Евгений Велтистов - Электроник – мальчик из чемодана
Пока Гусев рисовал на доске чертеж теоремы Пифагора, Таратар, чуть сгорбившись, заложив руки за спину, ходил вдоль рядов и заглядывал в тетради.
– Ну-с, – сказал он Гусеву, – ты кончил?
Макар кивнул.
– Все бы так начертили? – спросил Таратар у класса.
– Нет, – откликнулся Профессор.
– Пожалуйста, Корольков, подскажи.
– Надо еще провести диагональ в прямоугольнике.
– Правильно. Теперь, Гусев, доказывай.
Макар с грехом пополам, при поддержке Профессора, доказал теорему. Тяжело вздохнув, он сел на место. Профессор помог ему стряхнуть с куртки крошки мела.
Учитель опять обратился к классу:
– Это доказательство приведено в учебнике. Знает ли кто-нибудь другие?
Прежде чем Профессор успел поднять руку, Электроник встал:
– Я.
Таратар был чуть удивлен: Сыроежкин никогда не проявляет особой активности, а тут даже встал.
– Прошу, Сыроежкин, – сказал учитель.
– Я могу привести двадцать пять доказательств, – хрипло произнес Электроник.
Гул удивления пролетел над партами.
Усы Таратара дернулись вверх.
– Ну-ка, ну-ка… – сказал он и подумал: «У мальчика ломается голос. Переломный возраст. И как самоуверен… Посмотрим, выдержит ли он эту роль до конца».
Мел в руке Электроника быстро забегал по доске, и вот уже готов треугольник, окруженный квадратами.
– Простейшее доказательство теоремы есть у древнегреческого математика Евклида, – говорит скрипуче Электроник и затем за считанные секунды обрушивает на слушателей сравнение геометрических фигур. – Ученые считают, – продолжает бойко Электроник, – что это доказательство теоремы Евклид придумал сам. Как известно, о Пифагоре Самосском мы почти ничего не знаем. Кроме того, что он жил в шестом веке до нашей эры, сформулировал свою теорему и был главой первой в мире математической школы. Евклид более двух тысяч лет тому назад собрал все известные ему аксиомы. Можно сказать, что он основал геометрию. Евклидова геометрия просуществовала без изменений до девятнадцатого века, пока русский ученый Лобачевский не построил новую систему.
– Правильно, – подтвердил Таратар. – Продолжай, Сережа.
Класс удивленно замер. Даже на последней парте, где сидят любители всевозможных развлечений, перестали играть в «морской бой».
А Электроник уже начертил три новые фигуры. Он рассказывает о том, как формулировали знаменитую теорему древние греки, индийцы, китайцы, арабы.
Таратар успел только вставить:
– В древности, ребята, теорему Пифагора знали лишь отдельные ученые, посвященные в таинства математики, теперь ее учат все.
Мел Электроника рисует и рисует. Громоздятся квадраты и треугольники, вырастают квадраты из треугольников, делятся квадраты на треугольники. Сыплются слова: «Метод сложения… Метод разложения… Метод вычитания…» Доска покрылась ровными многоугольниками, все видят чертеж паркета и удивлены тем, что это тоже доказательство теоремы Пифагора.
А Электроник подтверждает:
– Метод «укладка паркета». Так он называется.
Потом он снова строит квадраты на сторонах треугольника, делит их на равные части и обращается к слушателям с очень краткой речью:
– Здесь все рассуждения заключены в одно слово: смотрите! И вы всё увидите!
Ребята разглядывают доску. Таратар кивает головой, улыбается.
– Наконец, «стул невесты», – хрипло провозглашает Электроник.
Класс не выдерживает, хохочет.
– Я сказал правильно, – обернувшись, говорит Электроник. – «Стул невесты». Эту фигуру придумал не я, а индийцы, причем в девятом веке.
«Стул невесты» уже изображен на доске. Это пятиугольник, поставленный на прямой угол, с выступом для сидения наверху. Не очень-то усидишь на таком шатком стуле!
Ребята опять смеются и смолкают. Сыроежкин читает стихи:
Пребудет вечной истина, как скороЕе познает слабый человек!И ныне теорема ПифагораВерна, как и в его далекий век.
Таратар подхватывает, и они читают дальше вдвоем:
Обильно было жертвоприношеньеБогам от Пифагора. Сто быковОн отдал на закланье и сожженьеЗа света луч, пришедший с облаков.
Поэтому всегда с тех самых пор,Чуть истина рождается на свет,Быки ревут, ее почуя, вслед.
Они не в силах свету помешать,А могут лишь, закрыв глаза, дрожатьОт страха, что вселил в них Пифагор.
– Это сонет Шамиссо, – растроганно говорит Таратар. Он снимает очки, протирает стекла платком.
Макар Гусев моргает Профессору: не часто увидишь, как спокойный и насмешливый Таратар Таратарыч приходит в такое умиление. Макар готов уже взять обратно все слова, которые он наговорил Сыроежкину час назад, на берегу. В знак примирения он машет ему рукой.
– Садись, Сережа, – говорит Таратар. – Я с удовольствием ставлю тебе «пять».
– У меня в журнале вопрос, – напоминает Электроник, вызвав этим простым замечанием буйное веселье Гусева.
– Вопроса больше нет, – улыбается Таратар. – Твердая пятерка… – Он повернулся к классу. – Гусев, успокойся, пожалуйста… У меня есть такое предложение ко всем. Со следующего урока за столом на кафедре будет сидеть ассистент. Его задача – объяснять классу наиболее трудные вопросы домашнего задания. Естественно, ассистент должен готовиться лучше всех. Дежурить будете по очереди. Согласны?
– Согласны, – отвечает класс.
– Тогда на ближайшую неделю ассистентом назначается Сыроежкин… И вот что я еще хотел сказать. Главное в математике – это не формулы, не вычисления, а движение мысли, новые идеи. Я говорил уже об этом, но сегодня ваш товарищ еще раз блестяще подтвердил истину. Ваша учеба похожа на путешествие. Каждый день перед вами вырастают новые горы. Взойдете на одну, а там уже другая. И чем больше преодолеете вы вершин, тем сильнее будете чувствовать себя…
Таратар ушел. Ребята обступили Сыроежкина, загалдели:
– Ну, ты герой!
– Молодчина!
– Разложил Пифагора, как маленького!
– Теперь пусть девятиклассники не задаются. У нас своя знаменитость!
– И чемпион по бегу!
– И корреспондент «Программиста».
Громче всех вопил басом Макар:
– У нас свой Пифагор! Вот он – сидит на «стуле невесты»! Ура Сыроежкину!
Вбежал Спартак Неделин, махая голубой бумажкой.
– Сыроежкин, где ты? – закричал он, перекрывая шум. – Держи! Редколлегия «Программиста» наградила тебя билетом в цирк. И готовь новую заметку!
Три хранителя теоремы
В глубине парка, как раз недалеко от выхода на Липовую аллею, стояла маленькая облезлая эстрада с пожелтевшим экраном. Очень редко здесь показывали киножурналы, и потому раковина эстрады была уютным прибежищем для всех мальчишек. Только вчера здесь пережидали погоню сбежавший от зрителей фокусник и его приятель.
Сережа влез на эстраду, развалился на шершавых досках. Ну и жизнь настала привольная! В школу не ходи, заданий не готовь. Электроник и так все знает. Хочешь – смотри на небо сквозь щели в крыше, хочешь – мечтай о чем угодно, хочешь – броди по парку.
Он полежал на животе, зевнул, перевернулся на спину, стал считать доски в крыше-раковине. Пробился в щель солнечный луч, рядом с мальчиком легло на пол светлое пятно. Сережка вынул из кармана зеркальце, пустил солнечного зайчика в сумрачный угол. Зайчик скользнул по старым доскам, потревожил пауков в их паутине, запрыгал по экрану.
Вдруг зайчик пропал. Только что он сидел на серо-желтом полотне и вот исчез. Луч от зеркальца тянулся блестящим мечом к экрану, а светлого кружка на нем не было, словно луч проткнул полотно.
Сережка снова поймал солнце и пустил зайца в нижний угол экрана. Заяц поскакал-поскакал и через мгновение опять исчез. Его будто накрыла мягкая невидимая рука.
Все еще направляя луч в то же место, Сережка с забившимся сердцем подошел вплотную к экрану и резко обернулся, почувствовав, что за его спиной кто-то стоит.
Он увидел девочку с тонкой косичкой. Она держала корзинку, покрытую тряпкой.
Сыроежкин разинул от удивления рот, соображая, как девчонка могла оказаться за его спиной, но она опередила его вопрос:
– Это мой дедушка поймал твоего зайца. – Девочка наклонилась к Сереже и доверительно сказала: – Он лучший охотник на солнечных зайцев во всей нашей стране.
Сережа еще шире разинул рот, но опять ничего не успел спросить, потому что откуда-то появился седой дед с большим сачком. Дед держал что-то блестящее, сверкающее, огненно-золотое. Нельзя было рассмотреть этот блеск, так резало глаза.
Сережа прищурился, прикрыл глаза ладонью и сквозь пальцы разглядел добычу. Девочка не обманывала: дед нес огненных зайцев, держа их за длинные уши! Было похоже, что они солнечного происхождения.
– Спасибо, сынок, – добродушно сказал дед. – Ты принес охотнику удачу, хотя и заставил побегать. Но пора нам домой. Хочешь проводить нас? Ты попадешь в город, какого прежде не видывал.
