Хью Лофтинг - Кухонная энциклопедия поросенка Габ-Габа

Был там и сэр Саймон Сосиссон — никто лучше него не умел выращивать и дрессировать морских котиков и песиков. Ее светлость герцогиня де Грильяж, большая мастерица по французским кондитерским изделиям — мастерица их есть, конечно. Маркиз де Мармелад, прямой потомок рода Оранжадских. Султанесса Халва. Графиня Рокфор, всю жизнь посвятившая сливочному сыру. Юный Кочан, отпрыск благородной фамилии из Брюсселя. Судья Сельдерей, который затем женился на леди Бесс Стыдли, превеселой молодой особе — в обществе долго судачили о разнице в возрасте между ними. Вдовствующая графиня Крем-Брюле. И очень важная персона в кухонных кругах маркиза Футы-нуты.

Да и сам король последние годы отдавал все больше и больше времени сельским занятиям, охоте, рыболовству и т. д. Заботы государственные, которые он находил скучными и утомительными, он с радостью препоручил своим министрам и племяннику, который еще сыграет немалую роль в нашей истории.

Дамы были прекрасно представлены. Некоторые говорили: просто женщины гораздо большие лакомки, чем мужчины, — это утверждение вызвало оживленную дискуссию; другие полагали, что у них куда меньше дел и они, естественно, не пропустят ни одного пикника или вечеринки.

Так или иначе, их действительно собралось несметное множество, и они веселились от всей души. Упомянем еще очаровательную дебютантку юную Ирис Карамель; трудно сказать, что у нее лучше получалось: плести кружева или ездить верхом. Ее только что представили ко двору, и она прибыла в сопровождении матери.

Большим успехом среди молодых людей на кухонных танцах пользовалась и Пепита Ботвинья из Мадрида. При ней была дуэнья. Довольно мило эта Пепита Ботвинья играла на арфе простенькие пьески, но, пожалуй, она была уж слишком вертлява.

И, наконец, одним из самых почетных гостей был сквайр Голуба Голубец из Голубики, владелец знаменитой голубятни. Слава о нем разнеслась по всему миру, и даже король Глотин считал для себя честью, что Голубец пожаловал на Большой пикник.

Все очень боялись, что возлюбленный король может съесть больше, чем было бы полезно для его здоровья, и тогда его место займет какой-нибудь другой монарх. Пока, однако, Глотин II на самочувствие не жаловался, и не было для него большего удовольствия, чем отправиться на кухню и приготовить какое-нибудь кушанье своими собственными королевскими руками. Из Глотина вышел отличный кулинар. Он надевал шелковый передник и с помощью Главного повара, который был у него на побегушках, готовил восхитительные лакомства в Золотой кастрюле.

Кастрюлю эту Глотин II получил в подарок. Такие подарки принято было дарить королям на золотую свадьбу. Но Глотин был холостяк, и когда пятьдесят исполнилось ему самому, его любящие подданные собрали деньги, кто сколько мог, и преподнесли ему кастрюлю, необыкновенную по форме и отлитую из чистого золота.

Так случилось, что день рождения короля совпал с днем, когда было изобретено выдающееся блюдо — Пудинг с мясом и почками. При дворе сочли это счастливым знаком Судьбы и обещанием удачи. Как люди рождаются под знаком Льва или под звездой Венеры, Глотин II, можно сказать, родился под знаком Пудинга с мясом и почками. Вот как день рождения Его величества, который отмечался по всей стране всеобщим ликованием и народными гуляниями, стал называться не только «День Короля», но и «День Пудинга с мясом и почками».

Король посчитал это чудесное совпадение столь важным событием, что издал Королевский Указ: отныне и до конца своей жизни в этот день он будет угощать своих приближенных знаменитым блюдом, приготовленным так, как его не готовили еще никогда.

И так, год за годом, когда наступал его день рождения, все королевские челядинцы, и высокопоставленные, и попроще — лесники, сокольничие, садовники, егеря — собирались в просторной столовой и веселились от души, а величайший монарх своего времени подавал им Пудинг с мясом и почками, приготовленный его собственными руками в Золотой кастрюле. Они провозглашали здравицы…

— Что такое здравицы? — спросила белая мышка.

— Точно не знаю, — ответил Габ-Габ. — Но их всегда провозглашали на больших пирах в древности.

— А-а, — решила белая мышка, — наверное, объявляли, что сейчас подадут.

— А в те времена во Франции жил великий печатник и поэт по имени Шампиньон. Король был его восторженным поклонником и пригласил к себе во дворец. Среди творений великого француза был сонет «Счастье этого мира».

В пятьдесят лет король Глотин II поставил крест на многочисленных сумасбродствах юности и решил остаток жизни посвятить одной цели — он мечтал научить людей жить — о, не просто правильно питаться, а постичь подлинное Искусство Жизни, приправленное здравым смыслом и пониманием, что есть истинно и ценно.

И Шампиньон должен был ему в этом помочь. Поэтому, получив в подарок Золотую кастрюлю, король вызвал Придворного гравера и попросил его вырезать на стенках благородного сосуда стихотворение «Счастье этого мира», от первого до последнего слова. Конечно, оно было написано на французском — к тому же на старофранцузском. Но я не буду утруждать вас иностранным текстом.

— Да уж, пожалуйста, — проворчал Джип.

— Я старался как можно точнее передать содержание, — пояснил Габ-Габ, — и переводил почти слово в слово. Я только раз или два поменял строчки местами и все.

Великий писатель прочистил горло и начал декламировать. И хотя белая мышка похихикала было над тем, что простой поросенок переводит с французского, она да и все остальные были странно торжественны, когда Габ-Габ замолчал.

ИметьУютный дом, и чистый, и красивый;Душистый сад, где яблони и сливыПлодов под грузом гнутся до земли;Детишек двух иль трех; для помощи — прислугу;Любить всем сердцем верную супругу,Что хороша, проворна и нежна.

Гордыней не терзаться, ни долгами;Делиться с ближними и хлебом, и деньгами;Не преступать закон; вовек не ведать ссор;Довольствоваться малым, не страдая,От сильных мира ничего не ожидая,По совести одной лишь строить жизнь.

И вот когда поймешь в кругу семейномВсю прелесть этих истин немудреных,То Дней Конец ты встретишь без испуга;Не мрачным будет он событьем и угрюмым —А Посещеньем Ласкового Друга.

ВЕЧЕР ДЕВЯТЫЙ

Трюфелевые трубадуры, лимонадная река, турнир варений и другие развлечения, украсившие большой пикник, который длился много дней

— Немало существует легенд о веселых королевских застольях. Но я весьма и весьма склонен считать многие выдумкой от первого до последнего слова — особенно после того, как при дворе появился великий натуралист, поэт и философ мэтр Шампиньон. Не было человека, который бы жил более разумно и умиротворенно.

Однако следует дать вам некоторое представление о тех чудачествах короля Глотина, которые послужили основанием для самых немыслимых сплетен.

К примеру, именно он изобрел меню-будильник. Удаляясь спать, король никогда не приказывал: «Разбудите меня в шесть часов» или «Дайте мне поспать до девяти». Он говорил: «Разбудите меня копченым угрем» или «Завтра утром меня поднимут оладьи, жареные на подсолнечном масле, с вареньем — да-да, не забудьте про варенье!»

Обычно полагают, что эти кушанья он собирался съесть на завтрак. Совсем не обязательно. Утром он чаще всего посылал заказанную еду на королевскую псарню или дарил кому-нибудь из крестьян. Его величеству нужно было лишь, чтобы его разбудил аромат.

Он не любил, когда лакеи суетятся вокруг, говорят, который час. Часы для него ничего не значили, а запахи — очень много. Прекрасные кухонные ароматы — совсем другое дело! Можно было поваляться в постели лишних минут двадцать, раздумывая о том, хочется ли вам копченого угря, или стоят ли оладьи, жаренные на подсолнечном масле, с вареньем того, чтобы ради них вылезать из-под одеяла. У короля был длинный список утренних блюд, и каждый вечер перед сном Первый постельничий спрашивал: «Чем Обер-гофмейстер должен разбудить Ваше величество завтра — жареными почками или тостами с грибами?»

— В жизни не слыхала такой глупости! — воскликнула Даб-Даб. — Возмутительная расточительность!

— Ничего подобного, — возразил Габ-Габ. — Я же говорил, что еду всегда отдавали крестьянам или собакам. К тому же гораздо приятнее, когда тебя будят так, а не стягивают одеяло, не распахивают шторы и не вопят в самое ухо, что уже поздно.

— Но, — сказала белая мышка, — я не понимаю, как можно знать наверняка, что проснешься от запаха из кухни.