Виталий Коржиков - Коготь динозавра
Старик похлопал Бату по полосатой спине, кивнул на дверь, и Бата сказал:
— Председатель приглашает.
Едва гости сели за стол, девочка стала быстро разливать в пиалы кумыс, вопросительно поглядывая на Бату. А старик спросил:
— Значит, едете?
— Едем. — сказал Коля.
— А куда?
— За динозаврами, — коротко ответил Генка.
— Как Ефремов? — сказал старик, покачав головой.
Мальчишки переглянулись. Василий Григорьевич, удивлённый не меньше других членов экспедиции, спросил:
— А вы, случайно, не видели Ефремова?
— Случайно, встречал, — сказал отец Баты. — Кто здесь не видел? Здесь вся земля видела Ефремова! Вся земля — Ефремова…
Мальчишки снова переглянулись. «Земля Ефремова»! Это звучало почти как «земля Санникова»!
— Немножко его видел, — сказал старик и, потянувшись через стол, взял старую алюминиевую флягу, постучал по ней. — Вот, — сказал он, — немного сидели у костра, немного пили.
— Так вы с Ефремовым ходили? В экспедицию? — спросил Коля.
— Немного. — улыбнулся отец Баты. — Дорогу показывал.
— К динозаврам?
Старик улыбнулся.
Несколько рук потянулись к фляге, будто на её чёрных боках можно было рассмотреть отблески давнего костра. А Светка, к общему удивлению, протянула:
— Вот это камушек, ничего себе «просто камушек»!
Церендорж усмехнулся и с гордостью сказал:
— Он Сухэ-Батора видел. И Унгерна в плен брал.
— Не может быть! — сказала Людмила Ивановна.
А Коля попросил:
— Так пусть расскажет, а?
— Расскажите, дарга, — попросил Церендорж. — Просят.
Но старик, усмехаясь, потёр седые брови и махнул рукой:
— Долго рассказывать! Всю жизнь! — Он посмотрел на Бату. — Я тогда совсем молодой был. Моложе Баты. Стада пас, охотился. — И весело повторил: — Совсем молодой! — И опять посмотрел на сына.
Маленькая племянница тоже посмотрела на Бату. Бата обнял её, потрепал косички, потом вдруг отстранился, окинул её взглядом, словно хотел сказать:
«Ты почему не растёшь? Такая маленькая! От пола — вот-вот, вершок. Куда же тебе на Хубсугул?»
Девочка быстро отодвинулась, сердито посмотрела на него, поджав губы, и хотела что-то ответить, но в это время старый дарга вздохнул:
— Да, давно это было. А как было… — Он задумался, будто вспоминал, какие бури и штормы его бросали, какие ветры вокруг шумели. — Как было, надо спросить её! — И он провёл рукой по сабле, которая висела на стене. — Унгерн знал, самурай знал…
За открытыми окошками и у дверей закивали — всюду стояли и сидели собравшиеся посмотреть на гостей и на Бату старики, толкались мальчишки. Курились из трубочек дымки. То и дело раздавалось ржание — мимо дома проезжали всадники и, улыбаясь, кивали в окошко.
— Лучше скажите, как ехали. Всё было хорошо?
— Хорошо! — сказал Церендорж, посмотрев на ребят. Потом уточнил: — Правда, немножко помешали злие духи! Один раз отвязали козу, второй раз устроили маленькое землетрясение… Кое-что было.
— Да… Со злыми духами надо быть осторожными. Ну их! Лучше будем кушать и пить кумыс. — И председатель протянул Людмиле Ивановне большую пиалу, по серебряному ободку которой важно ступали красивые верблюды. — Ну, будем пить! — сказал председатель. — А злые духи — фу! — И он махнул на окно, за которым что-то звякнуло.
Светка оглянулась — она сидела как раз у окна. И от неожиданности едва не выронила пиалу. Над ней нависала громадная верблюжья голова и шевелила толстыми мохнатыми губами, будто говорила: «А вот мы сейчас попробуем…»
Светка вскрикнула и отскочила от окна. Вокруг засмеялись. Председатель улыбнулся:
— Он добрый и очень любит катать гостей! — И, подойдя к окну, погладил по ноздрям белого верблюда.
Верблюд вёл себя совершенно интеллигентно и только позванивал серебряным колокольцем, который висел у него на шее.
— Фу! — вздохнула Светка. — А я так испугался… Так испугалась! — поправилась она и вдруг оторопело произнесла: — Тогда чего мы сидим? Надо идти кататься.
Председатель окликнул:
— Цагцурэн!
Племянница Баты тряхнула косичками, сердито взглянула на своего молодого дядю и выбежала из дома. Спустя несколько минут, подъехав к окну на коне, за которым бежал рыжий верблюжонок, она что-то спросила.
— Прокати друзей! — сказал председатель. Посмотрев на чашки с кумысом, он засмеялся: — Разве так пьют кумыс?
КАК ПЬЮТ КУМЫС
— Разве так пьют? — засмеялся председатель.
И старые монголы зашумели, закачали головами, улыбнулись:
— Монголы так не пьют. Вот Баирсайхан — тот сразу выпивает шесть пиал!
— Восемь! — сказал кто-то из стариков. — Надо позвать Баирсайхана.
Коля ещё сидел за столом и смотрел, как за окном какой-то худенький мальчишка помогал Генке взобраться на коня.
Коле тоже хотелось прокатиться и на коне и на верблюде, но не мог же он огорчить пожилого человека, заслуженного партизана! И он стал пить вторую пиалу.
— Всё! — вздохнул он и поставил пиалу на стол. — Как-никак второй литр!
— А вот Баирсайхан… — сказал председатель, и Коля подумал: «Его и зовут-то Баирсайхан! И живот у него, наверное… Он выпьет!»
И тут в дом вбежал тоненький мальчишка, который подсаживал Генку. Крепкие рёбра его ходили мехами. Он быстро кивнул — ему было некогда — и сразу взялся за дело. Наверное, он уже не раз демонстрировал перед гостями своё умение.
Коля посмотрел на него и махнул рукой:
— Ну, давайте и третью!
Тяжело отдуваясь, он одолел ещё полпиалы и сдался:
— Не могу!
А отец Баты посмотрел на Баирсайхана — тот принимался уже за четвёртую — и улыбнулся Коле:
— Мало, мало… А кумыс полезный, вкусный. — И вдруг сказал: — Сам генерал Давыдов хвалил.
— Кто?
У Коли едва не выпала из рук пиала.
— Генерал Давыдов!
— А вы разве и его знаете?
— А как же! — сказал, откинувшись на стуле, старик. — Разве можно не знать своего друга? Халхин-Гол знал, на фронте под Москвой знал! — И обьяснил: — Мы туда танковую колонну вели. Бой был. Победа была. Шапками менялись. Давыдов мне танковый шлем дарил, а я ему лисью шапку. Молодые были. Как Бата! — И, потрепав сына по плечу, вздохнул: — Хорошо было!
— А его дедушка тоже воевал вместе с генералом! — показал на Колю Церендорж.
— И фотографировался вместе! — сказал Коля.
— И я фотографировался! — воскликнул старый партизан. — У меня карточка есть… Бата!
Подняв крышку старого сундука, Бата достал танкистский шлем, бинокль и маленькую старую фотокарточку.
Снимок был потёртый, с пятнами, но от него так и дохнуло суровым давним временем. На гусенице танка в лисьей шапке сидел танкист с Золотой Звездой, с гармошкой в руках, а вокруг стояли и лежали на снегу люди в полушубках и в комбинезонах, и среди них монгол в танкистском шлеме и с биноклем на груди.
Колиного дедушки на этой фотографии не было. Наверное, вместе с Давыдовым он воевал в другое время, на другом фронте. И Коля огорчился.
— Не грусти! Иди пока, катайся, а дарга даст тебе адрес генерала, — сказал Церендорж. — Напишешь ему. Генерал тебе расскажет, как воевал твой дедушка. Генерал хороший человек. Иди катайся!
Коля допил кумыс, посмотрел на Баирсайхана, который заканчивал свою четвёртую пиалу — он тоже слушал весь разговор! — и бросился из дома с криком:
— Генерал Давыдов нашёлся!
Под общий хохот Коля прижался к стенке. Мимо него задом наперёд, как Иванушка, пролетел на старой кобыле разгорячённый Генка. Следом за ним цокал копытами конёк Цагцурэн, за которым бежал трусцой верблюжонок, а сзади на белом, как айсберг, верблюде тряслись девчонки и Людмила Ивановна.
— Ну, это мне академическое дитя! — восклицала Людмила Ивановна.
ЭТО АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДИТЯ!
Пока Коля разговаривал с отцом Баты, Людмила Ивановна вышла на порог, около которого терпеливо ждал гостей прекрасный белый верблюд. Он, улыбаясь, грациозно поднимал гордую голову, будто спрашивал: «Неужели вы сомневаетесь? Разве я способен нанести обиду?»
Едва маленькая Цагцурэн подала команду, он опустился на колени — и Людмила Ивановна, свесив ноги на одну сторону, уселась между горбами в красивое седло, по краю которого темнели белые бляхи с чеканными верблюжьими головами.
Впереди села Светка, а сзади, обхватив Людмилу Ивановну, Вика.
По взмаху Цагцурэн верблюд встал и пошёл красивым, интеллигентным шагом мимо Генки, которого подсаживали на старую добрую кобылку. Всем своим видом верблюд показывал, какую ценность несёт на своей высокой спине. Цагцурэн протянула Людмиле Ивановне уздечку, и гостеприимный верблюд побежал лёгкой трусцой по гостеприимной гобийской земле. Вокруг вздымали головы табуны коней. Как верблюжьи горбы, поднимались вдали горы. Качались удивлённые облака: ответственный работник центрального пионерского совета ехал верхом на верблюде среди коричневой гобийской пустыни! И оттого, что это была правда, Людмила Ивановна вдруг засмеялась и сверкнула очками:
