Олег Верещагин - Путь Воинов
Ему всё приснилось. Не было никакой войны, никаких бомбёжек, никаких пожаров, никакой стрельбы на улицах родного города. Он просто задремал на поляне, где остановился на отдых их отряд. Вот и всё.
Вальтер прислушался, надеясь услышать голоса ребят. Но услышал только деревенски-изощрённую ругань Пауля, поминавшего господа бога, святую Марию, свиней, собак, кошек и их дерьмо.
Голосов остальных не было слышно, и Вальтер сел, тут же крепко зажмурив глаза — закружилась голова. Пережидая головокружение, он слышал только, как Пауль орёт:
— Господи боже мой, Вальтер, скажи мне, ради Христа, свиньи летают?! Ты мне только скажи, свиньи летают?!
«Сошёл с ума! — остро обожгло Вальтера, он открыл глаза и обречённо подумал: — И я, кажется, тоже...»
Он сидел на гранитном буроватом валуне, похожем на крышку стола. За спиной шумели сосны — высоченные, головокружительные, стройные.
Спереди, совсем близко, земля обрывалась — валун лежал точно над обрывистым берегом, за широченной спокойной рекой открывался лес: лес без конца, без края, нигде ничем не прерывавшийся, в конце концов таявший в синей дымке, сливавшийся с небом. В речной глади отблёскивало солнце.
— Вальтер, свиньи летают, или нет? — хнычущее, совершенно не похоже на себя, спросил Пауль. Он сидел около валуна, сжимал пулемёт и совершенно безумным взглядом смотрел в небо. Вальтер чисто машинально проследил направление его взгляда — и вскрикнул.
Над лесной опушкой парили две свиньи.
Ну, нет, слава небесам — это сперва Вальтеру показалось, что это свиньи. Скажем так: существа были похожи на свиней — розовые, с пятачками... Но свиньи не умеют так поджимать лапы. Да и не такие они длинные у свиней. И головы немного не такие, а уж крыльев и вовсе не имеется.
Если бы Вальтер в самом деле увидел летающих свиней, то и правда решил бы, что сошёл с ума, но это определённо были не свиньи, а просто что-то очень похожее. Он сполз с валуна, потянув за собой МР, тряхнул за плечо Пауля и сказал:
— Заткнись, это не свиньи. Ну, слышишь?! Не визжи! Сам, как поросёнок...
Пауль моргнул, сглотнул, кивнул:
— Да. Да, точно... А где мы? И остальные где?
— Не знаю, — искренне ответил Вальтер и сел рядом. Помолчав, спросил: — Ты что помнишь?
— Ну... я... — Пауль потёр лицо. — Был бой. Ты потащил Генриха... он орал... а я стрелял вниз с лестницы. И всё. Больше ничего не помню... — он осёкся и посмотрел на Вальтера большими глазами: — Что с нами случилось?!
— Не знаю, — Вальтер встал, поправил ремни. Повторил: — Не знаю... Давай поищем наших. Вдруг они тоже... здесь?
— Да где «здесь»-то? — Пауль нервным жестом раздёрнул ворот маскхалата. — Куда мы попали-то?!
— Не знаю! — огрызнулся уже с досадой Вальтер. Он и сам ничего не мог понять, совершенно, хотя в мозгу одна за другой, сталкиваясь и налезая друг на друга, проносились множество версий.
Одной из них было, что это — рай и они просто-напросто умерли.
Мальчишки, увязая тяжёлыми ботинками в песке, поднялись на отлогий склон и вошли в сосняк. Их тут же окутал ровный шум, смешанный с запахом сосен и лучами солнечного света. Пауль приоткрыл рот и вдруг обронил:
— Кра-си-во-о...
— Красиво, — зачарованно подтвердил Вальтер. — Как на побережье...
— Может, мы там? — тут же оживился Пауль.
Вальтер молча пожал плечами. Он не знал. Даже если и там — как мы туда попали, вот в чём вопрос-то. Не где, а как, вот что главное... Да и вряд ли на побережье Балтики есть летающие свиноподобные твари...
Пауль, кажется, более-менее пришёл в себя. Во всяком случае, он заткнулся и стал прежним — молчаливым и насторожённым. Ну, что ж, он прав. В конце концов, на побережье сейчас русские и англичане, выбирай, кого хочешь. И Генрих...
При мысли о друге сердце больно стиснуло. Погиб, и даже не похоронить его. А может, они и правда все погибли? Тогда Генрих должен быть здесь.
И Вальтер увидел Генриха. Он стоял на колене возле бесшумно крутившегося в песке у корней сосны родничка. Положив «маузер» стволом на колено и не снимая с него руки, старый верный дружище пил с ладони, то и дело зыркая по сторонам.
Это было до такой степени дико, что Пауль издал какой-то неопределённый испуганный звук, а Вальтер замер, как громом поражённый.
— Господи, — выдохнул он, наконец, — этого не может быть...
Тем временем Генрих, вскинувшись и округлив глаза, развернулся на колене и едва не бабахнул в старого друга. Потом уронил «маузер» и с огромной убеждённостью повторил его слова:
— Не может быть.
— Господи, — повторил и Вальтер. И зажмурился.
— Господи, — сказал Пауль. Это было почти смешно, если бы не было так дико всё происходящее.
— Ва-а-альтер! Валь-тер!!! — заполошно орал, спускаясь с травянистого откоса, Готлиб.
Глаза у него были круглые, оружие он волок за ремень и то и дело спотыкался. Следом торопились Зигфрид (с пулемётом) и Линда. Готлиб же, увидев сидящего на корточках Генриха, взвизгнул и, упав, пополз обратно в гору на мягком месте, шустро толкаясь руками и ногами.
Картина приобретала оттенок приключения в дурдоме, и Вальтер понял, что сейчас кто-нибудь обязательно выстрелит. Просто от страха или растерянности.
И в момент прихода этого понимания выстрелы и правда зазвучали — совсем недалеко, густые, знакомые очереди МР.
— Наши? — спросил Готлиб, сидя на заднице. — Ва-альтер?..
— Наши, — Вальтер сделал отмашку рукой. В этот момент стало неважным, куда они попали и кто тут умер, а кто жив, как вообще всё это объяснять — неподалёку стреляли. Стреляли, скорее всего, свои, и Вальтер вскинул руку: — Ко мне и за мной! Скорее!..
...Пять трупов каких-то волосатых оборванцев, совершенно не похожих ни на русских, ни на англичан, ни на американцев, ни даже просто на людей — но с оружием — лежали около костра в безусловно мёртвых позах.
Фыркали лошади. Стоя на одном колене, парень в форме гитлерюгенда, придерживая локтем МР, резал верёвки на двух трясущихся девчонках в простенькой одежде, сидящих у корней здоровенной сосны.
— Что за пальба, брат? — спросил Вальтер.
И подумал вдруг, что, похоже, ничего не стало яснее...
Вольфганг Кран, Йохим Штубе, Тильдер Нойбах, Вольт Бринкер и Хайнц Отт
Ковыля было море. Была голубоватая огромная луна. Был тёплый запах травы и нагретой земли. Было стрекотание насекомых в раскачивающихся волнами пушистых метёлках.
— Будь всё проклято, — потрясённо сказал Тилле.
Вчетвером они стояли по пояс в этом ковыле. Тяжело дышали после короткого бега наугад, в никуда, по майскому ночному лесу. Они ощущали запах своей мокрой формы, говоривший о том, что тот бег им не приснился. И не понимали, что же произошло.
— Вот дерьмо, — сказал Тилле снова. Остальные молчали.
Вольфганг понимал не больше остальных. Он не взялся бы объяснить, почему побежал именно туда, куда побежал. Ну, ладно — сдёрнул всех с ночлега. Это объяснимо, тем более, что погоня и правда была рядом. Но дальше-то?!
Они бежали минут пять. Плотной группкой, не переговариваясь, размеренно дыша. А потом...
А вот что было «потом»? Потом они оказались в этой степи. Оказались — и всё.
— Смотрите, там костёр, — Хайнц вытянул руку. И только после его слов все увидели огонь.
Мальчишки стояли молча, глядя на то, как пламя, кажущееся совсем близким, колышется и танцует среди ковыля.
— Пошли, — сказал, наконец, Вольфганг. — Мне кажется... — он запнулся. — Мне кажется, я знаю, кто там сидит...
...Бывают такие моменты, когда самые невероятные вещи воспринимаются, как должное. Это случается, если вокруг происходит слишком много необычайного. Поэтому Вольфганг даже с некоторой скукой рассматривал сидящего около костра Вольта.
Подумаешь, сидит твой друг, которого ты сам похоронил с разнесённым затылком, подбрасывает в огонь куски деревяшки и тихонько насвистывает «Panzerlied». Ну и что?
А вот Хайнц, похоже, удивляться ещё не разучился. Он два раза моргнул и просто заорал:
— Живой!
Вольт широко улыбнулся и кивнул:
— Здесь — да.
Эти слова разрушили немую сцену. Все четверо опрометью бросились к огню. Вольт засмеялся, встал и взлетел на руках друзей прямо к луне — раз, другой, третий...
— Если честно, я не знаю — как, — Вольт ударом ножа вскрыл банку тушёнки. — Я выстрелил... и услышал поезд.
— Поезд? — удивился Хайнц. Он сидел рядом с Вольтом и то и дело заглядывал ему в лицо.
— Поезд, — кивнул Вольт. — Больно совсем не было, и я испугаться даже не успел...
Поезд загудел, гляжу — а я лежу в траве. И даже нога цела. Правда, шрам остался... — он засмеялся и покрутил ногой. — Я удивился, — признался он откровенно и просто. — Полежал, потом встал... и пошёл. Шёл, шёл, шёл... Чувствую — всё спокойней и спокойней. Как будто забывается всё. Нет, — он отчаянно помотал головой, — не забывается, не так. Как будто приглушилось всё.
