Тоня Шипулина - Тайна ведьмы Урсулы
Прозрачные банки, наполненные жидкостями с плавающими в них корешками, листьями и ягодами, по-прежнему стояли на громоздком старинном буфете, но теперь некоторые треснули, а кое-какие вовсе лопнули, неприглядно растёкшись по резным дверцам. Глазастые часы, висевшие над буфетом и поразившие Юсинь своей необычностью, продолжали покорно тикать. Но живые глаза, заменившие привычные цифры на циферблате, были прикрыты.
Берёзовая ветка, висевшая под потолком и служившая большеносым серым крылаткам жёрдочкой, оказалась пуста. Ни одной птицы. Даже самой тихой.
Юсинь направилась к величественному креслу, принимавшему гостей. Оно было развёрнуто спиной к двери, Юсинь не видела сидит ли в нём кто-то, поэтому, испугавшись, что именно там она сейчас и найдёт ведьму, остановилась. Что скажет она ей, признается ли в том, что видела сон и догадалась кто такая Урсула?
Поколебавшись секунд пять, Юся всё же решительно подступила к креслу и не без труда развернула его к себе лицом. В нём, свернувшись калачиком, спал кот. Совсем старый, серо-голубой, облезлый, со шрамом на правом боку. Кот спал беспокойно– лапы его то и дело подёргивались, как если бы он убегал во сне от собаки, грудь судорожно поднималась. «Неужели Рыська позволил Урсуле взять ещё одного помощника?»– подумала Юсинь и провела тёплой ладонью по его шерсти. Кот тут же встрепенулся, открыл глаза, зажмурился от удовольствия, но не замурлыкал. Юся улыбнулась. Красивые у кота глаза– раскосые, сочножелтые, будто в чёрной карандашной обводке. Совсем как у рыси…
– Р-рыська? – догадалась вдруг Юсинь и от удивления уселась в кресло. – Ч-что т-тут с-случилось, что с т-тобой п-произошло, где Урсула?
Кот вспрыгнул на стол и жалобно мяукнул. Затем махнул пушистым хвостом и, застыв элегантной статуэткой, уставился куда-то немигающим взглядом. Юсинь проследила за ним. Над кроватью, в которой она когда-то пробудилась после своего похищения, сейчас спускался нарядно-кружевной балдахин. Именно на него глядел Рыська.
Странно, что Юсинь не заметила балдахин сразу. Может, его скрывало заклинание, и, если бы Рыська не подсказал, куда именно следует смотреть, она бы так ничего и не приметила?
Юся шагала к кровати медленно, страшась предстоящего вида лежавшей на ней Урсулы. Хотя балдахин надёжно прятал своего пленника, Юсинь чувствовала, что не ошибается в своей догадке.
В нос Юсе ударил острый запах затхлости. Так пахнут старые книги с истончившимися, рассыпающимися в руках страницами, так пахнет прогорклая мука с копошащимися в ней жучками-вредителями, так пахнет плед, годами согревающий одинокого, всеми брошенного человека.
Юсе захотелось немедленно сорвать пыльный балдахин, напоминавший паучью паутину. И когда Рыська нетерпеливо мяукнул за спиной, Юсинь резко отдернула завесу.
На кровати в платье угольного цвета, ещё более подчеркивающем мертвенно-серый оттенок кожи, лежала хозяйка Страны Туманов– властная ведьма. Урсула казалась беспомощной и крошечной, самой обыкновенной старушкой. Она не дышала или притворялась, что не дышит.
У Юсинь защипало в глазах, дышать стало тяжело, пытаясь не расплакаться, она сделала глубокий вдох и наклонилась к ведьме, чтобы расслышать биение её сердца. Сердце билось. Слабо– как если бы под одеждой в груди медленно двигала крыльями бабочка. Взмах, остановка и снова взмах…
Урсула и впрямь умирала, это было очевидно всякому. И она ждала от Юси помощи. Но как? Как она может помочь?
Юсинь присела на краешек кровати, сгорбилась, закрыла лицо руками. Подбородок её дрожал, слёзы просились наружу, бессовестно душили. У неё только что появилась бабушка и тут же исчезла– растворившись в тумане случайно повстречавшейся в лесу неясной фигурой.
Юсе было ужасно жаль себя, но Урсулу, казавшуюся ей совсем недавно не человеком, а несокрушимым гранитным изваянием, было жаль больше. Была ли в жизни этой когда-то молодой красивой женщины любовь, жалела ли она о том, что предпочла уюту семьи мир по ту сторону живых– холодный, полный чуждых людям существ? Юсинь смотрела на уставшее морщинистое лицо своей бабушки, старалась угадать в нём черты отца, свои черты.
– Ч-что т-теперь делать? – прошептала Юсинь. – Я н-не знаю, м-могу л-ли помочь, и н-не знаю, к-как мне в-выбраться отсюда б-без помощи… Не з-знаю, имею ли п-право в-выбираться отсюда, зная, о т-том, ч-что здесь п-происходит… – З-значит, вот п-почему я в-видела п-призраков… Они п-потеряли сюда д-дорогу, н-нет больше п-проводника и п-помощника.
Рыська, очутившийся у Юсиных ног, потёрся о рваные и грязные джинсы, снова мяукнул. Юся отняла руки от лица, погладила кота по мягкой шерсти. Не станет она плакать. С неё на сегодня хватит.
– В-вот ты, з-значит, какой, Р-рыська, – улыбнулась Юсинь. – С-старый к-кот…
Рыська недовольно махнул хвостом, фыркнул.
– Н-не нравится, к-когда с-старым н-называют? – сказала Юсинь, и тут ей на глаза попался подарок Озёрного духа. Корзина, которую она волокла за собой всю дорогу, прислонилась к дверному косяку.
Юся встала с кровати.
– Т-ты н-не г-голодный, Р-рыська? У м-меня тут д-для тебя р-рыба с-свежая есть.
Кот в несколько прыжков очутился у корзины, сунул в неё кнопку-нос, ткнул мягкой лапой в скользкую рыбу, недовольно отвернулся.
– С-сырую н-не х-хочешь, з-значит, – догадалась Юсинь и взялась за ручку корзины, чтобы подтащить её к двери, ведущей на кухню.
С позволения печи
Кухня встретила Юсинь блеском начищенных чайничков, сковородок, половников, красивых и редких чашек, тарелок и сахарниц. В Юсиных снах это место было самым красивым в доме Урсулы.
И сначала Юсинь показалось, что изменения не коснулись этого уголка, но лишь она глянула на кирпичную печь с четырёхконфорочной чугунной плитой, ей стало ясно, что она ошиблась. Печь, занимавшая центральное место кухни, подурнела и обрюзгла, словно превратившись из уверенной в себе женщины в угрюмую, вечно недовольную жизнью тётку. Трещины шрамами исполосовали её поверхность от пола до потолка. Кирпич кое-где ободрался, его цвет превратился из ярко-красного в грязно-кровавый.
Печь, которой Юсинь в прошлое своё посещение Страны Туманов, неловко поклонилась, чувствуя, что она требует к себе почтительного обращения, теперь была холодна и неприветлива. Ей будто не хотелось, чтобы кто-то видел её в таком состоянии.
«Нет ничего более некрасивого, чем кухня, на которой не готовят», – подумала Юся и решила проверить, позволит ли Печь развести в себе огонь.
Юсинь без труда нашла всё необходимое для растопки. Она отчётливо вспомнила, как много раз наблюдала за тем, что именно делает Рыська, подготавливая Печь. Юсе ничего не стоило повторить эти действия, и, не сомневаясь в том, что дому Урсулы не помешает немного тепла, она чиркнула длинной толстой спичкой.
Печь разгоралась с неохотой, неторопливо. Расходилась медленно, как набирающий скорость поезд. Но с каждой минутой сила огня нарастала– он становился всё веселее и задиристее, тараторил что-то на своём языке, игриво помахивал перед носом Юсинь своими огненными тонкими руками.
Юся была довольна собой. Единственное, что она забыла сделать, так это заглянуть за Печь перед тем, как та прогреется. По-прежнему ли живут за ней суматошные Матохи– золотые жуки с любопытными детскими мордочками, чихающие сажей и заставляющие посуду выпрыгивать из рук и биться? Они приходили к Юсинь во снах чаще всего. И вот теперь, вновь очутившись в Стране Туманов, она не поприветствовала их.
Впрочем, что-то подсказывало Юсе, что, скорее всего, Матохи покинули негостеприимный дом Урсулы. Как семьи рыжих тараканов-прусаков оставляют напичканные отравой каменные многоэтажки.
* * *Юсинь подобрала среди посуды подходящего размера кастрюльку, набрала воды из стоявшей у окна бадьи, поставила на плиту. В сыром подполье, под полосатым, колючим ковриком Юсинь нашла проросший, но вполне пригодный для варки картофель. Там же раздобыла бутыль с растительным маслом, мешочек с солью, несколько сушёных веточек укропа и баночку с горошинками чёрного перца.
Пока вода закипала, Юся очистила рыбу от чешуи, отделила мясо от костей. Она проделывала это не слишком умело, но старательно и с интересом. Папа учил её, как правильно обращаться со свежим уловом, но ей не доводилось применять эти знания.
Рыба шкворчала в масле, схватываясь хрустящей корочкой, присмиревшие раки, не успевшие вовремя убраться из корзины, уже пунцовели в подоспевшем кипятке.
Юся вдруг очень хорошо вспомнила как отчитывала Рыську за то, что он обманом заманивал синиц и воробьёв в домик-кормушку за окном, а потом живьем съедал их, объясняя такое зверство охотничьими инстинктами. Она и теперь не стала бы хладнокровно глядеть на такую охоту, но, с другой стороны, предвкушая сейчас вкусный ужин, не могла отделаться от мысли, что ничем не лучше Рыськи. Юсинь, конечно, не была вегетарианкой– мама любила и умела готовить мясо. Они ели его довольно часто, не считая тех дней, когда папа соблюдал какой-нибудь очередной пост и в холодильнике можно было отыскать лишь квашеную капусту, несколько видов салатов из фасоли и гречневую кашу на воде.
