Вильям Козлов - Красное небо
— Чего так долго-то? — нервничал Пашка. — Ты как я: раз-раз…
— И мимо, — закончил Ратмир и снова тщательно прицелился.
Бутылка разлетелась вдребезги после третьего выстрела. Ратмир нехотя отдал Пашке пистолет и бросился к ольшанику — ему хотелось посмотреть, где прошли другие пули, но ветви были тонкие, и никаких следов он не обнаружил.
— Снимай бутылки! — скомандовал Пашка, пряча пистолет под рубашку. — Перебазируемся на другое место.
— У тебя много осталось патронов? — спросил Ратмир, когда они углубились еще дальше в лес.
— Хватит, — ухмыльнулся приятель и наконец поведал, как он раздобыл ТТ.
Там, на станции, разыскивая на путях раненых, Пашка заметил, как под искореженным осколками вагоном что-то блеснуло. Возвращаясь с вокзала, куда они довели раненного в ногу бойца, Пашка нырнул под вагон и увидел лежащий между шпал пистолет. Сразу он не взял его, спрятал у стоявшего в тупике снегоочистителя. Если бы кто спросил про пистолет, он, Пашка, конечно, отдал бы, но никто так и не спросил…
Хозяина пистолета, наверное, убило, ну, он, Пашка, и решил, что теперь оружие навечно принадлежит ему. А патроны не проблема. У них были на постое военные, так он позаимствовал у них десятка два-три… Оказывается, они подходят и к автоматам ППШ. Жаль, что кобуры нет и запасной обоймы.
Патроны они расстреляли все до единого. С бутылками было быстро покончено, стали палить в деревья, но это неинтересно. Вошедший в раж Пашка снял с себя синюю майку, сучком прикрепил посередине осиновый лист и повесил на куст. Лист считался «десяткой». Гулкое эхо разносилось по лесу, умолкли птицы, но мальчишки позабыли про все на свете. Даже про то, что их могут услышать и застукать.
Лучше стрелял Ратмир, Пашка чаще мазал. Два раза даже в майку не попал. Ратмир растолковал ему, что, когда нажимаешь на курок, нужно следить за тем, чтобы дуло не поднималось, а у Пашки задирается вверх. И поэтому пули летят выше цели. И глаз надо зажмуривать левый. И действительно, Пашка стал стрелять лучше, но с Ратмиром ему было не сравниться.
Домой возвращались счастливые. Пистолет Пашка засунул под брючный ремень, а перед самым поселком снова набросил на плечи пиджак, чтобы не было видно оттопырившейся рубашки. На станции под парами стоял воинский состав. На крышах вагонов установлены спаренные зенитные пулеметы. По перрону с котелками пробегали бойцы. Женщины стаканами продавали только что поспевшую чернику.
Наконец-то небо заволокло облаками, а над кромкой леса засинела туча. Иссохшаяся земля соскучилась по дождю. Может, натянет. И потом, в дождь и грозу немецкие самолеты не летают, значит, будет передышка.
После отъезда портного Ратмир огородом почти не занимался, хотя теперь в основном только огород их и кормил: подкапывали молодой картофель, ели морковь, огурцы, Серафима варила суп из щавеля. Скоро должны были поспеть горох и бобы. Куриц на дворе осталось всего три штуки, да еще два кролика, которых дядя велел оставить на развод. Мяса давно не было, иногда перепадали консервы от постояльцев.
Людей в поселке осталось мало, многие дома были заколочены, но усталые с дороги бойцы, остановившиеся здесь на привал, отдирали доски и ночевали в домах, а утром, покидая поселок, снова заколачивали двери. Не видно на улице мальчишек и девчонок. Даже если кто из родителей и остались в поселке, то своих ребятишек давно отправили в деревни к родственникам.
У калитки дома дяди Ефима друзья остановились.
— Будем ночевать дома, — взглянув на потемневшее небо, сказал Пашка. — Гроза надвигается. Эх, и отосплюсь я на своей родной кровати!
— Завтра постреляем? — спросил Ратмир.
— Неча попусту патроны переводить. — Лицо приятеля стало озабоченным. — Мы вот что с тобой, Родька, сделаем… — Он оглянулся на дорогу, но кругом было пустынно. — Завтра днем пошарим в лесу, тут где-то диверсант заховался… Ну, который ракеты на станцию пускает. А как стемнеет, заляжем в бору. Он себя покажет… Сколько из-за него, гада, наших бойцов на станции погибло!
— Как же мы его найдем? Да еще ночью?
— Я тут, Родя, каждую тропку как свои пять пальцев знаю… Хожено-перехожено за грибами-ягодами! — Пашка полез в карман штанов и, звякнув чем-то, извлек оттуда гильзу от ракеты. — Гляди, что я нашел вчера в лесу.
Ратмир повертел в руках сплющенную картонную трубку с медным основанием. Края трубки были немного опалены.
— Думаешь, это его? — с сомнением спросил он, возвращая гильзу.
— Две растоптанные сапогом самокрутки во мху нашел, — продолжал Пашка. — Свернуты из наших газет…
— Что он, дурак из немецких газет сворачивать самокрутки, — сказал Ратмир. — Наверное, и одет в нашу форму.
— Надо его, змея, накрыть, понимаешь? — понизив голос, сказал Пашка. Синие глаза его стали холодными, жесткими. Иногда на его красивом лице с нежным овалом щек и круглым подбородком появлялось такое жестокое выражение, что Ратмиру становилось не по себе. Будто изнутри Пашки Тарасова вдруг выглядывал совсем другой, взрослый и решительный человек, способный на все.
— Хорошо бы… — ответил Ратмир. Но как? Он ухлопает нас, как куропаток…
— Мы не куропатки, — возразил Пашка. — Главное — выследить его… Нас тогда зачислят в воинскую часть, и мы с тобой, Родька, попадем на фронт! Шутка ли, мальчишки настоящего диверсанта поймали! Не смогут они нам отказать, вот увидишь.
— Пистолет-то один на двоих, — все еще колебался Ратмир.
— Будет два, — убежденно сказал Пашка.
— У тебя еще есть один? — обрадовался Ратмир.
— Оружие, братишка, надо в бою добывать… — рассмеялся Пашка и снова стал миловидным, похожим на ангела, только без крылышек.
Ратмир задрал голову и посмотрел на проплывающие над поселком темные клубящиеся облака. Туча уже закрыла полнеба, но молний пока не видно.
— Не пронесло бы стороной, — вздохнул Ратмир.
— Надо выспаться как следует, — на прощание сказал Пашка и улыбнулся. — Я думал, ты сдрейфишь…
— Если мы на него напоремся, стрелять буду я, — заявил Ратмир ему не понравилось последнее замечание приятеля. — Потому что я стреляю лучше, — с удовольствием прибавил он.
Пашка запустил пятерню в свои лохмы, нахмурил загорелый лоб.
— Завтра снова смотаемся на Ближний луг, потренируемся, — решил он. — Набери побольше бутылок! Или нет, лучше сделай мишень. Я не я, если не научусь попадать в «десятку»!..
ГЛАВА 7
Не одну ночь проторчали мальчишки в лесу, но диверсант ничем не выдавал себя. Воинские эшелоны проходили через станцию, однако ракеты из леса больше не вылетали.
— Не мог он совсем уйти, — переживал Пашка Тарасов. — Раз самолеты по ночам рыскают над станцией, значит, немцы пронюхали, что тут воинская база. Потому и диверсантов сбрасывают на парашютах… Если шарахнут бомбочку на артиллерийский склад, то и от поселка ничего не останется!
Ратмир слышал про базу, что расположена в лесу за Дальним лугом, но там ни разу не был. Да туда без пропусков и не пускали. На базе работали вольнонаемные из Красного Бора и из соседнего села Лихарева. В поселке воинскую базу называли «Ворошиловкой». Говорили, что сюда приезжал сам Ворошилов. Вольнонаемные ездили на работу на велосипедах. Оставляли их под навесом сразу за проходной. Пашкин отец до мобилизации работал на базе.
Выслеживали диверсантов мальчишки, сидя на деревьях. С вечера забирались на самые высокие сосны и торчали там часами. Потом Ратмир сообразил: зачем сидеть на суку, когда можно забраться на бревенчатую тригонометрическую вышку, что возвышается в лесу, и оттуда наблюдать? Так и сделали, но диверсант не давал о себе знать. Пашка злился, ругал его последними словами; он был убежден, что враг где-то тут, близко, но почему то осторожничает. А может быть, «Ворошиловку» ищет?..
Проторчав на вышке часа три, мальчишки спустились по узкой лестнице и пошли к своей землянке. Ночь была лунной, ярко посверкивали звезды. Они бы и еще посидели, но стало невмоготу бороться с дремотой. Уж которую ночь они бодрствуют, а днем какой сон?..
Первым услышал приближающийся гул самолетов Пашка. Он остановился у моста через Боровинку и задрал голову.
— Много летит, — сказал он.
— Может, мимо? — заметил Ратмир. — Сколько можно бедную станцию бомбить?
— Тяжелые… — проговорил Пашка, вглядываясь в небо, но увидеть ночью самолеты трудно. Разве иногда коротко полыхнет в кожухе мотора пламя.
Гул становился все громче, тревожнее. Если долго всматриваться в ночное небо, то начинает казаться, что оно все заполнено самолетами, а не звездами. По тому, как гул нарастал, становился пронзительным, со звонкими металлическими нотами, понятно было, что «юнкерсы» прошли над самой головой. Теперь были явственно видны слабые желтоватые вспышки выхлопов моторов.
И тут почти из-за самой пожарной каланчи, с которой они только что слезли, со свистом вылетела красная ракета. Она набрала высоту, облив макушки сосен багровым светом, плавно изогнулась наподобие огромного знака вопроса и неожиданно рассыпалась на мелкие огненные брызги. Ночь черным обволакивающим мраком надвинулась на мальчишек, пропали звезды на небе. Правда, скоро они снова вылупились и еще веселее замерцали на черном небе…
