Олег Верещагин - Путь Воинов
— Ну, мы тогда с тобой, — сказал Вольт. — Мы — в смысле, ну... мы. Это уже отряд, согласись?
Там, где тигр выходит к морю и трогает мягкой лапой прибой,
Где индейское лето — слезинкою неба по усталой щеке,
Где мечта Пасифика выйдет и встанет в пене рядом с тобой —
Оглянись и пойми, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск — три дня, не считая дороги,
Отпуск — три дня, не считая дороги...
— Э, постой, — Зигфрид перебросил на плечо пулемёт. — Я тогда тоже с тобой. Потом посмотрим, а пока — чего там, пошли.
— Ну, тогда пошли все, — вдруг сказал Вальтер. — И правда — потом посмотрим.
— Только сначала надо на речку вернуться, а то я дороги не найду, — сказал Ялмар, но Вольт отмахнулся:
— Я найду...
— Ну, что, все идут? — уточнил Фриди. — Нам бы с Валли оружие, а то мы пустые совсем...
И так, разговаривая о каких-то почти посторонних вещах, они пошли-потянулись в степь. Неспешно. Не боясь опоздать.
Ничего не останется после неба на казенном листе,
Ничего не останется в этом мире после нее,
Только три этих вечных выхода — сдохнуть или жить в пустоте,
Или просто считать, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск — три дня, не считая дороги,
Отпуск — три дня, не считая дороги...
Олег Медведев
От автора. Послесловие
Эта маленькая повесть долгое время существовала в виде множества отдельных рассказов, написанных от руки. Но, тем не менее, у неё уже было довольно много читателей. И мне нередко задавали вопрос: «Ну, почему ты написал о немецких мальчишках? У нас что, своих было мало?»
Что тут можно было ответить? Разве — что я писал и о своих, и мои читатели это знают. А вопрос этот диктовался раз и навсегда вбитым в голову стереотипом: «Они — плохие, потому что они фашисты».
Начну с того, что для меня фашисты — не они, а, например, чеченцы. Самые настоящие мусульманские фашисты, причём, массово, всем народом. Но это не важно, тем более — не важно для повести, которую вы прочитали. А важно другое.
Кто мне скажет, чья мука больше?
Мука немецкого мальчишки, заживо расплавившегося (нет, не сгоревшего — именно расплавившегося!) в бомбоубежище — или мука мальчишки русского, умершего жуткой смертью от жажды в каменоломнях Аджимушкая?
Кто мне скажет, чей страх ужасней?
Страх немецкого мальчишки, слушающего, как воют над домом сирены и как ревут в небе моторы армад «либерейторов» — или страх мальчишки русского, слушающего, как воют над домом сирены и как ревут в небе моторы армад «дорнье»?
Кто мне скажет, чьё мужество больше?
Мужество немецкого мальчишки, вышедшего на крышу тушить «зажигалки» — или мужество мальчишки русского, вышедшего на крышу тушить «зажигалки»?
Кто мне скажет, чья верность выше?
Верность немецкого мальчишки, в упор стреляющего из «фауста» по танку — или верность мальчишки русского, бросающегося под танк с гранатной связкой?
Кто мне скажет, чьё горе горше?
Осиротевшего немецкого мальчишки — или осиротевшего мальчишки русского?
Мне скажут, что это их страна развязала войну.
Вообще-то, мне есть, что ответить. Ответить подробно. Достаточно почитать дюжину книг умных людей (хотя бы Мухина с Широкорадом), чтобы понять: войну развязала Польша.
А за спиной её стояли «демократические силы мира», которые в 1931-1938 годах тщётно пытался вразумить «злобный Советский Союз» во главе с «тираном Сталиным». Но я не хочу отвечать. Речь сейчас не об этом. Речь о том, что сказал — правда, намного раньше — английский поэт:
Погибли-то МИЛЛИОНЫ —
И среди них были ЛУЧШИЕ...
Поэтому я не в настроении выяснять, кому было хуже и кто был лучше, кто виноват и кто прав. Не сейчас. Не в этой повести...
...В моей видеоколлекции есть страшный чёрно-белый фильм — «Германия, год нулевой». Он о Германии 1946 года, но, когда я смотрел его, то не мог отделаться от ощущения, что это фильм о России года 1996 или.. 2006, какая разница? Уж слишком яркими и наглядными были «приметы времени» на экране.
Вот — очередь домохозяек за пайком; женщины покорно стоят и тихо разговаривают, что в советском секторе сегодня давали мармелад, а у них — нет.
Вот — педофил, мразь в очочках, при Гитлере сидевшая тише воды ниже травы в своей норе; теперь он крутит большие дела с «союзниками»-оккупантами, а в свободное время одного за другим водит на свою квартиру всё новых и новых голодных мальчишек — посимпатичнее.
Вот — старший брат главного героя, бывший солдат СС, раздавленный страхом и опустившийся — он не смеет даже выйти на улицу, чтобы его не забрали.
Вот — старшая сестра, которая после долгих терзаний решается на единственный выход добыть деньги и еду — торговать собой для солдат оккупационных войск.
Вот — группа полубеспризорных подростков, живущих продажей краденого с железнодорожной станции; они по очереди спят с двумя девчонками из своей «команды»...
И сквозь всё это проходит одиннадцатилетний главный герой. Финал фильма ужасен. Не в силах больше видеть, как медленно умирает голодный и больной отец, мальчишка даёт ему дозу яда.
А потом забирается в разрушенный дом. Несколько секунд стоит на карнизе четвёртого этажа, глядя на развалины родного города.
И — просто и легко падает вниз. Не прыгает, а именно падает. А дальше показывают лежащий ничком труп ребёнка...
Насколько счастливей были те, кто пал в бою!!! Они не видели всего, что было потом. Они умерли, сражаясь...
...Предвижу, что и тут мне не раз врежут за эту повесть. Ну, что ж... Я не буду оправдываться. Просто напоследок, прежде, чем вы закроете рукопись, расскажу одну очень поучительную историю.
В детстве и отрочестве я обожал книги Анатолия Алексина. «Пять весёлых повестей», «А тем временем где-то...», «Третий в пятом ряду» — их было много, несколько десятков, не меньше, этих ярких и талантливых повестей.
Пионерские галстуки, ненависть к фашизму, любовь к родной земле, принципиальная жизненная позиция, сигнальщики-горнисты (кстати, так называлась ещё одна его повесть...).
В 1978 году Алексин даже Государственную премию СССР получил. Ну образцовый гражданин и патриот, Гайдар второй половины ХХ века!
А как подошёл 1993 год, стало совсем дерьмово в нашей стране, и понял этот «Гайдар», сорок лет за хорошие денежки и нехилые льготы воспевавший советский патриотизм, что больше тут ловить нечего — сдёрнул он в одну из самых нацистских стран мира. В Израиль. И выяснилось, что настоящая его фамилия — Гоберман...
Так вот. Меня, как ни крути, Гоберманом не сделаешь.
Да. И совсем последнее. Вряд ли у этой повести будет логическое продолжение.
Но, если на страницах других моих повестей — когда героям станет туго — вы вдруг услышите в тылу уже, казалось бы, ликующего врага очереди и крики: «Фрайхайт, фрайхайт!» — вы будете знать, кто пришёл моим героям на помощь.
И, может быть, где-то там (как я уже писал в одной из своих книг) мальчишки из этой повести встретятся с нашими ребятами, погибшими на той войне. Встретятся — и поймут. Поймут всё, что так и не смогли понять мы, из-за чего сбылись горькие слова Шевчука:
И, как водится, вслед за погибшими львами,
Идут, разбирая их кости, шакалы...
Но отважные — не умирают. Им просто находится дело в других местах и временах.
Я верю в это.
К О Н Е Ц
http://zhurnal.lib.ru/w/wereshagin_o_n/thewayofthewarriors.shtml
«Советник» — путеводитель по хорошим книгам.
1
Промышленный район в Германии.
2
«Голос народа» — одна из самых распространённых в Германии времён гитлеризма газет, официальный орган Министерства Пропаганды.
3
Пистолет-пулемёт фирмы Эрма калибра 9 мм, который часто неправильно называют «шмайссер».
4
Самозарядный карабин калибра 7,92 мм, созданный в самом конце войны, как дешёвое и многозарядное (30 патрон) оружие.
5
Конечно, имеются в виду не волки-оборотни, а члены подпольно-партизанской организации «Вервольф», которым вменялось в обязанность развернуть сопротивление в тылу советских войск и войск союзников. Но к тому времени наиболее пассионарная часть немецкого народа либо была выбита, либо находилась в армии, и массового партизанского движения не получилось. (В случае с советскими войсками большую роль сыграл приказ Сталина расстреливать за малейшее насилие в отношении гражданского населения.) Тем не менее, теракты и действия небольших партизанских групп продолжались до начала 1948 года.
6
Чешский пулемёт, применявшийся в армии гитлеровской Германии.
