Хейно Вяли - Колумб Земли Колумба
— Пять градусов левее — огонь! — командовал капитан, а сам искоса поглядывал на дезинфекторов.
Рота беспрекословно выполнила приказ, но бдительно следила за приближающимися пионерами.
Роби подошел вплотную к капитану. Он внимательно рассматривал кустик травы перед носом капитана. Капитан, в свою очередь, смотрел снизу вверх и не мог так вдруг ни на что решиться. И тут Роби неожиданно нагнулся и принялся усердно сжимать в руке резиновую грушу.
Душа у капитана мгновенно застряла где-то в горле. Он хватал ртом воздух, и ему казалось, что глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.
— Мадис, иди сюда, посыпь после усыпляющего еще и ядом! — раздался ровный голос Рибуласа.
И лишь тогда из груди капитана, сотрясая все его внутренности, вырвался кашель. Капитан Раазуке не стал дожидаться, пока подойдет со своим ядом Мадис Муйст.
— Рота! — испуганно скомандовал он, не переставая кашлять. — Пере… ох!.. бежками!..
Рота не заставила повторять команду и бросилась вон из парка. Капитан, почти бездыханный от кашля и чихания, бежал позади всех.
— Капита-ан! Промой носоглотку холодной водой, — советовал ему вдогонку Роби. — Набери воды в рот и пропусти через ноздри. А то еще околеешь!..
Капитан послушался. Рота свернула в первый попавшийся двор, и мушкетеры испуганно глядели на суровую лечебную процедуру, которую проделал у колодца их капитан.
VI
Вечером капитан четыре раза ставил себе градусник и чувствовал некоторое недомогание, хотя и старался успокоиться рассуждением, что запросто разгуливать с сильным ядом эти ненормальные не могли. Он так рано залез в постель, что мать в свою очередь — в пятый раз! — сунула градусник ему под мышку. Ночью командир роты спал беспокойно: ему снились кошмары.
Утро не принесло капитану облегчения. Правда, ни малейших признаков отравления не появилось, и вскоре выяснилось, что и ждать их нечего. Но обстоятельства, которые избавили его от опасений, были, по мнению капитана, пожалуй, хуже самого отравления. Мушкетер Тильбути разведал и доложил, что усыпляющее средство было просто нашатырным спиртом и ядовитый порошок, которого они так испугались, — обыкновенный крахмал.
Новость лишила капитана дара речи. Впервые в жизни он очутился в столь постыдно смехотворном положении.
Учения роты были прерваны. Видимо, капитану не хотелось так опрометчиво вновь попасть на глаза пионерам. Рота вынашивала планы отмщения.
— Но, ребята, так ли уж нужен нам этот парк? — сказал вдруг Яак Тильбути. — Пусть себе копошатся там, если им нравится. Нам и без парка места хватает!
Подобное безразличие к правам и доброму имени роты равнялось, с точки зрения капитана и другого мушкетера, почти предательству. Яаку Тильбути следовало немедленно взять свои слова обратно и, как сказал капитан, пошевелить мозгами.
— Начинать надо с огольцов! — объявил капитан на военном совете.
— Верно, мальцам надо дать по носу! — поддержал Тынис Ассаку.
— Надо не носы им разбить, — уточнил капитан, — а отбить малышей от этих трех.
— Но как? — спросил Яак Тильбути. Этого капитан не знал. Однако Тильбути сам начал пылко развивать идею: — Надо… создать общественное мнение, понимаешь? Так, мол, и так, малыши, мол, хотят играть в парке, а там какие-то чужие копаются и травят ядом. И тогда эти малыши попросят у нас защиты и помощи…
— Это ты здорово придумал: общественное мнение! — похвалил капитан.
— «Общественное мнение»! — презрительно заметил Тынис Ассаку, который никогда особенно не считался с общественным мнением. — Поколотим их, вот и будет мнение. Чего еще слова тратить.
— У тебя не башка, а топор на плечах! — обрезал Ассаку капитан. — Только трах да трах! Головой думать надо!
— Придумал! — воскликнул Тильбути. — Надо сделать так же, как тогда, когда мы организовали сбор костей. Сложимся и пустим ротную казну в дело.
— Охламон! — возмутился Тынис. — Уже и то было глупо, что мои резинки для рогаток, и приклад, и двадцатисентовик были выброшены за эти кости. Достаточно было прикрикнуть, и получили бы те же самые кости, а может быть, даже еще больше. И теперь тоже… это мы еще увидим, у кого вместо головы топор!
— Пустим в дело казну роты! — решил капитан.
— Ну, чтобы переманить это стадо сопляков, нужна не ротная, а полковая касса! — завопил Тынис Ассаку. Он был действительно обижен и рассержен. — Только я больше не вложу в дело ни копейки!
— Тогда шагай отсюда! — хладнокровно объявил капитан. — Тогда ты больше не мушкетер моей роты.
— Тоже мне, велика честь быть в такой роте! — не остался в долгу Тынис и оскорблено уставился в землю. Но уходить не собирался.
На следующее утро рота все же занялась формированием общественного мнения на улице Пикапыллу.
Из ворот старого многоквартирного дома вышел на улицу мальчишка с загорелым лицом и исцарапанными икрами. На плече мальчишка нес железные грабли с короткой рукояткой и неумело пытался что-то насвистывать.
Скрипнула садовая калитка дома напротив, и в одно мгновение пацана окружили мушкетеры.
— Ну, здравствуй, Юрис-Юрнас, — начал капитан.
Юри обвел глазами каждого по очереди, но на приветствие не ответил.
— Что, идет большой сбор металлолома? — насмешливо спросил Тынис Ассаку и выразительно глянул на грабли.
— Это не металлолом, а грабли, — важно сообщил Юри. — И они совсем целые.
— Та-ак, — протянул капитан. — Чего же тогда ты тащишь целые грабли? У тебя что, своя индивидуальная капустная грядка завелась? И требует ухода и так далее?
Юри хотя и был еще мал, но уже умел различать тон разговора. Тон капитана Юри счел оскорбительным.
— Я иду в парк! — гордо сказал Юри. — Работать. Убирать.
— А кто тебе позволил?
— Мама.
Столь исчерпывающий ответ привел роту в легкое замешательство, и Юри было двинулся дальше. Но Тынис Ассаку поймал его за грабли и спросил:
— Разве это парк твоей матери?
Теперь растерялся Юри.
— В парке всякая работа запрещена! — объявил Тынис Ассаку.
Юри сделал большие глаза и спросил:
— Кто запретил?
— Я! — скупо сообщил капитан.
Яак Тильбути представлял себе кампанию по созданию общественного мнения совсем иначе. До сих пор он молчал, но сейчас срочно вмешался.
— Видишь ли, Юри, — начал объяснять он. — Ты знаешь, что такое общественное мнение? Не знаешь! А это вещь очень важная. И общественное мнение сейчас против того, чтобы какие-то чужие пионеры захватывали наш парк, орудовали там, копали и травили людей. Общественное мнение…
— Хи-хи-хи… — захихикал Юри. — Да это же вовсе не был яд. Это был просто крахмал. И нашатырный спирт.
Капитан помрачнел.
— Ты не знаешь и половины дела. Это был типичный яд.
— А вот и не был!
— Эй, ты! — Тынис Ассаку подошел к Юри. — Не вякай, а то нос разобью, понял?
— Ну бей, бей! — повысил голос Юри. — Сами вы ничего не знаете, только врете все. — Он не терпел лжи, и, хотя подбородок у него немного дрожал, он смотрел опасности прямо в глаза.
— Общественное мнение… — попытался Яак Тильбути повернуть ход разговора, но дерзкий взгляд Юри ужасно раздражал Тыниса Ассаку.
— Ты, сопляк!.. — процедил Тынис сквозь зубы и толкнул малыша. Тот пролетел несколько шагов и упал на четвереньки, выронив грабли. Тынис недолго раздумывая зашвырнул их через забор в чей-то сад.
Капитан опомнился прежде всех.
— Мушкетер Ассаку! — сказал он с грозным спокойствием. — Принеси грабли.
— А больше ты ничего не хочешь? — огрызнулся Тынис. И закричал на Юри: — А ну, уматывай! Чего ждешь?
Впервые в истории роты приказ капитана не был выполнен. Это неслыханное нарушение требовало безжалостной кары.
— А не дать ли тебе самому по шее? — сказал капитан своему мушкетеру. — Следовало бы врезать!
Мушкетер Ассаку лишь усмехнулся, пожал плечами и, словно невзначай, повернулся спиной к капитану.
За это время Юри успел подняться с земли и вытереть мокрые глаза. Он исподлобья глянул на всех по очереди и зашагал прочь.
— Погоди! Эй, Юри, остановись! Погоди! — крикнул ему вдогонку мушкетер Тильбути. Он проворно перемахнул через забор и спустя несколько секунд появился с граблями. Юри уходил не оглядываясь. Яак побежал за ним.
— Возьми свои грабли! — Он нашел в кармане два апельсиновых леденца и сунул их мальчугану. — Общественное мнение… — принялся торопливо объяснять он, но Юри не взял конфеты, и они просто упали на землю. Не останавливаясь и не оборачиваясь, Юри шел вперед. Его осанка выражала и гордость, и обиду, и дерзость. А мушкетер Яак Тильбути стоял и смотрел ему вслед.
— Лучше двинул бы ему по шее! — Мушкетер Ассаку сплюнул, когда Тильбути вернулся к своим приятелям.
