Чужаки - Вафин Владимир Александрович

Славка согласно кивнул головой:

— Не переживай, сделаем!

Зимние каникулы пролетели, как один день. Вновь начались занятия в школе, работа в мастерских. Наступили серые будни спецшколы. Ночью из окна четвертого этажа сорвался подросток. Пацаны, услышав полный ужаса крик, повскакивали с кроватей и бросились к окну.

Денис, Славка и Витаха кинулись вниз. На окровавленном снегу, раскинув руки, лежал мертвый Кудряш. Подошел дежурный и увел оцепеневших ребят в корпус. Тело Кудряша осторожно подняли и унесли.

В спальне к кровати Мохана подошли Славон, Денис и другие ребята.

— Встань, падло! — хрипло сказал Славон.

— Че надо? — испуганно отозвался Мохан.

— Встань! — крикнул Славка и сорвал с него одеяло.

Лицо Мохана было расцарапано.

— За что ты его? — двинулся на него Славка.

— Я? Ты че, упал? Чика замкнула? Это не я, — отодвинувшись к спинке кровати, затараторил Мохан.

— Это ты, падла! — наступал на него Славон.

— Не я это! Вы че, пацаны? — отнекивался Мохан.

— Кудряш мне тут письмо дал, — сказал Денис, доставая из кармана конверт, — чтобы я завтра, когда поеду в город, его опустил.

Славка надорвал конверт и, вынув тетрадный листок, начал читать: «Папа! Это письмо я пишу тебе потому, что мамка с отчимом запихнули меня в «спецуху». Я не могу больше здесь, меня избивают, заставляют стирать носки, за других убирать. Меня унижают Мохан и Кабан. Они вчера ночью заставляли меня взять в рот.. Они сильно меня били. Папа забери меня отсюда! Приезжай, я уже несколько раз убегал, но мамка сдала меня ментам. Папа, пожалуйста, приезжай! Я хочу к тебе, Илюшка».

Славка сжал в кулаке письмо и двинулся на Мохана, глаза его налились кровью.

— Ты че, Славон? — закричал, закрываясь руками Мохан.

— Чмо ты! — Славка стащил его с кровати.

— Кончай его! — крикнул кто-то.

Вдруг в спальню втолкнули Кабана. К нему подбежал Титок и ударил его в живот.

— Пацаны, не надо, это не я! — отбивался Кабан.

— Ты, педрило! — выкрикнул Витаха и, подбежав к нему, сорвал с него трусы.

Его повалили на пол и принялись бить ногами по голому телу. Мохана вытащили из-под кровати и стали пинать ногами. Пацаны с отвращением стали плевать на него. Витаха стал мочиться на его окровавленное лицо.

Неожиданно Мохан закричал и вскочил на ноги, затравленно глядя на окружавших его пацанов.

— Педерасты вонючие, — зашипел кто-то из пацанов.

— Я педераст да, да, да!!! — заорал Мохан. — А кто, кто меня сделал пидором? Здесь, в спецшколе. Вы же знали, что этот дежурный увез меня на дачу, напоил и отпихал. Знали, а кто за женя заступился?! Никто!

— И ты, паскуда, решил других пихать? — и Славка, размахнувшись, ударил его под челюсть.

Мохан отлетел к стене. Титок занес ногу для удара, но вдруг услышал крик Дениса, от которого все замерли:

— Пацаны! Что вы делаете?!

Его глаза наполнились слезами.

— Пацаны, — уже тише произнес он, — не надо, вы же не убийцы!

В спальню, услышав шум, вбежали воспитатель Дедун и дежурные.

Избитых и окровавленных Мохана и Кабана дежурные-режимники увели в медизолятор. Дедун опустился на стул и, держа себя за виски, застонал. Подняв голову и тяжело вздохнув, он произнес:

— Ну все пацаны, наворотили вы дел. За этот самосуд вас по головке не погладят. Понаедут прокуроры, и начнется катавасия с допросами и проверками. А ведь только что закончили дело с замерзшим трупом Адишева, и опять все сначала...

— А че начнется, че начнется-то? Да у директора с прокуратурой все повязано. Прокурорша числится у нас работницей и денежки получает, а мы ее и в глаза не видели, — злобно выкрикнул Славка.

— Ты что, Славка? Что ты чушь-то порешь? — перебил его Дедун.

— Я чушь порю? Да я, когда убирал в бухгалтерии, слышал, как бухгалтерша все стонала, что прокурорша вовремя за деньгами не приезжает, — выпалил он.

Сконфуженный воспитатель, нахмурившись, посмотрел на Славку, но тот спокойно выдержал его взгляд.

— Ты вот что, Славка, забудь об этом, для своего же спокойствия забудь, — произнес он устало, оглядев ребят добавил: — И вы ничего не слышали, понятно?

После гибели Илюшки Кудряшова в спецшколу действительно приехали работники прокуратуры. Они почти месяц разбирались по факту убийства воспитанника. Подростков из Денискиного отряда часто вызывали на беседы с прокурором, где уточняли детали и факты. Воспитатель Дедун ходил хмурым и замкнутым: он ждал решения своей участи. Однажды Денис увидел его подавленного, с сигаретой в руке, хотя знал, что воспитатель не курит. Он присел рядом с ним, и Дедун рассказал ему, что в спецшколу приезжал прошитый горем отец Кудряша, чтобы забрать документы Ильи. Воспитателю было невыносимо трудно общаться с ним: он чувствовал, что после смерти сына в этом человеке что-то надломилось. Воспитатель попытался рассказать про Илью, но отец остановил его, сказав, что сына ему уже никто не вернет и что он себе никогда не простит того, что не сумел отстоять его у матери. Это грех, который его будет мучить всю жизнь.

Денису было жаль воспитателя, который по-доброму относился к пацанам.

Моханова и Батурова, которого пацаны звали Кабаном, отправили в спецучилище куда-то под Новосибирск. Дедун получил выговор, и ему назначили испытательный срок.

Прошло полгода, и в спецшколе стали постепенно забывать о происшедшей здесь трагедии. Лишь изредка пацаны в отряде Дениса вспоминали Кудряша. Славка сказал, что он не простит себя, что не смог поддержать Илью, совесть мучила и Дениса. Но время постепенно залечивало раны в душах пацанов, и воспоминания о Кудряше ушли в потаенные уголки их памяти.

Однажды к Денису, убиравшему коридор, подошел дежурный-режимник.

— Росин, иди, к тебе приехали.

— Ко мне? — удивился Денис. — А кто?

— Увидишь, — загадочно улыбнулся дежурный.

В приемной Денис увидел Влада, переодетого в «гражданку».

— Здравствуй, Дин, — улыбнувшись, сказал он.

— Влад... — Денис рванулся к нему и зарыдал, уткнувшись в грудь.

— Дин, Дин, ты что? Ну, ну, — успокаивал его Влад.

— Это ничего, это пройдет, — сквозь слезы улыбнулся Денис.

— Ну, как ты тут?

— Да ничего теперь, только Славка уехал, я середняком стал.

— Что значит середняком?

— Ну, когда ты один. Пацаны хотели меня командиром выбрать, только я не согласился. За пацанов заступлюсь, а командовать не хочу. Мне Славка на прощание гитару подарил. Я уже играю. Потом рисую немного. Когда ты чем-то занят, время быстро летит. Даже не верится, что я здесь уже полтора года. А ты как, Влад?

— Понимаешь, из приемника я ушел. Пытался что-то доказать, но потом понял, что мне не вскрыть этот ментовский гнойник. Я сейчас в ОМОНе. Там горячая работа, но ребята подобрались хорошие, да и друзья у меня там. Потом еще институт, попробую, может, журналистом стану. Но ты знаешь, иногда приемник снится.

— А почему ушел-то? Может, из-за той статьи про меня?

— Да нет. Вообще-то ты прав. Из-за статьи, наверное, тоже. Я же как чужак в приемнике был. Ты вот — середняк, а я — чужак.

— А как же пацаны?

— Пацаны? Они и сейчас ко мне домой приходят. Мама говорит, что я дома приемник открыл.

— А как у тебя с мамой-то? Ты же говорил, что ей операцию делали.

— Все нормально, Дин. Она выписалась, теперь с внуками возится. Ником и Максимом. Да, вот что, я ездил к Артемке, но его в интернате не было. Мне сказали, что его тетка на Кубань увезла.

— Я знаю, письмо из интерната получил.

В приемную вошел директор и, хмуро посмотрев на Влада, строго спросил:

— Здравствуйте, а вы что тут делаете?

— Да вот, к Денису приехал.

— А вы что, брат его или отец? — в его голосе слышалось недовольство.

— Нет, но у него же никого нет, — тихо произнес Влад.

— Нет, так нет, прощайтесь, — сухо отрезал директор.

Влад поднялся в растерянности.