Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Эмиль из Лённеберги и др.
Альфред же, взглянув на мюлинга, только рассмеялся.
— Этого маленького мюлинга я знаю, — сказал он. — Давай-ка спускайся вниз, Эмиль!
Выпрямившись во весь рост, в почерневшей от сажи рубашонке, Эмиль стоял на крыше, решительный, как полководец. Подняв к небу свой черный от сажи кулачок, он заорал так, что слова его разнеслись по всей Лённеберге:
— Сегодня вечером столярка будет разрушена, и я никогда больше не стану здесь сидеть!
Альфред подошел к стенке столярной и встал, раскинув руки, как раз под трубой, откуда вылез Эмиль.
— Прыгай, Эмиль! — пригласил он.
И Эмиль прыгнул. Прямо в объятия Альфреда. И они пошли вдвоем на озеро — купаться. Эмилю это было просто необходимо.
— В жизни не видала такого мальчишки! — сказала злющая-презлющая Лина, устраиваясь спать на своем диване.
Эмиль и Альфред купались в черной воде хуторского озера среди белых водяных лилий, а в небе висел красный, как фонарь, июльский месяц и светил им.
— Здорово, что мы вдвоем — только мы с тобой! Ты и я, Альфред, — сказал Эмиль.
— Да, только мы с тобой! Ты и я, Эмиль, — подтвердил Альфред.
Наискосок через озеро пролегла широкая лунная дорожка, а берега окутала черная мгла. Наступила ночь, и вместе с ней пришел конец и дню двадцать восьмого июля.
Но последовали новые дни, и что ни день — новые проделки Эмиля. Его мама столько писала в синюю тетрадь, что у нее даже рука заболела, и в конце концов тетрадь была исписана вдоль и поперек.
— Мне нужна новая тетрадь, — сказала мама Эмиля. — Скоро в Виммербю ярмарка, и раз я все равно поеду в город, воспользуюсь случаем и куплю тетрадь.
Так она и сделала. И очень кстати! А то как бы она описала все проделки Эмиля в день ярмарки!
«Памаги мне Бог с этим рибенком, — писала она. — Он пайдет далеко, если даживет до тех пор, когда павзраслеет.
Правда, отец его в это ни верит».
Но папа Эмиля ошибся, а мама оказалась права. Эмиль, конечно, мало-помалу повзрослел, а потом стал председателем муниципалитета и самым славным парнем во всей Лённеберге.
Но теперь расскажем по порядку о том, что случилось однажды на ярмарке в Виммербю, когда Эмиль был еще маленький.
СРЕДА, 31 ОКТЯБРЯ
Как Эмиль добыл коня и перепугал насмерть фру Петрель и всех жителей Виммербю
Каждый год в последнюю среду октября в Виммербю бывала ярмарка. И уж поверьте мне, с самого раннего утра до позднего вечера в городке не прекращалась веселая сутолока и царило праздничное оживление. Жители Лённеберги и окрестных приходов все до одного спешили на ярмарку, кто за чем: продать быков, купить свиней, выменять лошадей, встретиться со знакомыми, присмотреть жениха, полакомиться мятными леденцами, сплясать шоттис[9], ввязаться в драку и вообще развлечься каждый на свой лад.
Однажды мама Эмиля, которой хотелось узнать, сметлива ли ее служанка, спросила Лину, может ли она перечислить самые крупные праздники в году. И Лина ответила:
— Сдается мне, это — Рождество, Пасха да ярмарка в Виммербю!
Теперь ты понимаешь, почему каждый спешил в Виммербю именно тридцать первого октября. В пять утра, когда на дворе еще стояла кромешная тьма, Альфред впряг Маркуса и Юллан в большую повозку, и все обитатели Каттхульта — папа и мама Эмиля, Альфред и Лина, Эмиль и маленькая Ида — отправились в путь. Лишь Крёса-Майя осталась дома — присматривать за скотиной.
— Бедная Крёса-Майя, неужто тебе не хочется съездить на ярмарку? — спросил добряк Альфред.
Я пока что еще в своем уме, — ответила Крёса-Майя. — Это нынче-то ехать, когда прилетит большая комета? Нет уж, спасибо, я хочу помереть дома, в Лённеберге, где мне каждый камень знаком.
Дело в том, что в последнее время жители Смоланда ждали появления огромной кометы, и в городской газете оповестили, что как раз тридцать первого октября и прилетит дымящаяся комета.
Возможно, она упадет с такой силой, что наша Земля разлетится на тысячи кусочков.
Ты, верно, не знаешь, что это за штука — комета, да и я не очень-то в этом смыслю, но кажется, это отколовшаяся часть звезды, которая несется в пространстве неведомо куда. Все жители Смоланда до смерти боялись кометы, которая ни с того ни с сего могла расколоть Землю и положить конец всякому веселью.
— Чего тут гадать, эта дрянь упадет точно в день ярмарки в Виммербю! — в сердцах сказала Лина. — Ну да пускай, лишь бы не принесло ее раньше, до того, как мы успеем вернуться домой!
Она таинственно ухмыльнулась и подтолкнула локтем Альфреда, сидевшего рядом с ней на заднем сиденье. Лина многого ждала от этого дня.
Впереди разместились мама и папа Эмиля. На коленях у них пристроились маленькая Ида и Эмиль. Угадай, кто правил? Сам Эмиль. Я и забыла рассказать, каким знатным конюхом и кучером был Эмиль. Альфред обучил его всему, что только можно знать о лошадях. Вот Эмиль и поднаторел в этом деле как никто другой в Лённеберге, и обходился с лошадьми половчее самого Альфреда. Теперь он сидел на коленях у отца и правил как заправский кучер. В самом деле, этот парень умел держать вожжи в руках!
Ночью прошел дождь, а утром туманная осенняя мгла плотной пеленой окутала Лённебергу и весь Смоланд. Над верхушками деревьев еще не забрезжил рассвет, и лес вдоль дороги, по которой ехали обитатели Каттхульта, стоял мрачный, отяжелевший от дождя. Однако никто не унывал, а Маркус и Юллан бежали так резво, что только комья размокшей глины летели из-под копыт.
Юллан, пожалуй, не очень-то радовалась. Это была старая, заезженная кобыла, которая охотнее дремала бы у себя в стойле. Эмиль давно приставал к отцу, чтобы тот купил молодого жеребца в пару Маркусу. И вот теперь, думал Эмиль, настал долгожданный час, ведь они едут на ярмарку.
Но отец сказал:
— Ты, верно, думаешь, у меня денег куры не клюют. Как бы не так! Старушке Юллан еще придется побегать в одной упряжке с Маркусом не один годок. Ничего не попишешь!
И право же, Юллан не отставала. Она терпеливо трусила рысцой по холмам, и Эмиль, который любил старую добрую лошадь, пел, как всегда, когда хотел ее немножко подбодрить:
Кобылка чуть трусит рысцой.Совсем плоха, совсем стара.Ну не беда! Ну не беда!Пусть только довезет меня!Поклажа, чай, невелика!
Наконец хуторяне добрались до Виммербю. Подыскав удобное местечко для Маркуса и Юллан неподалеку от ярмарки, все отправились по своим делам. Мама Эмиля с маленькой Идой, ухватившейся за ее подол, пошла купить синюю тетрадь да продать шерсть и яйца, которые привезла на ярмарку. Лина тотчас потянула Альфреда в кондитерскую выпить кофейку; ей и в самом деле удалось утащить его с собой, хотя он отчаянно сопротивлялся, потому что ему очень хотелось пойти вместе с Эмилем и его папой на ярмарку.
Если ты когда-нибудь бывал в Виммербю в базарный день, то знаешь, что такое ярмарка. Ты знаешь, что именно там идет купля-продажа коров и лошадей. Вот и сейчас на зеленом выгоне уже вовсю шла бойкая торговля. Эмилю понадобилось туда позарез. А его папа, хоть и не собирался ничего покупать, тоже был не прочь посмотреть, как там и что.
— Не забудь, что мы приглашены на обед к фру Петрель ровно в полдень! — крикнула напоследок мама и скрылась в толпе вместе с маленькой Идой.
— Зря беспокоишься, уж о таком деле я не забуду, — ответил папа и отправился вместе с Эмилем.
Не прошло и пяти минут, как Эмиль увидел на выгоне прекрасного коня! Как раз о таком он и мечтал. Сердце его заколотилось так сильно, как никогда в жизни. Вот это конь! Красавец-трехлетка буланой масти! Конь стоял на привязи и доверчиво смотрел на Эмиля, словно надеясь, что мальчик купит его. А Эмилю только этого и хотелось. О, как ему хотелось купить этого коня! Он оглянулся и поискал глазами отца, собираясь завопить так, чтобы отец, хочет не хочет, купил бы коня. Но вот беда: отец исчез! Его угораздило затеряться в толчее среди крестьян, которые шумели, орали и смеялись, среди лошадей, которые ржали и били копытами, среди быков и коров, которые ревели и мычали на все голоса в этой сумятице.
«Вот вечно так, — с горечью думал Эмиль. — Стоит взять отца с собой, как он сразу куда-то запропастится».
А дело было спешное. Появился какой-то дюжий верзила-барышник из Молиллы и уставился на коня Эмиля.
— Сколько хочешь за него? — спросил барышник хозяина коня, щуплого бледного крестьянина с хутора Туна.
— Триста крон, — ответил крестьянин из Туны, а у Эмиля даже похолодело в животе, когда он услыхал такую цену. Он знал, что выжать триста крон из отца не легче, чем добыть их у скалистого утеса, это уж точно.
«Надо все-таки попытаться», — подумал Эмиль, потому что мальчишки упрямее его не было не только во всей Лённеберге, но и во всем Смоланде. И он ринулся в толпу — разыскивать отца. Он сновал туда-сюда, все больше распаляясь и злясь. Он хватал и тянул за полы незнакомых крестьян, которые со спины походили на его отца. Но когда они оборачивались, то оказывались совсем чужими людьми — либо из Сёдрави, либо из Локневи. Не было только Антона Свенссона с хутора Каттхульт Лённебергского прихода.
