе как? Все еще отличник?
— Ты что, припух? Какой отличник? Уже второй год как не отличник. Всего три пятерки.
— А остальные?
— Четверки, что же еще?
Я сразу же вспомнил дневник Колошиной и ее оценки, затем ее гневный взгляд, и… думать дальше почему-то расхотелось.
— А дома чем занимаешься?
— Меня вообще-то сложно застать дома. По большей части я всегда на улице. А ты? Все в цирке выступаешь?
— Да вот… опять начал.
— А что, бросал?
— Было дело.
Он позвонил бабушке и та, открыв дверь, впустила его в квартиру.
— Еще увидимся!
Я быстро отключил звонок, с довольным видом закрыл дверь и, взяв в руки книгу с фокусами, улегся поудобнее на диван.
— Так, где этот трюк, который я давно хотел сделать? … А-а-а, вот он. Значит так, эффект: фокусник выносит два небольшого размера, цилиндра, вставленных один в один и поочередно показывает их зрителям. Все убеждаются, что они пусты, но стоит иллюзионисту взмахнуть над ними платком, появляется длинная разноцветная лента…
Подготовка: две середины от пластиковых бутылок, скрепка, лент (тридцать на сорок метров), разноцветный скотч.
Секрет фокуса: на первый взгляд он кажется непонятным, но на самом деле все не так. Весь секрет кроется в том, что…
Ха! Легкий трюк. Нас такими не запугаешь. Вот трюк с серпантином — это вещь! Я на него полдня потратил, разбираясь в описании, и понял далеко не все, что было написано. Здесь же делов на один вечер.
С такими словами и четко следуя предложенным инструкциям, я занялся конструкцией новых цилиндров. В начале получалось не очень, даже я бы сказал — совсем не получалось и, прежде чем добиться хоть какого-то результата я, сам не замечая этого, перерезал почти все пластмассовые бутылки соседей, хранившиеся в общем коридоре за одной из многочисленных дверей в массивном шкафу.
В конце концов, уже ближе к десяти вечера, я добился поставленной цели, и передо мной на столе красовались два цилиндра, обмотанных красным и зеленым скотчем.
— Вот бы мне так и все остальные задумки решить, — подумал я и выключил свет.
Тишина. Хмурое дождливое небо чуть просветлело, предвещая хорошую погоду, но дождь лил не переставая, будто хотел затопить весь город в своих слезах. Тишину за окном время от времени нарушали мяуканье котов, не поделивших, видимо, ночлег, стук капель о подоконник и листья деревьев, а также крики какого-то существа, больше похожего на человека. Единственное, чего я не разобрал, так это какого оно было пола.
Мне на ум сразу же пришло одно стихотворение нашего современника:
Еду. Тихо!
Слышны крики в подворотне за углом.
Только местные маньяки притаилися кругом.
Дремлет мент, накрывшись шапкой,
Рэкетир идет за «бабкой»,
А грабители в чулках
Несут золото в кульках.
День пятый
Утро не порадовало ярким и теплым солнцем. Как был дождь так он и продолжал идти сегодня. «Что творится! Пятый день подряд моросит. Когда всему этому будет конец? Неужели весь остаток мая придется проходить под зонтами? Вот нынче год потрясающий, никогда бы не подумал, что такое может быть».
В дверь позвонили.
Сон проходил медленно и вначале, я, ничего не заметив странного, собрался открыть дверь, но потом меня осенило:
— Стоп! Мне кажется или я действительно отключил звонок?
В дверь еще раз позвонили.
— Нет, не кажется. Кто же это тогда тут такой умный нашелся?
В коридоре стоял Саша. Теперь все ясно, ведь это именно он поставил здесь систему отключения звонка и так хорошо замаскировал, что никто из моих старичков ее не нашел, хотя искали около часа. Что же касается двери, выходящей на площадку, то ее мог открыть любой, будь у него в руке нож или тонкая металлическая пластина. Мы-то уже давно приспособились к такому способу и так же открывали двери почти у всех знакомых, а если что не получалось, тут уж я прибегал к своим заветным шпилькам, которые всегда находились под рукой.
— Але, гараж! Проснись и пой! — сказал он, видя мой блуждающий взгляд, и щелкнул под самым носом пальцами.
— Ты чего так рано бузишь? Не спится что ли? Хотя бы в субботу не мешал.
— Рано? И ты считаешь, что полдвенадцатого это рано? Открой глаза пошире и посмотри на будильник!
Он достал из кармана свои электронные часы и потряс ими перед самым моим носом.
— Видишь?
Я пригляделся… действительно половина двенадцатого!
— Опа!
— Вот тебе и «опа»! Да пока ты спал, я уже успел за хлебом сходить и в гараж за картошкой. Да, по дороге этих встретил… из цирка. Э-э-э… Одна такая длинная с собачкой, а другая маленькая… без собачки. Ну, эта самая… Портянкина! Не… Резинкина! Не, тоже не то… Ну, которые на валенки одевают!
— Так бы сразу и сказал, что Колошина.
— Точно. Она. А вторая тогда кто? Что-то роде Замерзшей… Подмерзшей…
— Может Мерзляковой?
— Действительно… Может и Мерзлякова!
— Эх ты, два раза уже ходил на выступления…
— Ходил? Да я хожу, когда ты зовешь, а зовешь ты не часто.
— Что? Я тебя раза четыре приглашал, да у тебя все срочные дела находились: то крепкий сон, то завтрак, то поездка на рыбу за медведем…
Юноша улыбнулся, вспомнив старое, а потом вдруг сказал:
— Так что с пивом?
— С каким пивом? — вначале не понял я, но потом все прояснилось. — А-а-а! Сегодня спрошу.
— Ты еще не спрашивал? Я тебе еще в прошлый раз говорил, а ты…
— Не бузи, все будет полный «океюшки»!
— Чего?
— «Океюшки» — это то же самое что «хорошо» или «отлично».
— Ну, ты как скажешь что… — покачал он головой. — Зайти-то хоть можно?
— Пожалуйста!
Войдя в зал, он увидел повернутый боком телевизор со снятой задней панелью.
— Что, опять сломался? — удивился Саша.
— Как видишь.
— Я тебе что, мастер что ли? Вечно в этой квартире все ломается и бьется. На прошлой неделе — плеер, на позапрошлой — телевизор на кухне, сейчас — вот этот. Продолжать можно до бесконечности. Тебе, видимо, порчу
