Машинист паровоза-призрака - Максим Ахмадович Кабир
Первой неловкое молчание нарушила бабушка:
– А по-моему, отличная история! Хоть сейчас книгу публикуй! Тут и самураи, и варяги, и поезда! Правда, местами очень страшно. У меня от вашего рако-лягушко-тапира мурашки по спине бежали. А финал вы уже придумали?
– Но… – Даня беспомощно посмотрел на бабушку. – Но это не выдумки!
– Мне тоже понравилось, – сказала тетя Полина, вставая вслед за помрачневшим дядей Вовой. Взяла Валика за руку и увлекла к выходу. Тот успел смести с тарелки сырник. – Вы, ребята, большие молодцы.
– Да уж, – пробурчал дядя Вова. – Сказали бы – мы б костер развели. Страшилки надо у костра рассказывать.
– Дядя Витя! – воскликнул Даня. Почему-то казалось, что машинист поверит им.
Но дядя Витя, не глядя на мальчиков, произнес:
– История выйдет что надо. Главное хорошую концовку сочинить.
– Все ясно! – крикнул Даня оскорбленно. – Вот вы какие – взрослые! – И он бросился в свою комнату, хлопнув дверью. Мерещилось, что на площади покатывается от смеха черный локомотив.
Глава 16
Ночь на площади
Сидя у окна, Даня сердито катал по подоконнику электровоз. Выходить на ужин он наотрез отказался. Бабушка постучала в дверь, посулила его любимые котлеты, но Даня лишь буркнул: «Не голодный я! Сами ешьте!» – и бабушка, повздыхав, ушла. Может быть, договариваться с мозгоправом.
– Валик был прав, – прошептал Данька, насупившись как следует. – Все вы одинаковые! Мамы, папы, бабушки и дедушки! Вас хлебом не корми – дай только во что-нибудь не поверить! Зомби-самураи – не верим! Поезда-призраки – слушать не хотим! Как вы еще в существование друг друга верите, зануды!
Пока он сердился и передразнивал взрослых, стемнело. Луна, как летающая тарелка, зависла над вокзалом. Даня погладил себя по животу и подумал о котлетах. Какие они пышные и влекущие. Он встал и подошел к дверям. Выглянул в коридор, убедившись, что свет на кухне погашен. Двигаясь бесшумно, прокрался мимо бабушкиной комнаты и уже готов был свернуть за угол – коварнейший похититель котлет! – но замер, услышав приглушенный мужской голос.
Дядя Витя разговаривал по телефону, уединившись на кухне. Даня собирался юркнуть обратно в комнату: выждать, пока освободится путь к холодильнику, или голодным лечь спать. Но тут расслышал, с кем и о чем судачит дядя Витя.
– Понимаю, Володь, все понимаю. Богатая фантазия, детские бредни. Но ты же сам вчера говорил, что в Балябино творится какая-то чертовщина. И люди исчезают по-настоящему, и объяснения их пропажам нет. А главное, Володь! Откуда Дане известно про Горева? Бабушка моя до последних дней обвиняла младшего машиниста в гибели мужа, твердила, что Платон Иванович был слишком наивным и добрым и не замечал, что Горев ему зла желает. Все, как сказали пацаны! Нет, Володь, дело твое, а я сейчас на улицу пойду. Подежурю у паровоза, разузнаю, кто здесь ночами баламутит воду. Ты со мной? Ну и здорово, не сомневался в тебе. Захвачу холодненького.
«Спасибо, дядя Витя», – заулыбался Даня. Шмыгнул в свою комнату и осторожно притворил дверь. Через пять минут дядя Витя тихо покинул квартиру, еще через три прошагал под окном. Даня смотрел, припав к стеклу, и набирал номер друга.
– Прием, – шепнул Валик, прожевывая. – Папка куда-то ушел на ночь глядя! И стулья складные прихватил.
– Знаю, – тихо ответил Даня. – Они с дядей Витей договорились дежурить у паровоза.
Валик чуть не подавился едой:
– Поверили нам?
– Получается, поверили.
На площади появился и участковый с парочкой стульев.
– Я к ним пойду, – сказал Даня. – Они в одиночку не справятся.
– Я тоже! – выпалил Валик не раздумывая.
– Сможешь сбежать из дома?
– Попробую. Они где сейчас? Видно из окна?
– Видно. Сели у камня.
– Встретимся за «Орландиной». – И когда Даня уже намеревался отключиться, Валик признался: – Что-то мне больше неохота изучать варягов.
Улизнуть из дома оказалось плевым делом. Сложнее незамеченным пересечь площадь: луна светила вовсю, заряжая древние камни энергией. Даня держался в тени и чуть не сшиб что-то живое и жующее.
– Будешь пышку? – спросил Валик.
– Не понимаю, как ты можешь есть в такой момент.
– Это все нервы, – пояснил друг, перепачканный в сахарной пудре.
– Идем, пока нас не засекли.
Мальчики притиснулись к кирпичной стене кафе и высунули носы из-за угла. Дядя Вова и дядя Витя сидели на стульях, будто просто отдыхали. Валун за их спинами поглощал лунный свет.
– Какой у нас план? – шепотом спросила бабушка.
Даня так же шепотом ответил:
– План – прятаться и наблю… – Он осекся, уставился на бабулю, одетую в белый спортивный костюм. – А ты что здесь делаешь?
– Да услышала, что мои мальчики собрались на ночную прогулку, и решила узнать, не желают ли они захватить перекус.
Бабушка показала тарелку, полную котлет.
– Вкуснятина! – обрадовался Валик, протягивая к угощениям руку, но Даня легонько шлепнул его по запястью.
– Это не прогулка, – серьезно сказал он. – Крабо-жабо-муравьед угрожает всем жителям Балябино!
– Кто там шушукается в темноте? – спросил дядя Витя.
– Свои! – крикнула бабушка.
Даня тяжело вздохнул.
– Уже можно кушать? – осведомился Валик.
– Да кушай, – отмахнулся Даня и вышел на террасу «Орландины».
Бабушка с уплетающим котлеты Валиком вышли следом.
– Наши специалисты по чертовщине! – улыбнулся дядя Вова, но, увидев угрюмую физиономию Дани, посерьезнел и сказал: – Спасибо вам, парни.
– За что? – недоверчиво спросил Даня.
– За то, что не безразличны. Что пытались по-своему разобраться в происходящем.
– Вы большие молодцы, – подтвердил дядя Витя, а бабушка погладила ужинающего Валика по голове.
– Я б и сам, – сказал дядя Вова, – хотел, чтобы все было так интересно. Привидения, монстры… Увы, в нашем мире действуют другие законы. Камни – это всего лишь камни, а паровозы… – Он повернулся к вокзалу. И онемел. Онемела бабушка, проследив за взглядом участкового. Онемел дядя Витя.
– Началось, – прокомментировал Валик и утрамбовал в рот котлету.
Глава 17
Лицом к лицу со злом
В тумане, окутавшем памятник, СО раздваивался. Словно у Дани двоилось в глазах. От парового колпака отпочковался второй колпак, пятиконечная звезда стала десятиконечной. Злой близнец локомотива медленно и торжественно всплывал в воздух. Над обычной, отслужившей свой век, машиной нависла ее призрачная копия. Сквозь прозрачные контуры проступали колонны вокзала, но за мгновение паровоз обрел плотность. Черный металл противоестественно гнулся,
