Джеймс Барри - Питер Пен
Первое, что сделал Крюк, оставшись в одиночестве, в густеющей ночной темноте, — подошел на цыпочках к Малышкиному дереву. Он хотел убедиться, что проход ему обеспечен. Потом он долго стоял неподвижно, по-видимому, о чем-то размышляя. Спит ли этот мальчишка или поджидает его возле самого широкого дерева с кинжалом в руке? Узнать было невозможно, иначе как спустившись вниз. Крюк сбросил плащ на землю и, закусив губу, сделал шаг к дереву. Он был храбрым человеком. Но в этот момент он помедлил, чтобы отереть пот со лба, который капал с него, как воск с оплывающей свечи. Потом, решившись, стал быстро спускаться навстречу неизвестности.
Он добрался благополучно до конца ствола.
По мере того как его глаза осваивались в тусклом освещении, разные предметы в подземном доме стали приобретать очертания. Но только один из них приковал его жадный взгляд. Это была большая кровать. На этой кровати лежал Питер и крепко спал.
Нисколько не догадываясь о трагедии, которая разыгралась наверху, Питер, после того как все ушли, еще некоторое время поиграл на своей свирели. Это была, конечно, довольно слабая попытка доказать самому себе, что ему на всех наплевать. Потом, чтобы досадить Венди, он решил ни за что не принимать лекарства. Потом он лег на кровать поверх одеяла, чтобы огорчить ее еще больше. Потом он чуть не расплакался, но тут ему пришло в голову, как негодовала бы Венди, если бы он в подобной ситуации смеялся.
И он надменно рассмеялся и заснул, так и не успев досмеяться до конца.
Так он и лежал перед Крюком, ни о чем не подозревающий и беззащитный.
Отдадим справедливость Крюку: картина, которую он увидел, растрогала его. Может быть, он и вернулся бы тем же путем обратно, не причинив Питеру вреда, если бы не одно обстоятельство.
Что его остановило, так это то, что у Питера во сне был вид дерзкий и вызывающий. Рука свесилась с кровати, нога согнута в коленке, рот приоткрыт, видны жемчужные молочные зубы. Просто воплощение нахальства! Сердце Крюка сделалось холодным, как сталь. Если бы его в ту минуту разорвало в клочки от ярости, то это ничему бы не помогло. Каждый его кусочек, не обращая внимания на происходящее, кинулся бы на спящего Питера.
При первой же попытке сделать шаг к кровати Крюк натолкнулся на препятствие. Это была дверь. Оказывается, она не доходила до дверного проема, и все, что Крюку удалось до сих пор рассмотреть, он созерцал сквозь щель. Щеколда на двери была расположена низко, и Крюку, сжатому стволом дерева, было до нее не достать. Он заскрипел зубами от злости. Неужели и на этот раз враг его останется невредим?
Но что это? Красный злой огонек в его глазах высветил лекарство Питера, которое стояло на краю стола. До него было легко дотянуться, потому что рука Крюка проходила в щель между проемом и дверью. Он понял, что спящий в его власти.
Чтобы не попасть в руки врага живым. Крюк всегда носил с собой в пузыречке отраву, которую он составил сам из всех ядов, когда-либо попадавших ему в руки. Это была желтоватая жидкость, неизвестная науке, самая смертоносная из всех ядов на свете.
Он накапал пять капель в чашку с лекарством. Рука его дрожала. Скорее от возбуждения, чем от стыда. Затем он бросил злорадный взгляд на спящего Питера и ужом выполз из дерева наверх. Вид у него был такой, точно сам дух зла покидает преисподнюю. Он надвинул шляпу на глаза, обернулся плащом, точно стараясь отгородиться от ночи, и, бормоча какие-то странные слова, осторожными шагами углубился в лес.
Питер продолжал спать. Было, должно быть, не меньше десяти часов по крокодильскому времени, когда он вдруг резко сел на кровати. Что-то его разбудило, но он не знал что. Это было мягкое, тихое постукивание в дверь.
— Кто там?
Долго не было ответа. Потом опять раздался стук.
— Я не открою, пока мне не скажут, кто стучит. Тогда в ответ послышался нежный звон колокольчика.
— Открой мне, Питер.
Это была Динь. Он быстренько отпер дверь. Она влетела в комнату. Лицо ее было красное, платьице в грязи.
— Что случилось?
— Ты ни за что не догадаешься.
— Говори немедленно, — приказал Питер. Одним предложением, длинным, как лента фокусника, которую он вынимает у себя изо рта, Динь поведала о том, как пираты захватили в плен Венди и всех мальчишек.
Сердце у Питера обрывалось и подскакивало, пока он слушал Динь.
— Я спасу ее! — крикнул он, бросаясь к своему оружию.
Пока он вооружался, он подумал, что может сделать приятную для Венди вещь. Принять лекарство! Его рука потянулась к чашке.
— Нет! — взвизгнула Динь-Динь, которая слышала, как Крюк бормотал, что он отравил лекарство.
— Почему — нет?
— Оно отравлено.
— Отравлено? Кто бы это мог его отравить?
— Крюк.
— Не говори глупостей! Как бы это Крюк мог умудриться сюда попасть?
Увы, Динь-Динь не могла этого объяснить, потому что она не знала мрачного секрета Малышкино-го дерева. Однако слова Крюка не оставляли ни малейших сомнений. В чашке был яд.
— Кроме того, — сказал Питер, уверенный в том, что говорит правду, — я ни на минуту не смыкал глаз.
Он поднес чашку ко рту. Времени для объяснений не было. Надо было действовать. Динь молнией метнулась между его губами и краями чашки и так же молниеносно осушила ее.
— Динь, как ты смела выпить мою микстуру? Но она не ответила. Она падала, переворачиваясь в воздухе.
— Что с тобой, Динь? — испугался Питер.
— Оно было отравлено, Питер, — сказала она ему ласково. — И теперь я умру.
— Динь, ты выпила яд, чтобы спасти меня?
— Да.
— Но почему, Динь?
Крылья почти уже не держали ее. Но она собрала силы и тихонечко коснулась его подбородка. Она прошептала ему на ухо.
— Дурачок ты.
Потом еле-еле добралась до своей комнатки и упала на свою кровать. Огонек ее угасал. Она что-то шептала, Питер с трудом разобрал ее шепот. Она говорила, что ей, может быть, могло бы помочь, если бы много ребят сказали, что они верят в фей.
Питер широко раскинул руки. Что делать? На острове нет ребят, но он обратился к тем, кто в этот момент видел остров Нетинебудет во сне и поэтому находился к нему гораздо ближе, чем вы думаете. В этот момент сна девочки и мальчики в ночных рубашечках в своих кроватях и голенькие индейские ребятишки в своих корзинках — все оказались на деревьях острова.
— Вы верите, что феи существуют? — крикнул им Питер.
Динь приподнялась на кроватке, ожидая приговора.
— Если верите, хлопайте в ладоши! Хлопайте, не дайте Динь умереть!
Раздалось много хлопков. Некоторые не хлопали. Некоторые негодяи даже зашикали.
Вдруг аплодисменты прекратились. Точно тысячи матерей в один и тот же момент бросились к своим детям узнать, что с ними в конце-то концов происходит. Но Динь уже была спасена.
Сначала понемногу окреп ее голосок. Потом она выпрыгнула из кровати. Ее огонек заметался по комнате, более веселый и дерзкий, чем прежде.
— Теперь надо спасти Венди! — воскликнул Питер.
Луна плыла в облаках, когда Питер выбрался наверх, весь опоясанный оружием. Он хотел было полететь низко над землей, но его тень, которой пришлось бы продираться через кроны деревьев, могла переполошить птиц, а это дало бы знать врагам, что он жив и действует. Легкий снежок, который выпал недавно, запорошил все следы.
Питер научил ребят кое-какой лесной премудрости, которую сам перенял от Тигровой Лилии и Динь-Динь. Он знал, что Малышка, если б мог, оставил бы зарубки на деревьях, а Кудряш накидал бы камешков. Возможно, что Венди кинула бы носовой платок где-нибудь на видном месте. Но чтобы обнаружить все это, пришлось бы дожидаться рассвета, а он не мог терять времени.
Питер произнес страшную клятву:
— На этот раз — или Крюк, или я!
Он шел, пригибаясь к земле, невидимый и неслышный. Потом распрямился и побежал, придерживая рукой обнаженный кинжал.
Глава четырнадцатая
НА ПИРАТСКОМ КОРАБЛЕ
Крошечный зеленый огонек, поблескивавший недалеко от устья реки, показывал, где находится пиратский корабль «Веселый Роджер». Это было ободранное судно, низко сидящее в воде, отвратительное до последней мачты. Это был мерзкий морской людоед, которому не нужны были никакие сторожевые вахты. К нему все равно не подошло бы никакое морское судно, в ужасе от одного только имени этого корабля.
Ночь окутывала его плотным одеялом. На берег не доносилось с него ни единого звука. Да и вряд ли эти звуки могли быть приятными, кроме разве что жужжания швейной машинки, за которой сидел Сми. Воплощение обычности и серости, он был даже чем-то трогателен, этот Сми.
Кое-кто из пиратов, облокотившись о фальшборт, распивал джин, другие растянулись возле бочек, играя в карты и в кости. Те четверо, что несли домик, валялись на палубе, измученные тяжелой ношей, и спали. Но даже во сне они не забывали откатиться подальше от Крюка, чтобы он ненароком не всадил в них свой железный коготь.
Крюк вышагивал по палубе, погруженный в свои мысли. Это был час его торжества. Питер наконец-то был навсегда устранен с его пути. Все остальные мальчишки были на бриге, и скоро их ожидала планка. Это была доска, нависшая над морской пучиной. Когда человек доходил до ее конца, временно закрепленный другой ее конец освобождался — и несчастный летел в воду на съедение акулам.
