Альберт Иванов - Король дзюдо
И еще я увидел крысу — ее глаза сверкали красными бусинками в свете фонаря. Она медленно, чувствуя себя хозяйкой подземелья, перешла мне дорогу и юркнула в дырку в стене.
Крыса — не черная кошка, и, немного поколебавшись, я пошел дальше.
Судя по моим часам, я находился под землей уже минут пятьдесят. Ход заметно пошел кверху. Через десять минут он снова раздвоился.
Левое ответвление вело в тупик с такой же стеной из нового кирпича, как и та, что мы встретили, когда ходили в подземелье во второй раз без девочек.
Другой рукав подземного хода привел меня к каменным ступенькам, ведущим куда-то вверх.
Черт побери, я чуть не повернул обратно, сытый своим приключением по горло!
Я поднялся по ступенькам — над головой оказался ржавый люк. Мне оставалось только дернуть за кольцо, что я и сделал. Люк, внезапно открывшись, проломил бы мне голову, если бы я не успел отскочить вниз.
Пахнуло свежим воздухом и цветами. Я вылез, и свет фонарика уперся в кладбищенский крест!
Я лихорадочно поводил фонариком из стороны в сторону: кругом теснились кресты, высокие и низенькие, большие и маленькие, деревянные, железные и каменные — целая чаща крестов.
Завопил бы я с перепугу во все горло, да побоялся, что сбегутся все мертвецы поиграть со мной в жмурки. Только жмуриков мне и не хватало.
На фоне начавшего светлеть неба вырисовывалась пятиглавая церквушка. У меня немного отлегло на сердце: я ее узнал. Выходит, очутился пока еще не на том свете, а на знакомом мне кладбище — за базаром. Куда занесло!
Выбирая лучом дорогу и трясясь от страха, я нашел тропку и тихонько зашагал к церкви.
Почему я выключил фонарик, подойдя к ней, — не знаю. Наверное, сработало какое-то особое чувство. Интуиция, по-научному. Или подсознание, что еще научней.
Дверь в сторожке напротив церкви распахнулась, и вышел человек.
— Завтра зайду, — сказал он кому-то, и я узнал, замерев на месте, Сашкин голос.
— Через подземный ход приходи прямо в мастерскую, — отозвался из сторожки неизвестный мне голос мужчины.
— Ладно. — И дверь закрылась.
Сашкины шаги удалились в сторону кладбищенской ограды, проскрипела калитка, врезанная в высокие ворота, за которыми мелькнул уголок улицы с одиноким фонарем.
Я подождал, пока Сашка уйдет подальше, прошмыгнул в калитку и так дунул прочь кривыми улочками, что опомнился только у себя в сарае. Моей скорости позавидовали бы лучшие олимпийские бегуны. Расстояние в километр я промчался, по-моему, секунды за три!
Сашка… Сторож… Какая-то мастерская… Подземный ход… Кладбище… Все смешалось в моей бедной голове.
И все-таки я был собой доволен. Назови меня после этого трусом!.. Безусловно, я не трус, а храбрейший из самых смелых. Но больше меня в подземный ход калачом не заманишь. Хватит!
Я посмотрел в зеркало: не поседел ли случайно? Мне бы пошла благородная седина много пережившего и повидавшего человека.
Никакой седины не было.
Как покажут дальнейшие события, зря я зарекался не ходить больше в подземелье.
Глава 4. «ТОРИ» И «УКЕ»
Как закончились олимпийские соревнования по дзюдо, вам давно известно, дорогой читатель. Но вы, конечно, не в курсе того, как они аукнулись в нашем городке.
Яркие события, закончившись, обычно имеют свое какое-то непредусмотренное продолжение. Например, после фильма «Фантомас», как писалось в газетах, участились поджоги. Пацаны ходили с каменными лицами и смеялись чуть раздвинув губы: «х-х-х…»
Когда, приехав из Москвы, Юрик со Светой ночью возвращались домой с поезда, четверо местных хулиганов в подпитии привязались к нему и хотели показать ему «олимпийский бокс».
У Юрика тоже было много впечатлений от олимпиады: троих он расшвырял, как сенбернар котят, а четвертого и сама Света загнала на высокое дерево. Он оттуда попросил прощения, почему-то умоляя не спиливать дерево.
«Спилю!» — пригрозила Света. Хулиган запричитал, что у него дома ребенок. «Скажи ребенку дома спасибо», — сжалилась Света.
…На вечере воспоминаний, состоявшемся в нашем «дойо», Юрик со Светой рассказывали о своих олимпийских похождениях. Они побывали почти на всех состязаниях по дзюдо, а Свете еще удалось дважды попасть на гимнастику.
В Москву действительно въезд был ограниченный, и билеты на поезд им не продали.
Но Юрик ведь не вчера родился! В Москву они добрались на «перекладных». Сначала поездом, потом на попутных машинах, затем пригородной электричкой…
Труднее было с билетами на соревнования. Однако если уж на интересный фильм, идущий в нашем городке в единственном кинотеатре, все же можно достать билеты с рук, то во Дворец спорта, вмещающий двенадцать тысяч человек, и подавно. Всегда бывают опоздавшие или заболевшие…
Вдобавок Юрик созвонился со своими друзьями-москвичами, и они ему тоже помогли с билетами. Армейская дружба! Сам погибай, а товарища выручай — первая заповедь пехотинца, что на практике означает: сам не ходи на соревнования, а другу свой билет отдай.
Эти парни не бросили дзюдо и теперь занимались в спорт-обществе «Динамо». Обещали даже вызвать Юрика на свои сборы.
Глядишь, вдруг покажется он тренеру перспективным, хватай судьбу за хвост!..
Я-то лично уверен, что у Юрика большое будущее: он еще молодой, просто у нас здесь ему негде развернуться, разве что у станции при встречах с хулиганами.
Юрику просто необходимо переехать в большой город, чтобы не зарывать свой талант в землю, то есть в наш подвал. Нам, конечно, хуже станет, но нельзя же быть эгоистами.
И потом, у нас вся жизнь впереди — наверстаем, а ему надо спешить, наступая самому себе на пятки, двадцать два — не четырнадцать, как нам, соплякам.
— А вы смотрели предварительные соревнования в пятницу, первого августа? — спросил Юрик. — В категории до 60 килограммов?
— Не показывали, — ответил за всех Сашка. — Только финальные видели до 60 кэгэ.
— Жаль, — покачал головой Юрик. — Ведь и я выступал.
Мы чуть не обмерли: не может быть!
— Соревнования с десяти утра, — начал Юрик, — во Дворце спорта. Ну, вы видели: помост специальный. Выходит на татами Спиру (Кипр), а его противник Крицкий (Московская область) выйти не может — внезапная травма. Срочно ищут замену, иначе засчитают нам поражение!..
Мы завороженно смотрели на Юрика.
— А ни одного нашего дзюдоиста с подходящим весом, как назло, нет. А вес-то мой! Бегу в служебную комнату к тренерам сборной: «Выставляйте меня, раз такое дело». «Нам не до шуток!» — оборвали меня. «Какие ж тут шутки!» — говорю. Срочно показываю свой классификационный билет с разрядом. «Что ж ты стоишь?» — накинулись на меня. Один раздевает, другой кимоно надевает… Бегу на помост. По радио объявили о замене. Ну, киприанец не против. Проделали мы с ним ритуал приветствий. «Хаджиме!» — скомандовал судья. Спиру сразу же атакует, он — «тори», атакующий дзюдоист, а я — «уке», атакуемый. Спиру выполняет вдруг захват руками за ноги, с действиями ногами против моих ног и туловища. Падаю…
Мы ахнули.
— Удержать меня на спине тридцать секунд он не может, пытается принудить сдаться то болевым, то удушающим приемом. Вывернулся я на живот. Спиру на мне, верхом. Провожу зацеп ногой его ноги…
— Ну? — подался вперед Сашка.
— Вращение! Рывок! Толчок! Зацеп! Подсад! Подбив! «Мельница» — бросок через плечо с захватом бедра и руки. Теперь я «тори». Потом снова «уке». Контратакую с поворотом боком, затем с поворотом спиной. И… — Юрик замолчал.
— И?.. — ужасным голосом спросил Сашка.
— «Иппон» — победа! — вскричал Юрик. — Ура-а!
— Кому «иппон»-то? — вылупил глаза Сашка. — Вам, да?
— Спиру, — вздохнул Юрик. — Он англичанина Холлидея победил, а не меня. Не было ни Крицкого никакого, ни меня.
— Ой, и заливать вы горазды, — опомнился Сашка и захохотал. Мы тоже захохотали.
— У тебя разыгрывать научился, — улыбнулся Юрик. — Помнишь, как ты кальсоны доставал?
— Ну, мне до вас далеко… — шмыгнул носом Сашка.
Глава 5. МЕНЯ ЗАМАНИВАЮТ
Король сложил свои полномочия, и вновь начались тренировки с Юриком.
Он привез из Москвы кем-то переведенную и отпечатанную на специальной фотомашине книгу «Дзюдо Кодокан», с сериями рисунков и объяснениями к двумстам приемам. Та еще книга! Ему ее друзья-москвичи подарили.
Какие красивые названия у иных приемов: «риу-зетсу» — снег, лежащий на иве; «юки-оре» — ветка, сломанная снегом; «ива-нами» — скала, омываемая волнами.
Насмотрелся там Юрик, на Олимпиаде, и нам передышки не давал: опять подножки, подсечки, зацепы, движения бедром и плечом, захваты и толчки руками, приемы «сутеми» — уступания…
Разучивали и «ката» — это вроде показательного выступления, когда ты выполняешь упражнения, броски и даже удары ногами и руками, будто бы сражаясь с тенью.
