Сесилия Джемисон - Леди Джен, или Голубая цапля
Леди Джен внимательно смотрела то на мать, то на дочь.
— Я ведь учусь французскому языку, — сказала она.
— Пепси дает мне уроки. Скоро вы сможете говорить со мной всегда по-французски: я знаю уже много фраз.
Диана рассмеялась.
— Значит, ты поняла, что я хочу учить тебя музыке? Ты согласна?
— Как! Вы хотите учить меня играть на фортепиано? — воскликнула девочка.
— Играть и петь. Всему научу.
— Хотите, я вам сейчас спою? — спросила, раскрасневшись от волнения, леди Джен.
— Хорошо, пой! А я пока докончу ногу Тони. А потом я и сама тебе спою.
Леди Джен закинула назад голову, подняла глаза немного кверху, и из груди ее полилась мелодия, до того музыкальная, что Диана всплеснула руками от восторга. Она забыла и шерсть, и ногу цапли, и беспрестанно крошившийся сургуч — сидела молча и слушала, как зачарованная. Ее мать, закрыв глаза, покачивалась в такт нежной колыбельной песне.
— У тебя прекрасный голосок! — воскликнула Диана, когда леди Джен окончила петь. — Ты обязана учиться! Я должна давать тебе уроки! Это преступление не развивать такой чудесный голос!
Мать и дочь начали обсуждать, как начать обучение девочки пению. А тем временем леди Джен с наслаждением разгуливала в саду среди душистых цветов.
Диана довольно долго не появлялась. Она вела с матерью разговор о том, сколько раз в месяц заниматься с леди Джен музыкой. Наконец было решено, что два часа в неделю следует посвящать занятиям.
Диана поспешила в сад сообщить леди Джен, что если ее тетка одобрит их план, то девочка может приходить на занятия каждую субботу от часа до трех.
— Вы будете у меня брать уроки музыки и пения, а после урока, если вам захочется, сможете посидеть в саду.
Леди Джен бросилась к Пепси сообщить эту радостную новость. К великому удивлению, всегда веселая и благоразумная, Пепси залилась слезами и припала к столу, усеянному скорлупой орехов.
— Пепси! Милая, милая Пепси! Что с вами? — воскликнула девочка, испугавшись нервного припадка приятельницы. — Скажите, в чем дело? — И, оттолкнув от себя цаплю, она тоже расплакалась.
— Я… я… ревную тебя! — проговорила, всхлипывая, Пепси, вытирая глаза платком. — Это глупо, я знаю, но что же мне делать?.. Мне не хочется, чтобы ты ходила к ним…
— Перестаньте, Пепси! Перестаньте! — уговаривала ее леди Джен. — Я люблю вас гораздо больше, чем Диану. Мне только хочется учиться музыке! Я буду стараться хорошо играть, но вас никогда, никогда не разлюблю!
— Я не хочу, чтобы ты меня разлюбила! Не хочу, чтобы кто-нибудь был тебе ближе, чем я! — кричала Пепси, покраснев и двигаясь на своем стуле в страшном возбуждении.
— Пепси, неужели вы на меня сердитесь? О, не сердитесь, прошу вас! Я не буду учиться музыке! Пепси, дорогая моя, хотите, я подарю вам цаплю! — И, говоря это, малютка старалась обнять своего друга за шею.
Последнее доказательство самоотверженности леди Джен так тронуло Пепси, и беспокойство ее точно рукой сняло.
— Крошка моя бесценная! — восклицала она, обнимая девочку и целуя ее. — Какая ты добрая, кроткая! А я-то злая эгоистка! Диана хочет тебе добра, а я отговариваю! Не заслуживаю я твоей любви, моя душечка! С моей стороны это низко — лишать тебя счастья!
В эту минуту в комнату стремительно вбежала Мышка. Увидав Пепси в слезах, она вспыхнула, и выражение ее лица стало злым.
— Мисс леди! Что вы такое с моей барышней сделали? Отчего она так горько плачет? Того и гляди, занеможет. Ее мама наказала мне присмотреть, чтобы с вами чего-нибудь не случилось, а вы разобидели до того нашу Пепси, что она вон как заливается! Да что это в самом деле!
— Тсс, Мышка, — остановила ее Пепси, — ты не должна осуждать Джен: виновата во всем одна я! Я ее приревновала к Диане и не хотела, чтобы она шла к ней учиться музыке.
Леди Джен, не вполне понимая причину такого внезапного гнева Мышки, начала горячо оправдываться по-своему:
— Я ее не обидела, Мышка! Она плачет потому, что думает, что я ее разлюбила. Видишь, в чем дело: Диана и ее мать — гордые француженки. Пепси думает, что если я буду к ним ходить, то также сделаюсь гордячкой. Вот почему она плачет.
— Слышите, люди добрые! — кипятилась Мышка. — Диана — гордая француженка! Скажите пожалуйста! Худая, бледная, точно из могилы встала, — это гордая француженка!.. Встанет ни свет ни заря, выйдет на улицу и ну — тереть скамеечку перед крыльцом! Уж она трет, трет ее кирпичом, точно работница.
— Если она сама чистит свою скамейку — значит, они очень бедны, — рассудила благоразумная Пепси, — а если бедны, то значит, не гордые.
Когда леди Джен попросила у мадам Жозен позволения заниматься музыкой с Дианой, та с радостью согласилась. Это было для нее неожиданностью, приятным сюрпризом. Шутка ли, мадемуазель д’Отрев берет к себе в ученицы ее племянницу! Это очень поднимет репутацию мадам Жозен. Нет сомнения, что и она сама рано или поздно войдет в этот дом.
Но никто из друзей леди Джен так восторженно не радовался ее успехам, как старый Жерар.
— Отлично, отлично, маленькая леди! — говорил он, потирая с улыбкой крошечные худые руки. — Вам везет, везет! Нечего сказать! Попасть в ученицы к такой высокообразованной учительнице, как Диана д’Отрев, — большое счастье! Она поставит ваш голос. Люди думают, что старик Жерар ничего не понимает, но ошибаются! Им и в голову не приходит, кем я был смолоду. Нет такого музыкального произведения, которого бы Жерар не слыхал в своей жизни. Когда я состоял при французской опере, насмотрелся и наслушался таких прелестей, каких иному не доведется узнать за всю жизнь.
— Разве вы состояли при французской опере? — перебила леди Джен, и глаза ее засверкали. — Пепси говорит, что я буду там петь со временем, мне будут дарить цветы… я буду ходить в белом атласном платье, ездить в коляске на белых лошадях…
— Очень может быть! Я ничему не удивлюсь! — сказал Жерар, с гордостью поглядывая на девочку, и лысая голова его склонилась набок, точно у внимательно слушающей птицы. — У вас такой голос, я вам скажу, от которого камни заплачут.
— О, месье Жерар, да когда же вы слышали мое пение? — с удивлением спросила девочка. — Я пела только при Пепси и при Диане, — где же вы были тогда?
— Я вас слышал, слышал, маленькая леди, — настаивал старичок, лукаво подмигивая. — Это было утром. Диана пела в доме, а вы ей вторили, на улице у ворот. Пели вы, как птичка, но не замечали, что я вас слушаю.
— Неужели? — сказала, смеясь, девочка. — Как я рада, что вы слышали, как я пою. Хотите, я вам когда-нибудь спою «Спи, дитя мое, усни»?
— С величайшим удовольствием! — сказал Жерар. — Я обожаю музыку. А я так давно не слыхал хорошей музыки, — прибавил он со вздохом, — так давно! Вы даже не поверите, маленькая леди, какой я был в те времена.
— Вы тогда не завязывали себе уши платком, месье Жерар?
— Как можно? Ведь теперь оттого они завязаны, что у меня «стреляет» в ушах.
— А вы не носили фартук? Не штопали чулок? — допрашивала леди Джен, которой очень хотелось знать, в чем старик изменился.
— Носил ли я фартук? — расхохотался старик Жерар, поднимая руки кверху. — Конечно, нет! Я был, что называется, красивый молодой человек: черные волосы мои слегка кудрявились, и — хотите — верьте, хотите — нет — я щеголял в черных шелковых панталонах, носил лакированные башмаки с бантами.
— Неужели, месье Жерар, неужели? — спрашивала леди Джен, причем маленькое личико ее так и сияло от радости. — Воображаю, как вы были красивы! Но у вас тогда не было овощной лавочки?
— Конечно, нет; я тогда занимался совсем другим. Я же вам сказал: я был, что называется, красивый, изящный джентльмен!
— Чем же вы занимались, месье Жерар?
— Я был профессором, моя маленькая леди.
— Профессором! Что это за слово?
— Профессором называется джентльмен, который дает уроки.
— Значит, вы давали уроки музыки? О, я это давно угадала! — сказала леди Джен.
Жерар лукаво улыбнулся и покачал головой.
— Нет, нет, вы не отгадали, дорогая леди, я не был учителем пения!
— Ах, как жаль! — разочарованно воскликнула леди Джен.
— Но я был учителем танцев! — гордо произнес месье Жерар, несколько подавшись вперед. — Да, и был известным балетмейстером Парижской оперы!
У леди Джен широко раскрылись глаза от изумления.
— Неужели? — спросила она, оглядывая старика.
— Да, милая леди, это так! И я с завтрашнего дня начну учить вас грациознейшим танцам.
Леди Джен в восторге захлопала в ладоши.
— Ах, как это будет интересно! — воскликнула она. — Я хочу начать учиться сейчас же!
— Но только тсс!.. — произнес старик, прикладывая палец к губам. — Это должно быть тайной, маленькая леди Джен!
Леди Джен обещала старику хранить в строжайшем секрете решение об уроках танцев, но он позволил сообщить об этом ее другу — Пепси.
