Анника Тор - Пруд Белых Лилий
Штеффи сразу же принялась планировать, на что потратит эти деньги. Купит Нелли красивую писчую бумагу, чтобы писать маме с папой. Кроме того, она подарит сестре одну из своих немецких книг, сборник сказок с картинками. Дяде Эверту — термос, он всегда жаловался, что не может в море попить достаточно горячего кофе. Тете Марте она подарит футляр для очков с ручной вышивкой. Очень милая вещица. И сейчас она может купить кусочек бархата и положить внутрь футляра.
А Свен. Что же ему подарить? Что-нибудь особенное. Своим подарком она покажет, что может угадывать его желания.
Штеффи так увлеклась своими мыслями, что растерялась, когда пароходик причалил к Деревянному пирсу. Крепко стиснув в кармане десятку, она села в трамвай и поехала домой к Сёдербергам.
До Рождества осталось всего лишь три недели, и настроение в школе переменилось. Все еще продолжались письменные и устные опросы, но учителя стали менее строги, чем обычно, а на уроках физкультуры девочки разучивали народные танцы. Хедвиг Бьёрк поставила на кафедру рождественский гиацинт, и, хотя она все-таки написала название цветка на доске на латыни, было понятно, что его принесли из-за аромата.
Только фрекен Крантц осталась прежней. Она задавала огромные домашние задания и проводила немыслимые опросы.
— Не думайте, что семестр уже заканчивается, — говорила она. — Кто не продолжит работу, заметит это по оценкам.
В школе Май и Штеффи были вместе, но Май давно уже не приглашала Штеффи к себе. Дни стали долгими и грустными. Свен редко бывал дома. Он возвращался из школы, быстро гулял с Путте и исчезал до ужина. Иногда он уходил и вечерами.
Однажды после школы Штеффи пошла к пруду Белых Лилий. Но сидеть на скамейке стало слишком холодно, да и вода замерзла. Она обошла вокруг пруда и посмотрела на вмерзшие в лед листья лилий. Лебединых пар больше не было видно.
Когда Штеффи вернулась домой, Свен стоял в прихожей и просматривал почту на столике. Он протянул Штеффи письмо:
— Это тебе.
Штеффи вскрыла конверт в своей комнате.
"Штеффи!
Наконец радостная новость за все это время! Мы с мамой получили въездную визу в США. Осталось уладить кое-какие формальности. Через две-три недели, по нашим расчетам, мы сможем отправиться в путь, через Испанию и Кубу. Наверное, мы отпразднуем новый, 1941 год в свободной стране!
Тетя Эмилия со своей семьей тоже поедет вместе с нами. Это дяде Артуру удалось все организовать. Он целыми днями, неделя за неделей, пробивался в американское посольство и к различным местным властям, которые должны дать разрешение и подписать бумаги.
Это большая удача, потому что я, постоянно работая в госпитале, не имел для этого ни времени, ни сил. Дяде Артуру было проще, поскольку немцы прикрыли его фирму. К счастью, он смог спрятать от них достаточную сумму денег и оплатил билеты своей семье.
Штеффи, не обошлось без ложки дегтя в бочке меда. Ты знаешь, мы с мамой очень тоскуем по вас с Нелли и ничего так не желаем, как скорейшей встречи с вами. Но путешествие через Атлантику дорого и опасно, особенно сейчас, когда идет война. Если с вами что-нибудь случится в пути, я себе этого никогда не прощу. К тому же наши сбережения невелики, и нам с мамой хватит лишь на билеты для нас двоих.
Штеффи, вот, что я хочу сказать: сейчас для вас лучше всего остаться там, где вы есть. Мы совершенно не знаем, что нас ждет в США, где мы будем жить и смогу ли я найти работу. Как только все уладится, мы, разумеется, позаботимся о вашем приезде. Немного терпения, моя взрослая умная девочка, и постарайся объяснить Нелли причину задержки.
Я напишу, как только с поездкой все прояснится.
Всего хорошего, твой папа".
Ниже приписано мамой:
"Милая моя доченька! Разве это не чудесно? Каждый день, что мы вынуждены ждать, кажется годом. Как только мы приедем в Америку, я уверена, все уладится. Целую. Мама".
Сердце Штеффи выскакивало из груди. Им позволили уехать! В Америку, как и хотели. В страну, где они будут в безопасности, где их прекратят преследовать за то, что они евреи.
Но она останется в Швеции. Она встретится с мамой и папой, скорее всего, не раньше, чем закончится война.
Но если она уедет в Америку, то больше не увидит Май и Веру. И тетю Марту с дядей Эвертом. И Свена, в первую очередь Свена.
Штеффи хотелось плакать, и смеяться, и громко кричать, все сразу. Она толкнула дверь в комнату Свена.
— Что случилось?
Штеффи попыталась объяснить, но получилась путаница из бессвязных слов по шведски и по-немецки, полная ерунда. Вместо этого она протянула ему письмо.
Свен прочел его.
— Ведь это прекрасно! Я чувствовал, что в этот раз будут хорошие новости.
Он прибавил звук граммофона, поднял ее и покружил в такт свинга. Затем отпустил и сказал:
— Ну, а ты сама? Хочешь поехать вместе с ними?
— Думаю, да.
— Я бы скучал по тебе, если б ты уехала, — сказал Свен.
— Правда?
— Ты ведь знаешь, что правда. Ты мне нравишься, Стефания.
Он не сказал: "Я люблю тебя". Но "ты мне нравишься" — это почти то же самое.
Скоро он скажет: "Я люблю тебя".
Но тут в дверь постучали. Это была мать Свена.
— Что тут творится? Вы устроили такой шум!
— Родители Стефании получили визу в США, — ответил Свен.
— Вот как, это и правда здорово, — сказала его мать. — Так когда ты нас покидаешь?
— Нет, они хотят, чтобы я еще побыла здесь.
— Конечно, — кивнула жена доктора. — Разумеется, ты можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется. Мы ведь обещали.
Вечером Штеффи заснула с письмом под подушкой, и ей снилось, что они со Свеном гуляют среди небоскребов в Америке.
Глава 23
"Через две-три недели, по нашим расчетам, мы сможем отправиться в путь", — писал папа в письме от двадцать восьмого ноября 1940 года. Сейчас уже середина декабря, а новое письмо еще не пришло. Даже если они очень заняты сборами в дорогу, должны же они написать и рассказать, когда поедут, какой выберут путь и куда Штеффи слать письма?
Скоро закончатся занятия в школе, и она уедет на остров. Штеффи опасалась, что это важное письмо от мамы с папой пролежит на столике в прихожей семьи доктора все рождественские каникулы.
Доктор со своей женой и Свеном уезжают на Рождество к родственникам в Вэрмланд, а затем — в Стокгольм. Домой они вернутся после новогодних праздников.
Эльна будет отмечать Рождество со своей семьей в двух милях от Гётеборга. В дни между Рождеством и Новым годом она, конечно, зайдет проверить квартиру, но Штеффи сомневалась, что Эльна сделает ей одолжение и сходит на почту, чтобы переслать письмо.
С каждым днем тревога нарастала. Отправились ли они в путь? Может, им пришлось уехать так поспешно, что они не успели написать ей перед отъездом. Где же они, в таком случае, сейчас?
На уроке географии она раскрыла карту Европы в своем атласе и просмотрела все возможные пути из Вены через Атлантику. Через Северную Италию в Марсель, а дальше на корабле? Или дальше к северу через Швейцарию и Францию в Бордо на побережье Атлантики? Но папа писал, что они поедут через Испанию и Кубу. Должен быть какой-то испанский порт. Бильбао?
Штеффи определила маршрут через Италию и Южную Францию, через Пиренеи к Бильбао. Затем пролистала атлас вперед, к карте мира, и положила линейку как мост наискосок через голубое поле от Северной Испании до цепи островов рядом с узким перешейком американского континента. Она не знала точно, на каком острове расположена Куба, надо будет посмотреть на более подробной карте. Штеффи обрадовало, что остров от североамериканского материка отделял только узкий пролив. Если родители поедут туда, тогда они окажутся почти у цели.
— Стефания?
Штеффи подняла глаза и увидела кончик указки, колеблющейся в двадцати сантиметрах от ее лица. Магистр Лундквист, их единственный учитель-мужчина, имел неприятную привычку направлять указку на учеников, когда задавал им вопрос. Если отвечали быстро, он убирал указку, но если с ответом медлили, указка приближалась все ближе и ближе, пока почти не касалась кончика носа.
Штеффи понятия не имела, о чем ее спрашивали.
— Ну?
Кончик указки приблизился на пару сантиметров.
— Русские реки, — пробормотала Май, почти не открывая рта и так тихо, что только Штеффи ее расслышала.
— Волга, Днепр, Днестр, Дон…
Она их знала. Магистр Лундквист убрал указку и стал показывать течение рек на большой карте, висевшей на черной доске.
— Обь и Енисей.
— Хорошо, — сказал магистр Лундквист. — Но, если я не ошибся, Стефания только что находилась совсем на другом материке. Я был бы очень признателен, если бы ты в дальнейшем постаралась не отвлекаться на уроке. Тогда твоей соседке по парте не придется нарушать школьные правила своим шепотом. Как по-твоему?
