Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
— Значит, ты прямо из поместья отца? — наконец подает голос Фоджер.
Опоздали, сеньор. Вчера я сказал бы «да» и попался бы на крючок. А сегодня...
— Нет, сеньор. Вот уже полтора года, как отец держит меня на своих лесных выработках. Приучает к делу.
Кто-то из них двоих ударил по столу; что, не вышло, сеньоры?
— Ты говоришь, что пробыл там?..
— Полтора года.
— Превосходно, — Фоджер точно стрелял словами. — Ты жил с лесорубами, видел их жизнь, многому научился. Рассказывай.
Вот он — самый трудный экзамен.
— О чем, сеньор?
— Что сплавляют по Усумасинте?
— Много чего, сеньор. Наши рабочие гонят по реке...
Только бы не перепутать название!
— ...огромные стволы маогони. Лучшей породы красного дерева не сыскать.
— Метка Орральде?
Попался! Росита не говорила о метках. Что ему сказать? А что, если он сам не знает! Молнией сверкнуло воспоминание: табакерка, которую ему показывал полковник, — подарок Орральде, — с вензелем «О-О»: Ор-ральде-отец, Орральде-сын.
— В пути у тебя отшибло память, Хусто?
Издевается!
— Что вы, сеньор, наши стволы знает вся Гватемала... Выжженное клеймо с двумя буквами «О». Отец звал меня: «младший компаньон».
«Сейчас скажет медовым голосом: «Вспомни лучше». И тогда — крышка. И тогда выручайте меня, дядя Карлос, Роб, Хосе...»
Молчат! Неужели угадал? Два «о», два «о»! Как это замечательно, что «о» есть в испанском алфавите!
— Отец, верно, держит там большую охрану? — невинно спрашивает полковник.
Не смешите меня, полковник. Это я знаю из газет.
— Господи, да ведь оттуда можно сбежать только на самолете, дон Леон. Я сам нанимал с управляющим рабочих за десятки миль от выработок — в Чиапас, и мы сажали их в самолеты. Сбежать в болото или непроходимый лес — кому это охота?
Фоджер идет в атаку:
— Как же ты ушел оттуда?
Кажется, Мигэль немножко увяз в болоте.
— За мной прилетел управляющий.
— Где управляющий?
— Самолет попал в аварию. Дон Ильдефонсо разбился. Я чудом уцелел.
— Где это было?
— Под Кобаном.
Шепот. Полковник выходит. Ясно, — Фоджер послал его навести справку.
— Ну, а теперь Хусто, — грубо говорит Фоджер и стаскивает Мигэля с кровати, — когда мы с тобой одни, выкладывай свое настоящее имя.
— Хусто Мариа Орральде-и-Лопес, — быстро отвечает мальчик.
Это был блестящий контрудар. Мигэль сделал вид, что Фоджер интересуется его полным именем. Фоджер растерялся. От мальчишки такого притворства ожидать трудно.
— У тебя звучное имя, — сказал он, чтобы скрыть замешательство.
— Наш род идет от первых испанских переселенцев, сеньор, — гордо говорит Мигэль. — А дед матери...
Но Фоджер его останавливает:
— Черта мне до твоего деда. Слушай, Хусто, ты хотел бы расправиться с теми, кто захватил сеньора Орральде?
Что он еще говорит? Неужели допрос никогда не кончится!
— Это мое самое большое желание, сеньор.
— Сейчас мы тебе это устроим, — с усмешкой говорит Фоджер.
Стремительно входит полковник.
— Мальчик мой... Мы заставили тебя пережить неприятные минуты. Это подлинный Хусто, Генри. Я только что звонил в аэропорт. Авария под Кобаном зарегистрирована. Среди жертв есть и дон Ильдефонсо.
«Спасибо, дядя Карлос. Вы угадали, они и об этом спросили. Но что от меня хочет Фоджер?»
Полковник подходит к Мигэлю с распростертыми объятиями.
— Одну минуту, полковник, — останавливает его Фоджер. — Хусто желает отомстить за отца. Удобный случай. Девка, что вчера пела, связана с партизанами. Держи пистолет, Хусто. Он заряжен. Сейчас мы пригласим ее... У тебя не дрогнет рука?
У Мигэля дрожит рука, дрожит шея, дрожит голос.
— Н... нет, сеньор, не дрогнет.
Фоджер дергает за шнурок звонка и впивается своим скользящим взглядом в лицо Мигэля.
Выдержи взгляд этого удава, Мигэль. Вспомни, что твои товарищи сидят у костра и доедают последние крохи. Вспомни, что их хотят поймать в ловушку. Вспомни Руфино. И что ты самый храбрый мальчишка в Пуэрто, — тоже вспомни. И тогда маленький пистолет не покажется тебе пудовой гирей. И тогда взгляд удава не пригвоздит тебя к месту.
«Но ты, Росита? Как ты попала в их лапы? Или это я виноват в провале?.. Что бы вы сделали на моем месте, команданте? Сослались на усталость? Отбросили пистолет? Выстрелили в удава? Все плохо. Но ведь можно выстрелить в Роситу и не попасть... С пяти шагов? Не поверят. Но я вас заставлю поверить, пусть вас сожрут москиты!»
И, когда распахнулась дверь и Фоджер громко закричал: «Пали!» — Мигель выстрелил в закрытую половину двери и, не слыша щелкающего звука курка, не слыша хохота Фоджера, отшвырнул пистолет, яростно набросился на стоящую в дверях напуганную горничную, заменившую Роситу, втащил ее в комнату и принялся нещадно колотить руками и ногами. Как ему хотелось петь и кричать, и смеяться! И умолять девушку о прощении! И сказать ей, как это хорошо, что она не Росита!
И, когда его оттащили, он продолжал выкрикивать... не ласковые слова, нет — ругательства, оскорбления, размахивать руками, топать...
— Красная зараза! — кричал он. — Вы вернете мне отца, или я подожгу все ваши ранчо. Скотская порода!
Горничную вытолкнули.
— Успокойте мальчика, — сказал Фоджер, подбирая пистолет с пола. — Я ошибся.
Он ударил Мигеля по плечу:
— Чудак! Пистолет был не заряжен. Но я тебе дам возможность отомстить за отца. Ты поедешь с нами, Хусто!
И, насвистывая, он вышел из номера.
Мигэль бросился на кровать и уткнулся в подушку.
— Дон Леон, — простонал он, — мы вырвем отца из их рук. Вы поможете это сделать?
Полковник погладил мальчика. — Успокойся, Хусто. Что бы ни случилось, я заменю тебе отца. Отныне мой дом в столице — твой дом.
«Очень мне это нужно, вешатель!» — хотелось сказать Мигэлю, но вместо этого он сказал очень вежливо, как и подобает потомку старинного испанского рода:
— Благодарю вас, полковник Леон. Вы настоящий рыцарь.
А когда Мигэль остался один, в первый раз за многие годы он по-настоящему разревелся.
Не будем судить его строго. Не каждого мальчишку Пуэрто подвергают такому суровому экзамену.
6. СТАНЬ СВОИМ В ДОМЕ ПОЛКОВНИКА
Мигэлю разрешили свободно разгуливать по отелю, но к Фоджеру больше не приглашали. Полковник приходил от Фоджера хмурым и к бутылке прикладывался реже.
— Они пощипали нас в Ливингстоне, — сказал он как-то со злостью. — Тем хуже для них. Значит, они где-то близко...
Больше он не возвращался к этому, но Мигэль понял, что партизаны нанесли по карателям удар.
Полковник носил планшет, в который Мигэлю очень хотелось сунуть нос, но случай не подходил. Однажды они ужинали вместе; полковник торопился на очередное совещание и, прихлебывая кофе, водил толстым пальцем по плану, который достал из планшета. Мигэль вытянул шею и чуть не вскрикнул от удивления — по характерным изломам черной жирной линии он узнал Рио Дульсе: в ее правый берег упирались стрелки, плавной дугой они прорезали лесной массив и смыкались.
Срисовать этот план? Кто же позволит? Мигэль подогревал кофейник — полковник предпочитал кофе, обжигающий рот — и как бы невзначай рассыпал несколько спичек. Подбирая их, Мигэль придал им направление стрелок и постарался расположить на таком же расстоянии. Как только полковник вышел, Мигэль взялся за карандаш и на обрывке газеты скопировал свой спичечный план. Скопировал, и вдруг вскрикнул — мальчику показалось, что на его рисунке стрелки поставлены выше по течению, чем у полковника. Зато сходились они, как на плане: у овала, усеянного кавычками. Что это за овал, — Мигэль не знал, но на всякий случай тоже нанес кавычки.
Клочок газеты он засунул под блузу.
Кому передать свой чертеж? Всюду чужаки. Пользуясь завоеванным положением, он исследовал планировку отеля, знал все входы и выходы, но в разговоры ни с кем не вступал. Его должны были найти, и он терпеливо дожидался.
Роситы в отеле не было — он понял сразу. Чутье подсказывало, что она не в руках армасовцев. Иначе бы полковник брякнул об этом. Новая горничная сторонилась и боялась мальчика. Больше она не заходила. Заказываемые с вечера закуски приносил кельнер бара. Кельнер был вежлив, но Мигэля как будто не замечал. «Они меня принимают за армасовца», — решил мальчик. Больше всего он боялся встретить знакомых, которые могли окликнуть. Но после того как полковник показал Мигэлю фотографию, на которой он был заснят со всеми домочадцами Орральде, и Мигэль с удивлением узнал в худощавом большеглазом мальчике, стоящем рядом с помещиком, самого себя, — тревога рассеялась: бывает же такое сходство!
Он присматривался к постояльцам гостиницы, которая носила звучное имя Дель-Норте, но не находил в них ничего такого, ради чего стоило бы заводить знакомство.
