Хью Лофтинг - Доктор Дулитл на Луне
— О Председателе Совета, — немного помолчав, ответили лозы.
— Я догадался. Но кто он? Что это за существо?
Последовала пауза: длинные плети лоз, которыми были опутаны стены расщелины, опять пришли в бурное движение, свидетельствовавшее об их замешательстве. По-видимому, лозы обменивались какими-то непонятными для нас суждениями и предостерегали друг дружку.
Наконец те три лозы, что вели переговоры с самого начала, снова повернулись к Джону Дулитлу.
— Простите, — сказали они, — но мы подчиняемся приказу. Есть вещи, о которых мы не имеем права говорить.
— Кто же вам запретил? — спросил Доктор.
Однако с этого момента лозы отвечали на все вопросы полным молчанием. Доктор еще несколько раз попытался разговорить их вновь, но ничего не добился. В конце концов мы были вынуждены отступиться и двинулись обратно. До лагеря мы добрались только глубоким вечером.
— По-моему, — сказала Полинезия, в то время как Доктор, Чи-Чи и я начали готовить наш вегетарианский ужин, — мы сегодня учинили в лунном обществе изрядный переполох. Да, другой такой страны я в жизни не видела!.. А мне пришлось немало попутешествовать. Сейчас, наверное, каждый шмель, каждая былинка на этой планете обсуждает поведение шепчущих лоз: какую-де оплошность они сделали, проговорившись о председателе… Председатель! Разрази меня гром! Можно подумать, что это Святой Петр собственной персоной, ни больше ни меньше! Почему они делают из этого такой секрет, хотел бы я знать?
— Быть может, очень скоро все объяснится, — заметил Доктор, разрезая огромный плод, напоминавший дыню. — Едва ли они сочтут разумным и дальше избегать сближения с нами… Во всяком случае, я на это надеюсь.
— И я тоже, — сказала Чи-Чи. — Эта таинственность начинает меня бесить. Хочется быть уверенной, что нам все-таки помогут вернуться в Падлби. Честно говоря, я уже по горло сыта приключениями.
— О, не беспокойся, Чи-Чи, — молвил Доктор. — Я, как и прежде, убежден, что о нас позаботятся. Тот, кто доставил нас сюда, — кто бы он ни был — преследовал какую-то благую цель. Не надо бояться: как только я сделаю то, ради чего меня позвали, нас обязательно отвезут обратно на Землю.
— Ох-ох-ох! — пробурчала над нашими головами Полинезия, которая уселась на ветке и грызла орехи. — Хорошо, если так. Я-то лично не очень в это верю… Да-да, не очень.
ГЛАВА 19
ЛУННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Из всех ночей, что мы провели на Луне, эта, по-моему, была самой беспокойной. О крепком, продолжительном сне нечего было и мечтать. Рост наш все эти дни продолжал волшебным и пугающим образом увеличиваться, так что постельные принадлежности (лунный климат был настолько теплым, что мы не укрывались одеялами, а расстилали их под собой) теперь стали до смешного куцыми и никоим образом не соответствовали нашим габаритам. Колени и локти уже не могли на них уместиться и елозили по жесткому грунту, что причиняло мне и Доктору самые жестокие страдания. Кроме того, нам, как и раньше, мешали спать непонятные шорохи и звуки, не умолкавшие целую ночь. Все мы не могли освободиться от чувства глухой тревоги. Помнится, во время одного из своих пробуждений я услышал, что и Доктор, и Чи-Чи, и Полинезия что-то бормочут во сне.
Наконец встало солнце: разбитые, с ввалившимися глазами, мы сползли с постелей и, не говоря ни слова, стали готовить завтрак. Первая взяла себя в руки испытанная разведчица Полинезия. Она покинула нас и обследовала пространство вокруг стоянки. Когда Полинезия вернулась, ее старческое лицо было чрезвычайно серьезным.
— Ну-ну, — сказала попугаиха, — хотела бы я знать, остался ли на Луне хоть один житель, который не побывал сегодня около нашего лагеря, пока мы спали.
— В чем дело? — спросил Доктор. — Ты заметила что-то необычное?
— Посмотрите сами, — отвечала Полинезия, указывая на поляну, посреди которой располагались наши постели и лежал сгруженный багаж.
Мы уже привыкли находить следы возле наших стоянок, но картина, которая предстала нам теперь, не шла ни в какое сравнение с прежней. Буквально всю почву вокруг лагеря в радиусе ста ярдов с лишним — и твердый грунт, и песок, и глину — покрывала густейшая вязь: причудливые следы насекомых, вмятины, оставленные громадными лапами птиц, и — особенно заметные — бесчисленные отпечатки гигантских ног человека, которые мы видели и раньше.
— Вот значит как! — несколько раздраженно сказал Доктор. — Ну что ж, они ведь не причиняют нам вреда. Какое нам дело, что они приходят посмотреть, как мы спим? Меня это нисколько не волнует. Давайте завтракать.
Мы вновь уселись на свои места и принялись за еду.
Но Джон Дулитл недаром говорил, что лунные животные не замедлят появиться: его предсказание самым удивительным и неожиданным образом сбылось. Едва я поднес ко рту кусок смазанного медом ямса, как почувствовал, что надо мной проплыла огромная тень. Я поднял голову: это был гигантский мотылек, который привез нас из Падлби! Я не мог поверить своим глазам. Грациозно помахивая своими исполинскими крыльями, он с филигранной точностью опустился на землю возле меня (дредноут, швартующийся бок о бок с мышью!) — словно подобные посадки были для него самым обычным, будничным делом.
Мы не успели сказать друг другу и слова, как вдруг, откуда ни возьмись, вниз спланировали два или три таких же мотылька: подняв вокруг нас столбы пыли, они опустились рядом со своим собратом.
Затем появилось множество птиц. Некоторые виды уже были знакомы нам по ущелью шепчущих лоз; но других — больших журавлей, гусей, лебедей и т. д. — мы увидели впервые. Примерно половина этих птиц не так уж сильно превосходила размером своих земных сородичей. Остальные же были неправдоподобно громадны и отличались необычной окраской и телосложением — хотя нетрудно было определить, к какому семейству принадлежит каждая птица.
Мы то и дело порывались обсудить происходящее, но появление новых и новых незнакомцев, присоединявшихся к собранию, каждый раз мешало нам говорить. Следом за птицами прилетели пчелы. Я никогда не занимался пчеловедением, но сразу опознал виды, живущие на Земле. Они слетались стая за стаей, многократно увеличенные в размерах (такие страшилища могут привидеться только в кошмарном сне): большие черные шмели, малые желтые шмели, пчелы обычные, пчелы сверхбыстрые, узкотелые, ярко-зеленые. А вместе с ними явилась их близкая и дальняя родня — правда, каждая порода была представлена не более чем двумя-тремя разновидностями.
Я видел, что бедная Чи-Чи близка к обмороку. Еще бы! Когда тебя со всех сторон беззвучно окружают насекомые столь чудовищных размеров, поневоле испытаешь ужас, каким бы ты ни был храбрецом. Я, впрочем, не находил, что эти создания настолько уж страшны. Возможно, мне передалось настроение Доктора, который выглядел скорее заинтригованным, чем испуганным. Но и само поведение гостей не казалось мне недружелюбным. Держась спокойно и чинно, они, по-видимому, рассаживались по местам в соответствии с заранее определенным порядком; и я чувствовал: вскоре должно случиться нечто такое, что сразу все объяснит.
И действительно, несколькими мгновениями позже, когда все пространство вокруг нашего лагеря уже кишмя кишело гигантскими насекомыми, и птицами, мы услышали шаги. Обычно на открытом воздухе звук шагов слышен плохо или не слышен совсем, хотя на Луне, как мы уже заметили, любые звуки распространялись намного дальше, чем на Земле. Но то, что творилось сейчас, превосходило всякую меру. Почва под нами вздрагивала и ходила ходуном, как будто начиналось землетрясение. Но почему-то было понятно, что это именно шаги.
Чи-Чи бросилась к Доктору и забилась под полу его одежды. Полинезия, даже не шелохнувшись, по-прежнему сидела на ветке дерева; она созерцала происходящее крайне хмуро и недовольно, но с нескрываемым любопытством. Зная, что чутье обычно не подводит попугаиху, я проследил за ее взглядом. Полинезия смотрела в сторону леса, окружавшего поляну, посреди которой мы разбили наш лагерь. Ее глазки-бусинки так и сверлили расширявшийся кверху просвет, который виднелся на опушке слева от меня.
Примечательно, что в таких серьезных ситуациях мой взор неизменно, почти автоматически, устремлялся на старину Полинезию. Я вовсе не хочу сказать, что оставлял без внимания Доктора: нет, я был готов в любую секунду выполнить его приказания. Но всякий раз, когда происходило что-нибудь странное и необъяснимое, как сейчас (особенно если это имело отношение к животным), я невольно переводил глаза на старую попугаиху, чтобы видеть ее реакцию.
Итак, склонив голову несколько набок — в высшей степени характерная поза! — Полинезия внимательно смотрела на просвет в стене лесных деревьев. Она что-то тихо бормотала себе под нос (наверное, по-шведски — обычно она предпочитала, браниться на этом языке), но я не мог понять ни слова: все сливалось в неразборчивый брюзгливый клекот. Я стал глядеть в ту же сторону, и вскоре мне почудилось, что лесные деревья качаются. Потом над их верхушками показалось нечто Огромное и круглое.
