Машинист паровоза-призрака - Максим Ахмадович Кабир
– Займитесь-ка делом, парни. Мне сейчас не до ваших игр.
– Конечно, – сказал Даня. – Только один момент.
– Да? – рассеянно спросил дядя Вова.
– Мы только что были у реки. Возле старой цементной трубы лежит тельняшка. И что-то мне подсказывает, что она принадлежит пропавшему мужчине.
Глава 14
Попался, колдун!
– Алло, – пробормотал Валик в телефон заплетающимся языком. – Ты знаешь, который час? – Но он тут же вспомнил, что они в Балябино – поселке, где людей уносят через форточки мертвые машинисты. – Блин, ты в порядке? Что-то случилось?
– Нет, – сказал Даня, рисуя пальцем по стеклу. – Все нормально, извини, что разбудил.
Часы отсчитали полночь. За окном купалась в зелени площадь. Шуршали кроны. Подгоняемые ветром тучи скользили по желтому пятаку луны. Казалось, она двигается из стороны в сторону, как зрачок, высматривающий добычу.
Туман клубился над черным паровозом, но крабо-жабо-муравьед не появился. Даня гадал, чем занимается монстр в железной гробнице? Точит зубы? Маринует с лучком бабу Шуру и кошатника-бородача?
– Ты меня напугал. – После фразы в телефоне зачавкало.
– Приятного аппетита, – сказал Даня.
– Мгм… спасибо. Завалялась под подушкой плитка шоколада. Так чего ты звонишь?
– Я тут не мог уснуть… размышлял… Ты говорил, нужен толчок, чтобы машинист воскрес. Токсичные отходы, удар молнии или жертвоприношение.
– И что?
– Что за жертвоприношение? – Голос Дани дрогнул. – Убийство?
– Не обязательно, – ответил Валик. – Это может быть что угодно. Лоскут одежды, ломтик хлеба, куклы. Символические дары духам. У варягов, до того, как они приняли христианство, был ритуал «блот»: в жертву приносились мед и мясо.
– И что надо делать с этими дарами? – Даня отыскал взглядом рунный камень. Луна серебрила шершавую поверхность, иссеченную буквами древнего алфавита.
– По-разному. – Валик зевнул. – Их вешали на дерево, сжигали, закапывали.
– Закапывали… – повторил Даня.
– Ты о чем?
– Завтра. – Даня задернул штору, отринув опасный порыв немедленно идти на площадь. – Возле рунного камня в восемь.
– Я хотел выспаться…
– Выспишься, когда победим крабо-жабо-муравьеда.
В динамике зашуршало.
– О, – сказал Валик. – У меня тут еще пряник.
В восемь друзья сошлись у «Орландины» – осиротевшее кафе не обслуживало клиентов. Обменялись рукопожатиями и решительно направились к двухметровому валуну.
– При чем здесь рунный камень? – спросил Валик.
– А это мы и должны выяснить. – Даня провел умозрительную линию между валуном и паровозом-памятником. Они стояли друг напротив друга: если бы глазами были фара СО и луна, вырезанная над рунами, локомотив и камень играли бы в гляделки.
Даня опустился на колени и порылся в земле.
– Может это быть жертвоприношением? – спросил он, показывая Валику пластиковые головешки кукол Барби. – Их закопали прямо под камнем.
– Точно! – ахнул Валик. – И как я сразу не подумал!
– В Балябино есть колдуны? – Даня пальцами углубил ямку.
– Официально – нет.
– А заезжие? – Даня вытащил из почвы что-то маленькое и круглое, напоминающее сливовую косточку. Это она и была. Мальчики переглянулись.
– Ян Кукуцапольевич! – шепнул Валик.
– Нужно срочно его найти! – воскликнул Даня, вскакивая.
Долго искать не пришлось. Голова с взъерошенными черными перышками маячила над штакетником. Специалист по рунам вытащил во двор стул и, взобравшись на него, обчищал сад пропавшей бабы Шуры.
– Попались! – крикнул Даня, распахивая калитку.
– А я вам верил! – завопил Валик оскорбленно. – Думал, вы ученый, а вы! Колдун!
– Какой еще колдун? – опешил профессор Черныш и, как цапля, подтянул одну ногу.
Он балансировал на стуле, а мальчики воинственно потрясали кулаками.
– Не пытайтесь отвертеться! Сливы и руны, все совпадает! Вы зарыли головы под камнем?
– Головы? А… – Профессор хлопнул себя по взмокшему лбу и выдохнул облегченно. – Так вы всего-навсего про ритуал, который я провел! Боже, я испугался, что это как-то связано с теми злосчастными снимками!
– Снимками из музея? – спросил Даня.
– Что? Нет! Снимками, на которых я в нижнем белье. Представляете, какие-то негодяи отправили моей университетской коллеге порочащие честь фотографии, естественно, сфабрикованные! С моей же странички, вообразите себе скандал! Чтоб я, светоч лингвистики, носил розовые трусы со стразами? И посылал подобные фото порядочной женщине?
– Что вы нам мозги пудрите! – перебил профессора Даня. – Какие трусы? Вы сами признались, что куклы – ваших рук дело.
– Моих, – согласился профессор. – Не отрицаю. Но что же здесь преступного, господа?
– Как что? – изумился Даня. – Криминальную ответственность за колдовство еще никто не отменял!
– Вообще-то отменили, – подсказал Валик шепотом.
– И все равно!
– Но я не занимался колдовством! – возразил Черныш. – Позвольте мне слезть и все объяснить!
Мальчики обменялись недоуменными взглядами. Профессор спрыгнул со стула.
– Прошу – в мой кабинет.
– Вы первый, – буркнул Валик.
Вслед за профессором мальчики вошли в дом бабы Шуры. Арендованная комната была завалена бумагами и сливовыми косточками. Профессор освободил диван от папок и пригласил гостей сесть, а сам занял место в кресле.
Валик с благоговением оглядел профессорский бардак.
– Вы расшифровали надпись?
– Сегодня ночью закончил перевод. – Черныш задрал длинный нос.
– Круто!
Даня толкнул Валика:
– Хорош его хвалить. – И недобро зыркнул на профессора. – Выкладывайте.
– Что ж, начать придется издалека. – Черныш сцепил замком пальцы. – В девятом веке нашей эры Дания официально приняла христианство, позже к ней присоединились Норвегия и Швеция. Подавляющее большинство надписей, высеченных на камнях – дело рук викингов-христиан. Это молитвы, упоминания о предках и почивших воинах, даже признания в любви. Но отдельные скандинавы упрямо продолжали поклоняться идолам. Балябинский рунный камень – не просто книга с текстом, он сам по себе – объект поклонения. Валентин, вам знаком термин «ландвэттир»?
Валик смущенно качнул головой.
– Ничего, – утешил профессор, – вы только учитесь. «Ландвэттир» – это дух места. Некий мелкий божок, привязанный, например, к озеру, дереву или вот – валуну. Язычники старались расположить к себе ландвэттиров, и на нашем камне написана, я бы сказал, инструкция по применению.
– Он связан с луной? – спросил Даня. Валик бросил на друга быстрый взгляд.
– Браво! – сказал профессор. – Текст говорит, что камень питается лунным светом. И, напитавшись, может творить чудеса.
– Какие, например?
– Не самые веселые, – вздохнул Черныш. – Язычники верили, что камень оживляет неодушевленные предметы… но, главное, он порождает драугов.
– Призраков! – блеснул знаниями Валик.
– Верно, коллега. Драуги – очень опасные скандинавские призраки, материальные, то есть такие, что могут и мечом зарубить. В привычном нам фольклоре призрак – душа человека, драуг же – это не обязательно тот, кто когда-либо жил. Он может быть создан с нуля. Например, жрец делал чучело в виде воина, которое становилось драугом. Радиус действия у камня невелик, поэтому к нему подносили вещи, принадлежавшие убитым варягам, или упомянутые чучела. Или примитивные изображения воинов. Чем свирепее воины
