Валентин Гноевой - Гучок
– Садись возле воды, закрывай глаза и чувствуй.
Гоша некоторое время сидел возле воды, пока Квасилий Кувшинкович не перевел его в лес, подальше от воды.
– Теперь сиди здесь, закрывай глаза и тоже чувствуй.
Через некоторое время папа-лягушонок снова подвёл Гошу к воде, завязал ему глаза, повернул его несколько раз вокруг себя и сказал:
– А теперь скажи, где вода?
– Там, – уверенно махнул лапой Гоша. – Там утки квакают.
– Утки квакают, – возмущённо пробурчал Квасилий Кувшинкович и заткнул ему уши пучком травы. – Сейчас не квакают?
Гоша помотал головой. Папа-лягушонок ещё плотнее закрыл ему уши травой.
– А сейчас? – крикнул он ему на ухо.
Лягушонок ничего не ответил.
– Другое дело, – удовлетворенно произнёс папа-лягушонок и снова повернул его несколько раз вокруг себя.
Гоша некоторое время сидел спокойно, потом начал поворачиваться в разные стороны, вдыхая воздух через нос. Сначала он ощутил мягкую свежесть лесного воздуха, исходившую из-под огромных лап еловых и сосновых деревьев. Он был наполнен тончайшим, приятно щекотавшим нос, дурманящим запахом хвойной смолы. Потом он почувствовал лёгкий запах прелых еловых и сосновых иголок. Эту свежесть разбавляли неустойчивые потоки наполненного горьковатым запахом луговых трав теплого воздуха, которые набегали, словно волны, и перекатывались дальше, освобождая место лесным ароматам.
Повернувшись в другую сторону, Гоша снова почувствовал свежесть. Но она была другой, более резкой и проникающей. К ней подмешивался запах ила и гниющей зелени. С этой стороны ощущался простор и огромное пространство, наполненное каким-то умиротворяющим покоем, постепенно заполнявшим тело лягушонка.
– Вода там, – уверенно показал лягушонок и открыл глаза.
– Моя школа, – гордо выпятив грудь, заявил папа-лягушонок и стал благосклонно принимая адресованные Гоше аплодисменты лягушиной публики. – Теперь возвращаемся к первому заданию.
Но первое задание никак не хотело выполняться. Гоша и садился к северу лицом, и ложился головой к югу, и висел на ветке правой ногой на запад, а левой на восток, и чего только не делал, но ощущение севера не приходило.
Гоша и Квасилий Кувшинкович стояли лицом к северу, как вдруг сзади что-то зашуршало. Они не успели оглянуться, как по ним прокатилось что-то тяжелое и вопящее «Дайте посадку!». Лежа в траве, Гоша повернулся к своему учителю:
– Теперь чувствую.
– Что чувствуешь? – мигом оживился папа-лягушонок.
– Как по мне поезд проехался.
– И не просто проехался, – поправил его Квасилий Кувшинкович, подняв лапу, – а с юга на север.
Тяжелым и кричащим оказался вездекар с Кешей. Вездекар благополучно врезался в пень, а Кеша с подружкой безопасности, продолжая кричать, полетел дальше и влетел в заросли репейника. Вылез он оттуда, как всегда, с хорошим настроением.
– Я тут никого не зацепил? – оглянулся он и, вытащив из уха колючий шарик репейника. – Никого.
Из травы, отряхиваясь, поднялись Гоша и папа-лягушонок.
– Вы, чего, в прятки играете? – поинтересовался Кеша, отрывая колючие шарики от Простомаши.
– От тебя спрячешься, – прокряхтел Гоша и почесал спину. – Ты сам-то где всё утро прятался?
– Тут недалеко. Был в гостях у муравьёв. Или в плену… Их не разберёшь. Такой прикольный народец…
И Кеша рассказал про своё утреннее приключение.
– …И за то, что я их перевёз, мне подарили стадо тли и компас, – закончил он свой рассказ.
– Покажи! – с интересом попросил Гоша.
– Стадо я съел, чтобы тяжесть с собой не тащить, а компас вот.
И он протянул лягушонку лапу, на которой спал муравей. Лягушонок поглядел на дракошу.
– Понятно, – разочарованно протянул он. – Это не компас, а барометр. Если я хочу спать, значит, сегодня будет дождь. А твой муравей, наверное, завтрашний дождь чувствует.
– Не путай меня своим дождем, – отмахнулся от него Кеша. – Мне же не Гидрометцентр подарили. Эй, компас! Где север?
Муравей проснулся, потянулся всем тельцем, посмотрел на дракошу и повернулся головой к северу.
– А дождь когда будет? – снова спросил дракоша.
Муравей поглядел на него, подумал и развёл лапами.
– А ты знаешь, кто знает?
Муравей перелез на макушку дракошиной головы, осмотрелся и слез на траву. Найдя одуванчик, он заполз на него и попрыгал на его цветке.
– Спасибо, – поблагодарил его Кеша. – А где здесь растёт малина?
Муравей показал лапой в сторону зарослей малины.
– А где живёт медведь? – снова спросил Кеша.
Муравей показал в другую сторону.
– Он, наверное, у себя в муравейнике ходит в кружок юных натурапытов, – шепнул дракоша, повернувшись к Гоше.
Всё время, пока муравей демонстрировал свои таланты, папа-лягушонок ёрзал и, зажимал себе рот передними лапами, засовывал обратно свой рвущийся к добыче язык.
– Прячьте свой компас, а то я ещё не завтракал, – сквозь губы произнёс он.
– Ах, да! – спохватился Кеша, пряча муравья в кулак. – Пищевая цепочка… Чуть не забыл!
Он сплёл из травы сумку для муравья и начал думать, куда бы её примостить. Карманов, ведь, у драконов нет, а в вездекаре она могла бы потеряться. Он клал сумку себе подмышку, засовывал в ухо, цеплял на хвост, но всё напрасно. Компас выпадал при малейшем движении. Тогда Кеша сплел себе из той же травы пояс и прицепил сумку на него.
Теперь можно было двигаться дальше. Друзья попрощались с гостеприимным лягушачьим семейством и притащили вездекар к брошенному муравейнику. Там они погрузили Простомашу и все свои запасы, выброшенные муравьями при переселении, и взгромоздились на качели, сделанные ними для взлёта.
– Сейчас начинаем раскачиваться, – начал инструктировать лягушонка Кеша, – потом по моей команде прыгаем в вездекар и взлетаем. Всё понятно?
Лягушонок кивнул. Они стали раскачиваться и подлетать всё выше и выше.
– Ух, ты! Здорово! – восторженно закричал Гоша. – Я ещё ни разу в жизни не катался на качелях!
Лягушонок визжал и веселился так громко, что не услышал команду дракоши. Поэтому, когда вездекар взлетел, Гоша остался на качели кататься дальше.
Минут через пять, хвост дракоши вдруг понял, что на нём никто не сидит. Обычно, в полёте это было почётной обязанностью лягушонка. Нащупав только Простомашу, дракошин хвост изобразил знак вопроса и постучал Кешу по плечу. Увидев, что друга нет на месте, Кеша сделал крутой разворот, прижав хвостом Простомашу, чтобы она не выпала, и полетел обратно.
Гоша по-прежнему визжал. Только, уже не катался. Закрутившись вокруг ветки и прижатый качелями, он звал на помощь всех желающих.
Увидев друга, Кеша всё понял. Пролетев под веткой, он ухватился передними лапами за Гошу и стал раскручивать его обратно, вращаясь вокруг ветки. Задними лапами дракоша держал руль вездекара. Качели раскрутились и стали закручиваться в другую сторону. Уже вместе с дракошей.
– Отпускай качели! – закричал Кеша.
Гоша разжал лапы, и они взлетели. Лягушонок сидел с поднятыми лапами, широко растопыренными глазами и ртом.
– Фу-у-у, – облегчённо произнёс дракоша и, оглянувшись, оценил вид Гоши. – Вижу, тебе понравилось. На обратном пути ещё раз покатаешься.
Нас много на дороге
Гучок и Игорёк выехали на шоссе и поехали по компасу.
– А ты заметил, – повернулся Гучок к Игорьку, – что ночью стало намного светлее?
– Я заметил, сто мне спать хоцетца, када есё светло. Навелное, много лаботаю.
– А мне кажется, что это белые ночи. Мне о них мама рассказывала.
– А цево эта ноци у нас вдлуг побелели?
– Это ночи только так называются – белые, – стал объяснять Гучок. – А, на самом деле, они просто стали светлее.
– Я узе долго зыву, но ни лазу не видел белых ноцей. Ани всигда были цёлными.
– Мама мне говорила, что ночи только на севере белые. И только летом. А в нашем городе они обычные. Вот, только, почему они светлеют, я забыл. Папа тогда говорил, что земля куда-то наклоняется и, поэтому, солнце лучше всё освещает.
– А я заметил, сто зимля накланяица, – заявил Игорёк. – Мы едим то ввелх, то вниз.
– Нет, ты не понял. Это мы заезжаем на холм, а потом спускаемся с него. И, поэтому, едем то вверх, то вниз. А земля как-то по-другому наклоняется.
– Всё я плавильна понял, – запротестовал Игорёк. – О! Сматли! Снова накланилась!
С этими словами мальчики покатились вниз по дороге, которая спускалась к небольшому городку, расположившемуся в долине тихой извилистой речки.
