Вильям Козлов - Красное небо
И тут почти из-за самой пожарной каланчи, с которой они только что слезли, со свистом вылетела красная ракета. Она набрала высоту, облив макушки сосен багровым светом, плавно изогнулась наподобие огромного знака вопроса и неожиданно рассыпалась на мелкие огненные брызги. Ночь черным обволакивающим мраком надвинулась на мальчишек, пропали звезды на небе. Правда, скоро они снова вылупились и еще веселее замерцали на черном небе…
— За мной! — скомандовал Пашка и, не оглядываясь, припустил к пожарной каланче.
Мокрая от росы трава хлестала по ногам, колючие ветви молодых елок цеплялись за штанины. Ратмир налетел на куст и сучком оцарапал щеку. Бежать стало опасно, и они пошли шагом друг за другом. Пашка вытащил из-за ремня пистолет, щелкнул предохранителем. Рубаха его белела в двух метрах от Ратмира. А над головой снова нарастал, ширился гул самолетов. Развернулись и выходят на бомбежку. Но знакомого противного визга пока не было слышно.
— Как мы найдем его в такой тьме? — проговорил приятелю в спину Ратмир.
Пашка остановился и повернул к нему лицо с чуть заметно поблескивающими глазами.
— Я засек, откуда вылетела ракета, — тихо произнес Пашка. — Там, за вышкой, вырыт окоп… Помнишь, одна сосна срублена, а рядом с пнем большой муравейник?
Ратмир кивнул.
— Он там прячется, — уверенно сказал Тарасов.
И снова над лесом взвилась ракета. Не красная, а зеленая. На этот раз мальчишки даже услышали глухой щелчок. Ракета изогнулась не в сторону станции, а в противоположную.
— Проклятый фашист! — ругнулся Пашка. — На «Ворошиловку» показывает…
— Как мы его… брать будем? — спросил Ратмир, провожая взглядом рассыпающуюся ракету.
Пашка совсем близко приднинулся к нему.
— Боишься — стой тут, — сказал он. — Я — один.
— Ты обещал мне дать пистолет, — напомнил Ратмир. Он даже не обиделся на слова приятеля, потому как и в самом деле не представлял себе, что можно сейчас, ночью, в лесу сделать, чтобы взять в плен вооруженного диверсанта.
— Не промахнусь, — улыбнулся Пашка и локтем легонько двинул приятеля в живот. — На нашей стороне преимущество: мы нападем врасплох!
Самолеты снова низко прошли над головой. На этот раз их урчание было угрожающим, а немного погодя раздался знакомый отвратительный визг падающих бомб. Следующие один за другим тяжелые взрывы сотрясали землю под ногами, багровые вспышки освещали вершины деревьев. Звезды пропали с неба, куда-то в страхе забилась луна. В редкие секунды затишья слышались встревоженные птичьи крики.
— Фугаски кладет, — на ходу оглянувшись, сообщил Пашка.
Это Ратмир и без него знал. Осколочные так раскатисто и тяжело не ухают. Главное было другое: «юнкерсы» бомбили не станцию, а глухой лес, примерно в трех-пяти километрах от того места, где сейчас находились ребята. И в той стороне была воинская база.
У тригонометрической вышки Пашка остановился и стал прислушиваться, но редко прерывающийся грохот бомбежки не давал возможности что-либо услышать. Было темно, лишь огненные всполохи пробегали по небу. Ратмир с тоской ожидал, когда земля под ногами содрогнется по-настоящему. Если фашисты угодят в склад, то взрыв будет ужасный… Здесь-то, в лесу, может, ничего и не будет, а в поселке наверняка все дома разрушатся. Впрочем, никто не знал, сколько осталось на базе снарядов и взрывчатки. Каждый день с маленького разъезда, что неподалеку от «Ворошиловки», уходили в сторону фронта длинные составы с боеприпасами. Эти составы двигались только ночью.
— Постой тут, я схожу в разведку, — шепотом сказал Пашка и, сунув за пазуху пистолет, сделал несколько шагов вперед и растворился в ночи.
Из-за бомбежки не было слышно гула моторов, но Ратмир чувствовал, что «юнкерсы», разворачиваясь на очередной заход, низко пролетают над лесом. Однажды с вышки он видел, как бомбардировщики ходят по кругу над выбранной целью. Из этой бесконечной карусели на одном из витков вдруг в пике срывается «юнкерс» и с угрожающим воем устремляется вниз. В тот самый момент, когда он начинает выравниваться, от его серого брюха отрываются золотистые капли… А карусель движется и движется по кругу… Отбомбился один — вниз устремляется второй, третий, четвертый… И так пока все не отбомбятся по нескольку раз. Когда не палят зенитки, «юнкерсы» сбрасывают бомбы небольшими порциями, а уж если по ним лупят из зениток и строчат из крупнокалиберных пулеметов, а тем более если преследуют наши «ястребки», то они в панике беспорядочно высыпают все свои бомбы.
Привыкнуть можно ко всему, даже к голоду, но к бомбежке привыкнуть невозможно. Все твое существо яростно противится надвигающейся с неба смерти. А любая бомбежка может быть твоей смертью.
Ратмир научился обуздывать свой страх: когда хотелось бежать куда глаза глядят, он заставлял себя оставаться на месте и, глядя на самолеты, рассчитывал, куда примерно упадут бомбы, и, в зависимости от этого, искал подходящее укрытие. Этому он научился у Пашки. У него выработалась интуиция: иногда он оставался дома и ночь проходила спокойно, в другой раз, кажется, ничто не предвещало опасности, но они с Пашкой уходили ночевать в землянку, и точно — ночью прилетали «юнкерсы» и сбрасывали бомбы на станцию, железнодорожный мост.
Снова из леса вылетела ракета, и вслед за этим послышался сухой щелчок, будто где-то неподалеку треснула ветка, но в следующее мгновение тяжелые взрывы стали сотрясать землю, багровые всплески озаряли небо, на макушках сосен плясали огненные зайчики. Сухие иголки дождем посыпались вниз, втыкались в волосы, попадали за воротник рубашки.
Много сегодня немцы сбросили бомб. Такой затяжной бомбежки еще не было. Ратмир уже научился на слух определять вес взорвавшейся бомбы. По его подсчетам, летчики сбросили не менее десяти полутонных и тонных бомб.
А Тарасова все нет. Отчаянная голова! Ничего не боится. Если он считал, что бомбы упадут далеко, то не шел в укрытие. Один раз не выдержал и днем во время внезапного налета выхватил из-за пояса пистолет, с которым он теперь не расставался, и стал палить по пикирующим «юнкерсам». В газете писали, что бойцы иногда сбивают из винтовок «юнкерсы». В адском грохоте разрывов, конечно, никто не услышал выстрелов, но Ратмир так рисковать бы не стал. Увидел бы кто-нибудь — и прощай, пистолет!.. И вот сейчас Ратмир мучался сомнениями: мог бы он вот так же, как Пашка, один пойти в ночь на поиски диверсанта? Пусть даже в руках у него был бы пистолет?..
А Пашка пошел, и в глазах его не было страха. Пашка поставил перед собой цель — попасть на фронт. Он уже сейчас готовит себя в разведчики. А вот он, Ратмир, еще не знает: что он будет делать на фронте? И годится ли он в разведчики? А просто бойцом в Красную Армию никто его не возьмет. Они с Пашкой не раз заводили разговор об этом с командирами и бойцами, едущими на фронт. Те говорили, что армия — это не детский сад и малолеток туда ни под каким видом не берут… Вот почему Пашка хочет во что бы то ни стало поймать шпиона и представить коменданту. Может быть, тогда тот поможет ему устроиться разведчиком в воинскую часть, двигающуюся на фронт. Меньше чем разведчиком Пашка и не мыслил себя в армии. И почему-то был уверен во всемогуществе майора Федотова — коменданта, занимающегося расквартированием останавливающихся в поселке воинских подразделений. Комендатура находилась за станцией, в том самом военном городке, где шил обмундирование командирам дядя Ефим.
Где, интересно, он сейчас? Пока от дяди не пришло ни одного письма…
Ратмир вздрогнул и обернулся: перед ним стоял Пашка. Определенно из него получится разведчик! Ни один сучок не треснул под ногой. Будь на месте Ратмира диверсант, пожалуй, и он бы не заметил Пашку. Самолеты вроде бы улетели: не слышно гула моторов. Не попали летчики в склад. Небо снова стало звездным, над соснами плыла полная луна, сверкала тонкая паутина на ветвях, мягко серебрились стволы деревьев. Тень Пашки сливалась с неясной тенью высоченной тригонометрической вышки. Жалобно вскрикивала ночная птица. Скрипучий голос ее нагонял тоску.
Пашка смотрел на него и молчал. Облитое лунным светом лицо его казалось прозрачно-зеленым, в крупных глазах ярко светились две розовые точки. Вьющиеся волосы тоже блестели, будто их только что смазали. Ратмир повнимательнее всмотрелся в Пашкино зеленое лицо и почувствовал беспокойство: приятель его был каким-то не таким. Что-то с ним произошло.
— Ночью разве найдешь его? — нарушил затянувшееся молчание Ратмир.
Ему хотелось подбодрить приятеля. Диверсант тоже не дурак: выстрелив из ракеты, отойдет в другое место. Зачем ему рисковать?..
Пашка вытащил из кармана пистолет, зачем-то понюхал дуло и, блеснув глазами, протянул приятелю.
— Твой, — коротко, хриплым голосом сказал он.
— О чем ты? — не понял Ратмир. — Говорю, бесполезно его ночью искать. Выпустит ракету — и деру.
