Григорий Бабаков - Тигр наступает
— С удовольствием! — откликнулся Виктор. — Освобождать скотину от кровососов гораздо благороднее, чем, например, выдирать ей хвост. Приятнейшее занятие для поэта! Пойдем, Наташа!
Сергей свил великолепную леску, настоящую нахлыстовую. Конец ее, который привязывается к удилищу, был довольно толст, но дальше леска постепенно утончалась и там, где привязывался крючок, становилась совсем тоненькой, всего в две волосинки. Самое трудное в этой работе — умело заправить концы волосков, иначе леска будет похожа на волосатую гусеницу. Леска получилась коническая, ее легко было забрасывать, и она не тонула. Найти удилище было нетрудно. Сергей выбрал в густом ивняке длинный прут, срезал его и привязал к нему леску. Удочка была готова. Ни поплавка, ни грузила не требовалось, насекомых хариусы жадно глотают с поверхности.
Пришел Виктор и принес полную спичечную коробку слепней. Можно было начинать ловлю.
Сергей поднялся вверх по реке, туда, где под перекатом вода кружила в глубоком омуте. Над омутом низко нависли ветви кустарников. Когда с них в воду падало какое-нибудь насекомое, тотчас же раздавался резкий всплеск — и насекомое исчезло с поверхности. Сергей осторожно подполз к обрыву и заглянул в омут: в его темной глубине кружились какие-то листочки, травинки, а рыбы не было видно. Тогда Сергей перевел взгляд на перекат. Сквозь легкую рябь и мелькание быстрых струй он разглядел на стрежне несколько крупных рыбин. Хариусы стояли головами навстречу струе и поджидали добычу, которую им принесет река.
Сергей поднялся на колени, наживил слепня и ловко метнул свою снасть чуть выше переката. Течение подхватило насекомое и поволокло его вниз. Кто-то снизу ударил наживку, и она подскочила в воздух. В тот момент, когда слепень должен был вновь коснуться воды, из глубины навстречу ему вынырнула рыбья пасть, и леску стремительно повело вправо. Сергей подсек, удилище напряглось, прогнулось, и первый хариус, описав дугу, звонко шлепнулся в траву. Рыбалка началась. Сергей привычно наживлял слепня, забрасывал удочку, подсекал рыбу, а сам все думал о событиях прошедших суток. Вспоминался пожар, птицы, мечущиеся в небе с жалобными криками, звери, в диком ужасе бегущие от огня, лица виновников пожара — топографов. Молодой рабочий все время жалко, заискивающе улыбался. Техник, пожилой крупный мужчина, сутулился, поминутно потирал руки. В опущенных плечах его, в печальном и неподвижном взгляде глубоко запавших темных глаз была такая тоска, что Сергею хотелось подойти, сказать что-то ободряющее. Их никто не бранил, не угрожал им. Но никто, в том числе и Сергей, не подошел, не ободрил, не протянул руку людям, которые по беспечности стали виновниками большого несчастья — гибели сотен гектаров леса.
Вспомнилось Сергею мгновение, когда в гуще дыма он увидел Наташу, придавленную елью. Он и сам не понимал, как в ту минуту он не накинулся на Витьку и, что того хуже, не разревелся.
Сергею еще никогда не приходилось терять друзей. А в то мгновение, всего в какие-то доли секунды, он вдруг понял, что Наташа для него самый большой, самый драгоценный друг. К счастью, она тогда ничего не видела и не слышала. Сергей помнил, какая радость охватила его, когда уже на телеге, по пути в избушку, Наташа пришла в себя…
Вечером у избушки было многолюдно. Пожар потушили, и там остались лишь патрульные. На поляне горели костры. На рогульках над кострами висели чайники, котелки, ведра. Люди, развалясь на траве, дремали, пересмеиваясь, рассказывали побывальщины. Один вспоминал пожар тридцать седьмого года, когда огонь подходил к самому городу, другой рассказывал, как в старину промышленники специально поджигали лес, «пал пускали», чтобы потом на свежую гарь приманить лосей.
Ребята сидели у своего костра, хлебали уху и молча прислушивались к разговорам. Из всех этих рассказов получалось, что главной причиной лесных пожаров был человек, человек с его беспечным отношением к лесу, с его жаждой обогащения за счет родной природы и нежеланием подумать о завтрашнем дне.
— А мне сегодня Витька водяного воробья — оляпку показал! — прервала молчание Наташа. — Правда, что он и зимой в воду ныряет и рыбу достает?
— Кто «он»? Витька? — Не знаю… — задумчиво ответил Сергей. — Мне сегодня сообщили, что Дремов у прораба на строительстве дороги взрывчатку достал. Зачем бы ему взрывчатка? — И усмехнулся: — Видно, и нам скоро, как оляпкам, нырять придется!
— Согласны, только вместе с Дремовым, — пробубнил Виктор, обжигаясь ухой.
К костру подошел Сергеев дед.
— Ну, пожарники, зализали раны? — спросил он.
— Зализываем! — сказала Наташа и пододвинула к деду котелок с ухой. — Давайте с нами!
— Это можно, — согласился дед. — Как говорится: кончил дело — хлебай смело! Правда, Тропка?
За его спиной, облизываясь и повиливая хвостом, жарко дышал остроухий Тропка.
Клятва
Полуденный зной сменился мягкой вечерней прохладой. Цветочные клумбы в газонах расточали густой аромат резеды и душистого табака. На обочинах главной улицы городка вкрадчиво шелестели окрепшие липы.
Учитель Алексей Иванович Жуков любил эти предвечерние часы, располагающие к размышлениям, отдыху, мечтам. Правда, сейчас ему было не до мечтаний. Посматривая поверх развернутой газеты на пустынную улицу, Алексей Иванович ждал своего любимого ученика Сергея Антонова и мысленно готовился к серьезному разговору с ним, сортировал «тревожные факты», перечисленные недавно на заседании исполкома райсовета.
Особенно рьяно выступал на заседании Иван Лукич Дремов. Он прямо-таки метал громы и молнии в адрес неизвестных разбойников и упрекал начальника милиции Ильиных в попустительстве.
— Я-то знаю, что может получиться из этих хулиганов, именующих себя «тиграми»! — негодовал Лукич. — Посмотрим фактам в лицо! Рогдая у меня сперли? Сперли! Но это мелочь! Согласен! Евстрату Потапычу в его собственный огород пустили мыльную воду? Пустили! Это, допустим, баловство. Но, дорогие товарищи, завтра может произойти другое! Принесут ко мне конвертик с письмом такого содержания: дорогой или там уважаемый Иван Лукич! Сегодня к восьми часам доставьте к старой котельной, что за городской баней, пятьсот рублей. Что вы на это скажете?
— И доставишь! Ей-ей, доставишь! — вдруг весело проговорил Ильиных.
— В том-то и дело… — Лукич умолк, обвел взглядом повеселевшие лица присутствующих и с обидой заключил: — Не шутить, а горевать надо, товарищ Ильиных! Да, да… У вас под носом активно действует какая-то тайная хулиганская организация, а вы шутите. Категорически настаиваю на радикальных мерах!
В комнате наступило короткое затишье.
— А городской парк и аллея лип? Это ведь тоже «тигры»! — заметил один из горкомхозовцев.
Но это робкое замечание утонуло в шквале негодования многих других:
— Правильно, Иван Лукич! Надо выловить этого «тигра»!..
— У рыбаков монинского колхоза на озере капроновая сеть исчезла! Правда, мелкоячеистая, ею ловить нельзя, но это же опять «тигры»!
— Что там сеть! — выкрикнул заведующий дорожным отделом, курчавый, низкорослый человек с круглым животом, очень похожим на крупный арбуз, припрятанный под рубашкой. — У меня на днях трактор и трамбовку с участка увели! Машины-ы-ы! Это ж понимать надо!..
— Загибаешь! — поправил его Ильиных. — Твои машины в твоем же сарае обнаружили. Прочитай-ка записку, которая при них была. Что? Не хочешь? Тогда я напомню. — Он достал из полевой сумки затрепанный блокнот, полистал его и громко процитировал: — «Ваши машины, тов. Свиридов, уже месяц стоят без дела под открытым небом. Как сказал поэт: «Их моют дожди, засыпает их пыль, и ветер волнует над ними ковыль». Тигр». Не ковыль, а вы должны волноваться, товарищ Свиридов! Машины — государственная собственность, наши машины! Надо за подобные факты штрафовать руководителей организаций и предприятий. Небось, никто свои холодильники и пылесосы на улице не оставит. А машины, что валяются в поле, в десять раз дороже.
— Так ты с «тиграми» заодно? — спросил испуганно Свиридов.
— Я их еще пока не знаю, — ответил Ильиных.
Тут же слова попросил директор промкомбината:
— Товарищи, дело серьезнее, чем вы предполагаете. Эта банда уже вооружена. На той неделе наши работники из артели «Швейник» на покос отправились. Покосы у них в лесу. Вот они для безопасности ружья и захватили. День проработали, а на ночь — в балаган. Утром просыпаются — нет ружей. Пять двустволок, будто корова языком слизнула! Пять ружей с большим запасом патронов! Я считаю, что наша милиция…
— И это нам известно, — спокойно прервал его Ильиных. — Уголовного дела не вижу. Вот слушайте сообщение участкового милиционера Федотова. — Он вытащил из сумки листок и стал читать: «21 июля утром я обнаружил вышеуказанные ружья у себя в сенях вместе с комплектами патронов. В патронник одного из ружей оказалась вложенной записка: «Товарищ Федотов! Согласно действующим правилам охоты, утвержденным облисполкомом, ружья конфискованны у горожан — рабочих артели «Швейник» тт. Лушникова И. Ф., Самарина К. К., Тешева Л. И., Барзуна И. В., Старанова И. И., которые в неположенное время охотились на водоплавающую дичь. Тигр».
