Эдуард Гранстрем - Елена-Робинзон. Приключения девочки на необитаемом острове
Спустившись в долину, она направилась вдоль подошвы горы и вдруг в изумлении остановилась перед отвесной скалой, сплошь покрытой густой шпалерой виноградных лоз, украшенных большими спелыми гроздьями синего и зелёного винограда.
Когда же она подошла ближе, то в испуге отшатнулась: несколько лоз были перевязаны шнурком, скрученным из ползучих растений. «Это мог сделать только человек!» — мелькнуло у неё в голове, и лицо её покрылось мертвенной бледностью. С минуту простояла она в каком-то оцепенении перед этой таинственной стеной, но скоро овладела собой. При первом же прикосновении сгнивший шнурок рассыпался прахом. Внимательно осмотревшись и не заметив ничего, что напоминало бы присутствие людей, Елена успокоилась, а затем ей даже показалось, что то была лишь игра природы, простая случайность.
Она подошла к огромной смоковнице, широко раскинувшей свою густую тень на берегу озера. Спускавшиеся к земле толстые сучья её были обвиты и переплетены ползучими растениями, образуя с трёх сторон как бы природные стены, тогда как густая, непроницаемая листва служила прочным потолком этому жилищу.
Долго смотрела Елена на эту цветущую беседку и наконец пришла к убеждению, что одна природа, без помощи человека, не в состоянии была бы устроить её в таком симметричном порядке.
Смешанное чувство страха и радости охватило её при этой мысли. В глубоком раздумье простояла она несколько минут перед этой загадочной беседкой и затем подошла к берегу. По зеркальному озеру медленно и величаво плыли несколько черношейных лебедей и других водоплавающих птиц. Особенное внимание её обратили на себя лебеди: она видела на родине этих птиц и знала, что в южных странах существуют чёрные лебеди, но никогда не слыхала о белых лебедях с чёрной шеей и головой.
С этой стороны берег был совершенно свободен от растений, и сквозь прозрачную воду можно было видеть чистое ровное песчаное дно, между тем как по ту сторону озера возвышался целый лес камышей, за которым гордо высились над другими плодоносными деревьями величавые пальмы. По-видимому, главная растительность всего острова была сосредоточена по ту сторону озера. Елена хотела было осмотреть этот роскошный лес, но опасалась, что это займёт много времени, и потому направилась вдоль левого берега с целью узнать, не соединяется ли озеро с ручейком.
Когда она достигла узкого заливчика, образуемого озером, то убедилась, что изливавшийся в море ручеёк брал из него своё начало. В этом месте в горе находилось глубокое ущелье с отвесными стенами, между которыми в глубине журчал и бурлил ручей. Окружённый кустарником и скалами, поросшими мхом, он катил свои прозрачные воды по чистому каменистому дну и, извиваясь, терялся в глубокой расселине горы.
Чуткая, отзывчивая к красотам природы, девушка невольно залюбовалась прелестью этого живописного места.
Следуя вдоль ручья, она скоро достигла конца ущелья, откуда открывался широкий вид на море. В этом месте бурный ручей превращался в маленький, невысокий водопад, который, низвергаясь, с шумом разбивался о береговые скалы и в виде белой пены скрывался под ними. Над водопадом росло несколько пальм, густая тень которых совсем скрывала дальнейшее течение ручья.
Близ водопада, в отвесной скале, Елена внезапно заметила пещеру, у входа в которую росло несколько кипарисов. Она подошла ближе. К пещере вела настоящая лестница, высеченная в скале. Елена несколько раз останавливалась и с недоумением смотрела на правильные и ровные ступени. Ей не верилось, чтобы это была игра природы, и она должна была наконец допустить, что ступени были высечены рукой человека. Вдруг она, к ужасу своему, заметила, что у входа в пещеру в скале высечены цифры: 1729. У неё сразу потемнело в глазах; она едва устояла на ногах и ухватилась за выступ скалы. В памяти её внезапно пронёсся страшный сон на морском берегу… В невыразимом страхе смотрела она на пещеру, ежеминутно ожидая, что оттуда выскочит дикарь и с криком бросится на неё.
Прошло несколько минут в тяжёлом, мучительном ожидании.
Кругом раздавался всё тот же однообразный шум водопада и шелест вековых деревьев.
Елена мало-помалу пришла в себя, и лицо её внезапно осветилось надеждой и радостью: она вспомнила, что дикари не знают европейских цифр.
— Вероятно, тут были европейцы! — почти вскричала она и побежала вверх по лестнице.
В пещере никого не было. Первое, что бросилось ей в глаза, был сложенный из больших камней стол и такое же сиденье. Неровные стены были, очевидно, несколько сравнены рукой человека. На столе лежали старинная подзорная труба и флейта какой-то особенной формы. Елена взяла эти вещи в руки и, рассмотрев их, положила на прежнее место. Ей хотелось поскорее сообщить отцу об этом важном открытии и посоветоваться с ним насчёт дальнейшего образа действий. Ещё раз внимательно осмотрев пещеру, она вышла и, следуя вдоль левого берега ручья, направилась к зелёной беседке под смоковницей. Теперь она была убеждена, что беседка эта была посажена руками человека, хотя с тех пор, по-видимому, прошло уже много лет.
Освоившись с мыслью, что она находится в такой местности, где жили люди, Елена скоро заметила и другие следы человека.
В стволе смоковницы находилось углубление, видимо, вырубленное топором и успевшее почти совсем зарасти корою.
Когда на обратном пути Елена подошла к отвесной скале, покрытой виноградными лозами, она тотчас убедилась, что они также посажены человеком.
Сорвав несколько больших гроздьев винограда, она отправилась дальше и скоро на вершине горы увидела отца. Он сидел в тени смоковницы и прислушивался. Елена ещё издали весело окликнула его и увидела, как он при первом звуке её голоса быстро поднялся.
— Надеюсь, папа, что ты не беспокоился обо мне? — весело спросила она.
— Нет, друг мой. Я знал, что ты последуешь моему совету и будешь осторожна.
Выслушав подробный рассказ дочери, старый моряк задумался.
— Ты говоришь, что там всё в запустении? — спросил он после нескольких минут раздумья.
— Да, в пещере всё покрыто толстым слоем пыли, а ступени лестницы совсем заросли мхом. По всему видно, что по ним уже много лет не ступала нога человека.
— Судя по высеченному в скале году, почти сто лет тому назад здесь жили люди, — заметил старый моряк. — Если бы кто-нибудь теперь находился здесь, ты нашла бы более ясные следы. Может быть в то давнее время какой-нибудь несчастный так же, как и мы, потерпел крушение у этого берега, и, если моё предположение верно, мы извлечём немало пользы из его пребывания на этом острове. Вероятно, он посадил тот виноград и устроил ту беседку на берегу озера, о которых ты говорила.
— Хорошо было бы нам поселиться в беседке под смоковницей! Там всё дышит невозмутимым миром и тишиной.
— Увидим, друг мой! Сегодня вечером ты отведёшь меня туда, а завтра осмотришь другой берег озера.
Глава XI
Солнце клонилось уже к западу, когда отец с дочерью стали спускаться в долину. Когда же они подошли к зелёной беседке под смоковницей, от высоких пальм в долине лежала большая тень, увеличивавшаяся с каждой минутой.
Елена ввела отца в беседку, собрала большой ворох сухих листьев и устроила ему мягкую постель, накрыв её захваченным с собой одеялом. Когда старик улёгся, она хотела было пойти осмотреть ближайший лес, но отец взял с неё слово не отлучаться далеко.
Вечер был необыкновенно тихий. На зеркальной поверхности озера нельзя было заметить ни малейшей зыби, в долине ни малейшего дуновения ветерка, и только тихий плеск плававших по озеру лебедей и других птиц нарушал торжественную тишину тропического вечера.
Лишь наверху, на окаймлявших долину горах, тихо качались в вечернем воздухе огромные листья стройных, высоких пальм. Издали доносился мерный шум водопада, а с другой стороны озера, из тёмного леса, раздавалось громкое щёлканье двух бенгальских соловьёв, пытавшихся, казалось, превзойти друг друга в звонкости, отчётливости и разнообразии переливов и трелей.
От всей природы веяло невозмутимым миром и покоем. Елена села на лежавший у берега камень. У её ног лежал большой пальмовый лист; его гладкая зелёная поверхность, казалось, была создана самой природой для письма. Вспомнив, что индусы употребляли для своих письмен пальмовые листья, Елена стала бесцельно чертить булавкой по зелёному полю листа. Чёрточки выходили до того ясно и отчётливо, что ей пришло в голову написать письмо. Она сознавала, что оно никогда не попадёт в руки той, кому написано, но, тем не менее, не могла превозмочь желания излить в письме волновавшие её чувства.
О моя дорогая мама! — так начиналось письмо. — Должно быть, известие о нашей гибели уже дошло до тебя! Теперь ты проливаешь горькие слёзы о погибших, милых твоему сердцу, могила которых находится в морской глубине! Ах, если бы только этот листик имел крылья, он сказал бы тебе, что мы не на дне морском!
