Хью Лофтинг - Доктор Дулитл на Луне
В начале путешествия мы опасались удаляться на большое расстояние от тех мест, где впервые нашли пищу, — чтобы беспрепятственно пополнять запасы овощей и фруктов. Но наша разведчица Полинезия весьма скоро заметила впереди другие лесные области. Обследовать их было поручено Чи-Чи. И когда она вернулась и сообщила, что новые леса еще более богаты плодами, чем те, которые остались у нас за спиной, мы окончательно решили оставить привычные места и без колебаний устремились вперед, к таинственной обратной стороне Луны.
Чем дальше мы продвигались вглубь лунных лесов, тем лучше Доктор осваивал язык деревьев и растений. Не раз мы останавливались и на четыре-пять дней делали привал, во время которого он конструировал какое-нибудь новое устройство, помогавшее разгадать очередную загадку этого языка. С каждым днем он понимал его лучше и лучше. Растительные формы в этих краях были еще более сложными и еще более живыми. И мы все больше привыкали к явлениям, которые так изумляли нас в первые дни. Даже для меня с моим ненаучным подходом стало теперь абсолютно ясно, что лунные цветы и кустарники могут общаться друг с другом без малейших затруднений и самыми различными способами.
Я никогда не забуду нашей первой встречи с кокетливыми лилиями (такое название впоследствии дал им Доктор). Это были огромные яркие цветы на длинных стройных стеблях: они стояли группками, колеблясь и покачиваясь, — совсем как люди, которые перешептываются и обмениваются новостями во время вечеринки. Когда мы увидели их издали, они почти не шевелились. Но по мере того как мы подходили ближе, движение среди этих группок становилось все заметнее, как если бы лилии были обеспокоены и взбудоражены нашим появлением.
Безусловно, это были самые красивые цветы, какие я когда-либо видел. Ветер, как всегда, дул очень ровно, с одной и той же силой; но когда мы подошли к лилиям на близкое расстояние, их бесчисленные головки кивали столь оживленно, что Доктор решил устроить рядом стоянку и исследовать это растение как можно более подробно.
Мы разбили так называемый лагерь — на Луне это было самым простым делом, потому что не нужно было ставить палатки и разжигать костер. Вся работа состояла в том, чтобы распаковать вещи, извлечь наружу съестные припасы и устроить постели для ночлега.
Прошагав целый день с утра до вечера, мы чувствовали страшную усталость. За болотистой поляной, на которой росли лилии, виднелись новые джунгли: наши глаза различали там еще не знакомые нам породы деревьев и цветущие лианы.
Молча, быстро поужинав, мы легли и укрылись одеялами. Чем гуще становилась темнота вокруг нас, тем громче звучало пение деревьев. Можно было подумать, что все растительное царство внимательно следит за вторгшимися в него пришельцами.
А затем, уже проваливаясь в сон, мы услышали низкое гудение крыльев, заглушавшее музыку леса. Как и прежде, над нами кружились гигантские насекомые, прилетевшие посмотреть на существ из иного мира.
На мой взгляд, весь наш опыт изучения лунной растительности не идет в сравнение с теми удивительными и волнующими впечатлениями, какие мы вынесли из знакомства с кокетливыми лилиями. В течение каких-нибудь двух дней Доктор сделал невообразимые успехи в изучении их языка. Такой стремительный прогресс, сказал он мне, объясняется не столько его собственным усердием, сколько величайшей понятливостью этих цветов и их готовностью отвечать на вопросы.
К концу третьего дня все мы — Чи-Чи, Полинезия и я — были потрясены, увидев, что Джон Дулитл научился вести с лилиями свободную и непринужденную беседу. И при этом он почти не прибегал к вспомогательным приспособлениям. Он установил, что главным средством, которое кокетливые лилии использовали в разговорах между собой, было покачивание головками. Разговаривая с растениями иных видов или с деревьями, а также с птицами и насекомыми (это мы узнали позже), они могли применять и многие другие способы, но между собой почти всегда разговаривали именно так.
Лилии, особенно в столь больших количествах, представляли собой невероятно яркое и завораживающее зрелище. Их цветы, достигавшие в диаметре, по моим оценкам, восемнадцати дюймов, имели форму раструба и поразительно броскую расцветку. Нежно-кремовые лепестки были покрыты возле основания крупными лиловыми и оранжевыми пятнами, а посередке торчал черный как смоль пестик. Листья были окрашены в насыщенный оливково-зеленый цвет.
Но что было в лилиях самым необычным, так это исходившее от них живое понимание. Любой человек, как бы плохо он ни был знаком с ботаникой вообще и с растительным миром Луны в частности, при первом же взгляде на эти цветы просто не мог не заметить столь редкой, чудесной особенности. Чувствовалось, что стоишь перед существами, которые имеют куда больше общего с людьми, чем с растениями — и невольно хотелось завязать с ними разговор.
Я заполнил целых два блокнота из той кипы, что привез Доктор, записями его бесед с кокетливыми лилиями. Впоследствии он еще много раз разговаривал с этими цветами, получая от них подробные сведения о флоре Луны. Как он объяснил нам, растительные формы жизни — во всяком случае, насколько они были изучены и на Луне, и на Земле, — достигли в этой своей разновидности абсолютной вершины развития.
ГЛАВА 13
ЦВЕТОК, УМЕВШИЙ ПАХНУТЬ ПО-РАЗНОМУ
Еще одним непонятным явлением, которое просто ошеломило нас при вступлении в заболоченную местность, где росли кокетливые лилии, было разнообразие запахов, хлынувших нам в ноздри. Странно: вокруг в радиусе мили, если не больше, не было видно каких-либо других цветов; все сплошь заросло лилиями, не пускавшими в свои владения посторонних. Мы же отчетливо и ясно различали как минимум пять-шесть запахов. Сначала мы подумали, что это запахи других растений, которые ветер приносит из джунглей или из цветущих вересковых степей. Но ветер дул с другой стороны — из песчаных пустынь, а там не было растительности, обладавшей столь сильным ароматом.
Доктор первым высказал предположение, что лилии способны испускать разные запахи. И тут же решил проверить эту гипотезу. Не прошло и двух минут, как он убедился в своей правоте. Он пожалел, что не взял с собой Джипа. Его отменное чутье тут было бы как нельзя кстати. Но на первую пору оказалось вполне достаточно и такого нехитрого инструмента, как нос обычного смертного: едва Джон Дулитл спросил у лилий, правильна ли его догадка, мы удостоверились, что они при желании могут издавать не менее полудюжины запахов.
В большинстве своем эти запахи были исключительно приятными. Но некоторые обладали едва ли не убийственным действием. Мы поняли это только тогда, когда Доктор обратился к лилиям со своим вопросом и они, желая продемонстрировать все, на что были способны, в конце концов извергли отвратительное зловоние. Чи-Чи в одно мгновение лишилась чувств. Нас как будто окатило смертельным газом. Попадая в глаза, этот газ тут же вызывал неудержимые слезы. Чтобы не задохнуться, мы с Доктором были вынуждены спастись бегством, унося с собой потерявшую сознание обезьянку.
Видя, какую беду они натворили, кокетливые лилии сейчас же распространили целительное благоухание — более приятного запаха я в жизни не ощущал. Они явно хотели нам понравиться и продолжить начатое знакомство. Как выяснилось позже из их беседы с Доктором (которую я записал слово в слово), они, хотя и не покидали места своего обитания, были наслышаны о великом естествоведе Джоне Дулитле и уже много дней ожидали его прибытия. В первый раз за все время нашего пребывания на Луне мы почувствовали, что находимся среди друзей.
Лучший способ дать вам представление о том, как Доктор разговаривал с лунными растениями, — это привести дословно несколько отрывков из его беседы с лилиями, чьи ответы он сразу же переводил и диктовал мне для записи в дневник. Конечно, многие все равно не поверят, что такое вообще возможно: разве человек способен мило болтать с цветами? Но это меня не особенно смущает. Все, кто помнит, как Джон Дулитл поднимался со ступени на ступень в постижении языка животных, рыб, насекомых, я думаю, не так уж и поразятся, узнав, что этот великий муж нашел взаимопонимание и с представителями растительного царства, наделенными незаурядным разумом.
Просматривая записи, относящиеся к тем бурным дням, я со всей ясностью вспоминаю вечер, когда состоялась первая беседа между лилиями и Доктором. Оставалось около часа до наступления сумерек — в это время бледный дневной свет постепенно тускнел, переходя в ту полутьму, которая более всего напоминала земную ночь. Покидая лагерь, Джон Дулитл крикнул мне через плечо, чтобы я прихватил запасной блокнот.
Остановясь примерно в двадцати шагах от поляны, где росли лилии (после того как они чуть не погубили Чи-Чи, мы отнесли наш лагерь на несколько сотен ярдов в сторону), Доктор присел на корточки и начал покачивать головой. Лилии тут же принялись двигать головками в ответ, подрагивая, изгибаясь, раскачиваясь и наклоняясь вниз.
