Эмиль Офин - Формула ЧЧ
Спасибо, Виктор Фомич! — говорит девица в микрофон. — А теперь мы попросим бригадира монтажников, товарища Алиева, тоже сказать несколько слов нашим уважаемым радиослушателям. Пожалуйста, Султан Ибрагимович…
Но где же Жансултан? Его нет. Уж кто кто, а школьники давно бы его увидели.
Девица растерянно оглядывается, опускает микрофон.
— Воображаю себя на месте «уважаемых радиослушателей», — насмешливо замечает Славка.
Отец Игоря что-то говорит девице, и та продолжает репортаж:
— Уважаемые товарищи радиослушатели. Султан Ибрагимович не может подойти к микрофону. Для этого ему пришлось бы спуститься на вертолете. Товарищ Алиев уже, оказывается, поднят на вершину трубы…
Репортаж продолжается, но ребята уже не слушают. Все, словно по команде, поднимают головы.
Ага, вон в голубом небе две фигурки; отсюда они кажутся лилипутами.
Значит, и наверх и вниз можно только на вертолете? Они отрезаны от земли! — испуганно восклицает Инна Андреевна.
Не беспокойтесь, — солидно говорит Вася. — Они уже трижды поднимались на трубу, чтобы подготовить все к сварке. Будет полный порядок…
Опять гул покрывает Васины слова. Вертолет взлетает. Его паучья тень бежит по земле, шевеля усиками пропеллера. Все провожают его глазами, пока он не скрывается за грядой угольных гор. Становится слышно, как жужжат моторы кинокамер, их объективы нацелены в разные стороны — на верхушку трубы, на инженеров и даже на школьников, — вот здорово!
— Неужели и мы попадем в киножурнал? — шепчет Нинка.
Но ей никто не отвечает: вертолет возвращается, теперь под ним на тросах висит колпак-пылеуловитель, похожий на огромный пирог, испеченный в чудо-кастрюле, даже круглая дырка посередине.
— Этим отверстием нужно посадить колпак на верхушку трубы. От летчика потребуется исключительная ловкость и точность, — поясняет Вася.
— А он не раздавит верхолазов? — с тревогой спрашивает Инна Андреевна.
— Нет. Они находятся ниже подготовленного седла. Посмотрите внимательно.
Действительно, фигурки теперь висят по сторонам трубы. Ясно, они сидят в неподвижных петлях, завязанных на концах веревок.
Вертолет повис над верхушкой трубы. Замер… Нет, это только отсюда так кажется. Все ниже и ниже опускается он вместе со своим грузом. Вот уже остался узенький просвет… Раздался скрежет. Р-раз! И колпак сел на место.
Люди закричали. Полетели в воздух кепки. Инна Андреевна машет платком. За ней и Нинка, и Лера принимаются махать беретами. Комментаторша говорит что-то в микрофон. Вертолет приземляется, а на конце трубы уже горят две фиолетовые звездочки. Искры падают вниз и, не долетев до земли, гаснут.
Фигурки на трубе ползут по кругу. Вместе с ними перемещаются фиолетовые звездочки. Люди не расходятся. Ждут. И вот, наконец, звездочки гаснут. Сверху на землю летят ненужные больше провода.
Одна фигурка машет крошечной ручкой.
— Шаба-аш! Вира помалу! Снима-ай! Кто же ещё может так громко кричать? Только главный мастер Энергостроя, бывший невский грузчик Семён Трофимович.
Два человека — два верхолаза — стоят во весь рост в голубом небе. Руками они ни за что не держатся, словно им все равно, где стоять — на высоте ли шестидесяти метров, или у себя в комнате. Их третий товарищ — летчик — вновь поднимает вертолет и точно, как в аптеке, останавливает машину над головами верхолазов, опускает лесенку…
Жужжат моторы кинокамер, прожекторы слепят глаза. Комментаторша возвещает:
— Вот к нашему микрофону подходят летчик Арефьев, верхолазы Алиев и Петров. Семён Трофимович, скажите несколько слов нашим радиослушателям.
Семён Трофимович оторопело осматривается. Такой огромный дядька, отпаянный смельчак — и вдруг испугался маленького микрофона! Но отступать некуда — вокруг толпятся инженеры, кинооператоры, а девица сует микрофон под самый нос.
И вот Семён Трофимович что есть мочи рычит в микрофон:
— Да чего тут говорить! Околпачили мы эту трубу — и крышка!
Девица смущена. Но все кругом смеются. И она в конце концов тоже начинает хохотать.
А Игорь смотрит на летчика и верхолазов. Они стоят в ряд — рослые, сильные, одинаковые в своих комбинезонах. Только у пилота в руке вместо маски сварщика — кожаный шлем.
Игорь тормошит Симку и Славку:
— Смотрите! Их тоже трое.
Он и сам не знает, зачем сказал это. Но ясно, ребята поняли, хоть ничего и не ответили.
Только Славка — он ничего не забывает — толкнул Симку под бок.
— И никакие у летчиков не фуражки. Видишь, обыкновенный шлем.
Глава восьмая
ЕСТЬ ТАКОЙ ЗАКОН!
Игорь торопливо шел по улице. Со связкой синего провода, в кармане куртки лежали плоскогубцы, буравчик, изоляционная лента. Надо все закончить сегодня же — провернуть в оконных рамах две дырочки, пропустить провод, а там уж можно нести и телевизор.
Дверь с надписью «К Фроловой — 3 раза» была приоткрыта. Из коридора слышался голос:
— Ну что вы беспокоитесь, любезный? Я же сказал, — все будет в норме. Тем более, вы проживаете в данной квартире и по положению вашему имеете право на дополнительную жилплощадь. А торопливость хороша только, я извиняюсь, при ловле блох. Съемщица померла. А что девчонка убежала, — тем лучше. За ней уже два раза приходили из детдома. Как только её заберут туда, так вы потихоньку въедете, расставите мебель, и дело в шляпе…
Игорь заглянул в коридор. На двери Катькиной комнаты висел большой замок — такими запирают гаражи или дровяные сараи, — рядом стояли домуправ и толстяк в пижаме. Толстяк спросил:
— Тебе что тут надо, мальчик? Закрой дверь. Всегда сквозняки устраивают. Кого надо?
Игорь повернулся и медленно спустился по лестнице. Значит, Катина мама умерла… Катя убежала. Комната заперта, приходили из детдома. Игорь остановился. Он не заметил, как уронил связку провода. Ведь у Катьки никого нет, она ещё маленькая и ничего не умеет. Игорь вспомнил про подгорелые лепешки… Зачем же она убежала, куда?..
Провод так и остался лежать под воротами, — к чему он теперь? Мимо ходили трамваи, автомашины, троллейбусы. Как много, однако, людей в городе! Попробуй найди среди них маленькую девочку… Чтo, если она пошла к реке?..
Ноги сами понесли Игоря на набережную. Вот знакомые краны, высоковольтная опора. Мимо штабелей досок и кирпича — скорей к старому причалу… Уф! Сразу от сердца отлегло! Вот она, сидит на чугунной тумбе и вытирает глаза подолом платья, в котором, свернувшись, спит белый котенок.
— Что ты сидишь здесь, Катя? Пойдём отсюда. Нечего тебе тут делать у самой воды…
Катька поднимает голову. У неё опухшие, заплаканные глаза, коса вовсе расплелась.
— Игорь, я не хочу в детдом. Я лучше подожду маму, пока её привезут из больницы.
Привезут?.. Значит, Катька не знает самого страшного. Как ей сказать, что делать?..
Игорь тоскливо оглядывается. Солнце ярко освещает желтые облицовочные плитки, горит в оконных стеклах нового дома… «Мы живем на набережной. Новый дом, квартира семь. Приходи в гости». Игорь тормошит Катю.
— Давай руку! Пошли скорей…
В светлой кухоньке Семён Трофимович пил чай с блюдечка и читал газету, а Глафира стирала.
— Гляди-ка, Сема, кто пришёл! Я как раз пирог испекла. — Глафира отряхнула с рук мыльную пену, вытерла их, потянула Катьку к себе. — Опять коса — мочалкой. А где ленточка, что я тебе дала? Да отпусти ты котёнка. Здесь не убежит.
Она было принялась кормить Катьку, но Игорь помешал — вытащил в прихожую и горячо зашептал.
— Понимаешь, у неё мать увезли в больницу…
— Ах ты, господи!
— Это не главное ещё. Мать умерла, а Катька ничего не знает. В детдом не хочет. Убежала.
Глафира посмотрела на Игоря ошалело. Потом перекрестилась, вытерла глаза передником.
Когда они вернулись в кухню, Катька сидела на коленях у Семена Трофимовича, и он своими пальцами-граблями старался заплести ей косу, даже пыхтел от усердия. Котенок, вспрыгнув на стол, лакал из блюдечка остывший чай Семена Трофимовича.
— Разве так заплетают? Дай сюда…
Глафира хотела отобрать Катьку, но Семён Трофимович воспротивился:
— Ну-ну, ты полегче. Чем плохо? — Он горделиво поглядел на заплетенную им косицу, легонько плюнул на кончики пальцев и разгладил свои пышные усы.
Игорь сразу вспомнил усатого домуправа.
— Дядя Семён, мне надо что-то вам сказать. Срочное дело.
— Дело! — гаркнул Семён Трофимович так, что котенок мячиком скатился со стола. — Какие дела в воскресенье? Садитесь чай пить.
— Нет, правда, дядя Семён. Дело важное, касается вот её.
Теперь Семён Трофимович пошел с Игорем в комнату.
— Ну, валяй, выкладывай свое дело.
