Виктор Сидоров - Тайна Белого камня
Перед рассветом Мишка заснул трудным сном.
Что было дальше
Проснулся Мишка потому, что услышал взволнованные голоса товарищей. Над бором уже пылало солнце. Мишка хоть и чувствовал себя разбитым, однако что-то новое, радостное наполняло его.
Мишка вскочил на ноги, подошел к ребятам. Их лица были хмурыми. Вася тяжело взглянул на Мишку.
— Ты не брал хлеб?
— А что? — произнес тот, чувствуя, как прилила кровь к лицу.
— Хлеб пропал, вот что.
— Я не брал… Разве его нет в рюкзаке?
Вася молча открыл рюкзак: хлеба там не было, а тряпка, в которой он был завернут, валялась рядом. Поспешно, словно боясь, что его перебьют, Мишка залепетал:
— Я не брал… Я… Поверьте…
Он умолк, встретив холодный, презрительный взгляд Левки.
— Врешь! Ты съел!
— Я не съел…
Мишка только сейчас понял, какое тяжелое подозрение пало на него. Он не знал, как ему оправдаться, как доказать свою невиновность. «А может, и взаправду я хлеб съел, — с ужасом подумал он. — Во сне, нечаянно…» Но нет! Мишка хорошо помнил, что положил краюшку обратно в рюкзак. И больше не брал.
— Не я… — повторил он.
И тогда Левка, словно камень, бросил ему в лицо:
— Трус ты! Даже признаться не можешь.
У Мишки мелко затряслись губы, он еле сдерживал себя, чтобы не разреветься.
— Не брал я хлеб, ребята…
— Врешь! — закричал Лепка. — Врешь! Больше некому! Больше у нас здесь такой дряни, как ты, нет!
Вася хмуро остановил Левку.
— Не обижай человека! Не обижай, когда не знаешь.
Эта поддержка вызвала жалкое подобие улыбки на Мишкином лице. Он так и подался к Васе, прижав руки к груди.
— Не съел я, Василь, хлеб…
— Не съел, так и разговор кончим!..
В это время подбежал Кузька. Он, повиливая хвостом, сунул голову в рюкзак, жадно обнюхал его нутро.
— Стой! — крикнул Вася. — А не Кузька ли нашкодил?
Вася присел над тем местом, где спал пес, и осторожно разгреб траву. На земле валились крошки.
— Он! — твердо проговорил Вася.
— Утопить его, мерзавца! — бешено крикнул Левка. — В болото!
И если бы не Мишкино заступничество, нашел бы корабельный пес Кузька свой бесчестный конец в болоте. Когда, получив несколько оплеух, он убежал в кусты, Левка, смущенно поправляя очки, подошел к Мишке.
— Извини… Сгоряча…
Мишка, взволнованный и тоже смущенный, пробормотал:
— Ну, что ты!.. Брось, Левка…
Вася, по-прежнему хмурый, неразговорчивый, надел на плечи рюкзак, глянул на товарищей, бросил:
— Собирайтесь, ребята. Домой решили идти, Михаил…
Мишка опустил глаза, нервно закусил нижнюю губу.
— Не пойду назад… — глухо проговорил он. — Я слышал, как вы вчера у костра разговаривали… Я не слабый… Я не трус… Я, ребята, постараюсь… Я должен…
У Левки от неожиданности и удивления открылся рот. Он так и застыл, глядя на Мишку.
— Ущипни меня, капитан: я, кажется, еще не проснулся… Пантагрюэша — вы ли это?
Вася резко оборвал Левку.
— Брось. Не зубоскаль. Михаил правильно решил, и тебе нечего глупить. Хорошо, Михаил, — идем вперед. Молодец!
Простое слово — «молодец», а сколько радости, сколько тепла в нем! В иное время оно, может, и не тронуло бы Мишку, но сегодня, сейчас, особенно из уст Василя, оно прозвучало, как самая дорогая награда.
Утро, которое и без того было солнечное, ясное, показалось всем еще светлее и прекраснее. Увидя, что путешественники повеселели, из кустов выскочил Кузька. Он громко лаял, прыгал возле ребят, стараясь загладить свою вину.
Отряд, не мешкая, тронулся в путь. Ребята быстро обогнули болото и вступили на его противоположный берег. Идти было легко. Все пришли к полному согласию, и это вселяло бодрость.
— Одного я не пойму, хлопцы, — вдруг заявил Левка, размашисто шагая за Васей, — как Кузька смог расстегнуть рюкзак?
— О чем ты?
— Да о хлебе. Как он ухитрился вытащить из закрытого рюкзака хлеб?
У Мишки екнуло сердце: он все понял. Ну, конечно, он положил хлеб, а рюкзак не застегнул. Кузьке не составило никакого труда схватить хлеб и съесть его. Но Мишка промолчал. Так он и сохранил навсегда в тайне поступок, совершенный в момент слабости.
По краю болота снова появились густые заросли влаголюбивых растений. Однажды на пути попался обширный ежевичник. Левка не мог пройти мимо — заскочил в ягодник и закричал, будто в испуге.
— Ребята, сюда!
Мишка и Вася глянули и оторопели: кусты были черны от крупных ягод. Еще никогда и никому из них не доводилось видеть столько ежевики. Ребята, забыв на время обо всем на свете, набросились на ягоду; наелись до отвала, стали собирать в котелок, в шляпу, в бескозырку… Лишь спустя час двинулись дальше.
Солнце палило все сильнее. Жара стояла невыносимая. У Мишки снова заныли ноги. Он было заохал по старой привычке, однако сразу осекся и, сжав челюсти, упрямо шагал за Левкой, стараясь не отставать.
— Смотрите, смотрите! — вдруг раздался Васин возглас.
Левка и Мишка оглянулись: над болотом шла битва.
На поднявшуюся с болота утку, как стрела, упал стремительный ястреб. Утка с криком заметалась из стороны в сторону, но хищник висел над ней. Утка, обезумев от смертельной опасности, ринулась вниз, к спасительному болоту. Но в это мгновение когти ястреба впились в ее спину. Он ударил утку по голове клювом, рванул шею. На болото, кружась, посыпались перья.
Ястреб со своей добычей медленно развернулся и полетел прямо на ребят, не заметив их среди кустов. Летел низко: утка была тяжелая.
Мишка выхватил из кармана рогатку, но Вася опередил его: поднял попавший под руку увесистый сучок и, когда хищник оказался над головой, сильно швырнул его вверх.
Ястреб испуганно шарахнулся в сторону и выпустил из когтей жертву. Утка упала. Вася поднял ее.
Левка качнул головой.
— Как он ее… Вот подлец!
— И спасибо ему! На обед жаркое приготовим, — и засунул утку в рюкзак.
Левка засмеялся:
— Все у тебя к месту, капитан…
Чем дальше ребята шли, тем беспокойней становился Вася. Он то и дело поглядывал назад.
— Не видать что-то нашей сосны с флагом.
— Может быть, проглядели?..
Прошли дальше — ориентира все не было. Небо, как назло, начало хмуриться; откуда и когда наползли тучи, никто не заметил. Теперь они уже медленно подбирались к солнцу, готовые вот-вот закрыть его.
— Я, пожалуй, вернусь назад, — сказал Вася.
Левка и Мишка медленно продвигались вперед, внимательно рассматривая деревья па том берегу. Но как они ни напрягали зрение, однобокой сосны с белой тряпкой найти не могли. У Левки заслезились глаза.
А тучи уже закрыли солнце. Все вокруг потускнело, поблекло.
Левка торопливо протер очки, проговорил с тревогой:
— Неужели не отыщем?
В это время донесся крик:
— Сюда-а!
Ребята побежали к Васе. Левка еще издали спросил:
— Нашел?
— Нашел! Вон она стоит.
Нужно было иметь острое прение, чтобы увидеть отсюда сосну с маленькой белой тряпочкой. Когда ребята забрасывали свой вымпел, им казалось, что дерево очень приметное. Однако отсюда, с противоположного берега, сосна была самой обыкновенной, как сотни других.
Вася вынул из кармана компас, встал строго против сосны с вымпелом и наметил ближайший ориентир па тридцатом градусе.
Следы партизан
Дождь надвигался быстро и неумолимо. По верхушкам деревьев пробежал первый легкий пригрозовой ветерок и на минуту затих. Потом, словно вырвавшись из пут, он затормошил ветви все сильнее и сильнее и, уже не утихая, стал свирепо носиться над бором.
Места, по которым сейчас пробивались путешественники, были совершенно глухими. Перед ребятами то и дело возникали огромные завалы, стены непроходимого молодого сосняка. Было темно, сыро, пахло прелью. Казалось, здесь никогда не ступала нога человека, даже птицы и те перестали попадаться на глаза. Ребята приумолкли, насторожились.
— Ну и урочище, — прошептал Левка.
— Да… Не очень весело тут…
Мишка, который шел несколько и стороне, удивленно воскликнул:
— Что это?! — И нагнулся, пытаясь что-то поднять.
Ребята увидели торчащую на земли металлическую трубу небольшого диаметра. Стенки ее были глубоко изъедены ржавчиной.
Вася пожал плечами:
— Труба?! Как она сюда попала? Вот тебе и нехоженые места!
Левка молчал, глядел на трубу, насупив брови, потом вдруг хлопнул себя по лбу:
— Хлопцы — смирно! Здесь были партизаны. Это они принесли ее сюда! Боцман — лопату!
Пришлось вырыть довольно глубокую яму, прежде чем удалось вытащить трубу. Она была очень странной: на середине торчали погнившие дощечки, которые шли вдоль ее и были стянуты в четырех местах толстыми железными обручами.
Левка восторженно закричал:
