Карлос Сафон - Трилогия тумана (сборник)
8. Инкогнито
Три дня Ирен не получала никаких вестей от Исмаэля. В городе юноша не показывался, и его яхта не возвращалась в порт. Грозовой фронт протянулся вдоль берегов Нормандии, раскинув над лагуной пепельно-серый шатер. Такая погода обещала продержаться не меньше недели.
Улицы города были все еще погружены в летаргию, когда утром Ханна отправилась в свой последний путь под мелким моросящим дождем. Маленькое кладбище располагалось на холме, который возвышался на северо-востоке Голубой лагуны. Кортеж достиг ворот кладбищенской ограды. По желанию родных на церемонию погребения остались только самые близкие покойнице люди. Остальные провожающие молча разошлись под дождем по домам, со скорбью вспоминая девочку.
Лазарус вызвался подвезти Симону с детьми к Дому-на-Мысе, в то время как собравшиеся рассеивались, как облачка тумана на рассвете. Именно тогда Ирен заметила одинокий силуэт Исмаэля на вершине скалы, которая венчала крутой обрыв, окаймлявший кладбище. Юноша полностью погрузился в созерцание свинцовых волн. Симоне хватило одного взгляда на дочь, чтобы понять, о чем та подумала. Мать кивнула, разрешая Ирен уйти. Вскоре автомобиль Лазаруса тронулся от часовни Сен-Ролан и выехал на дорогу, а Ирен стала подниматься по тропинке, которая вела к обрыву.
От горизонта доносилось эхо грозы, гремевшей вдали над морем. Зарницы пронизывали плотные тучи, заливая их красно-желтым светом и делая похожими на цистерны раскаленного металла. Девочка подошла к Исмаэлю. Он сидел на скале, устремив взор на океан, туда, где тонули в тумане островной маяк и оконечность мыса.
На обратном пути в город Исмаэль с неожиданной откровенностью рассказал Ирен, как провел последние три дня. Он начал с той минуты, как узнал о несчастье.
Он отплыл на «Кеанеос» к острову с маяком, пытаясь убежать от чувств, от которых не бывает спасения. За ночь, к рассвету, мысли его прояснились, и он увидел забрезживший в конце туннеля свет. Исмаэль понял, что должен найти виновника трагедии и заставить его заплатить за преступление. Жажда мести оказалась единственным средством, способным притупить боль.
Заявления жандармерии Исмаэля совершенно не устраивали. А повышенная секретность, с какой местные власти вели расследование, тем более вызывала подозрения. В один прекрасный миг, на заре следующего дня, Исмаэль принял решение начать собственное следствие. И добиться результата любой ценой. Пренебрегая правилами и законами. В ту же ночь Исмаэль пробрался в импровизированную криминалистическую лабораторию доктора Жиро. Вооружившись дерзостью и клещами, он сломал замок и преодолел все прочие преграды на своем пути.
Ирен слушала с изумлением, граничившим с недоверием, как Исмаэль проник в помещение морга и, дождавшись ухода доктора Жиро, в рассеянном полумраке и в парах формалина разыскал в архиве папку с материалами, касавшимися Ханны.
Откуда взялось мужество, чтобы осуществить подобный трюк, осталось неизвестным. Поскольку пара трупов, закрытых простыней, которые находились в морге, присутствия духа ему явно не прибавили. Тела принадлежали двум водолазам, накануне вечером имевшим несчастье попасть в сильное подводное течение в проливе Ла-Рошель, когда они пытались поднять груз с яхты, севшей на рифы.
Ирен, бледная, словно восковая кукла, выслушала от начала и до конца жутковатый рассказ о приключениях в морге, включая подробности столкновения Исмаэля с одним из операционных столов. Как только повествование географически переместилось на улицу, девочка вздохнула с облегчением. Исмаэль унес папку на яхту и в течение двух часов пытался продраться сквозь чащу многословия и медицинского жаргона доктора Жиро.
Ирен проглотила комок в горле.
– Как она умерла? – прошептала она.
Исмаэль пристально поглядел на подругу. Его глаза странно блестели.
– Неизвестно. Зато известно отчего. Согласно отчету, официальное заключение называет причиной смерти остановку сердца, – пояснил юноша. – Но в своем окончательном диагнозе Жиро отметил, что, с его точки зрения, Ханна увидела в лесу нечто такое, что вызвало у нее приступ паники.
Паника. Слово эхом отозвалось в сознании Ирен. Ханна умерла от страха, и то, что повергло подругу в такой ужас, все еще находилось в лесу.
– Было ведь воскресенье, да? – промолвила Ирен. – Что-то, наверное, случилось в тот день…
Исмаэль медленно кивнул. Юноша, без сомнения, уже подумал об этом.
– Или накануне ночью, – добавил Исмаэль.
Ирен посмотрела на него удивленно.
– Ханна провела ту ночь в Кравенморе. А на следующий день ее уже никто не видел. До тех пор пока тело не нашли в лесу, – сказал юноша.
– Что ты хочешь сказать?
– Я ходил в лес. Там полно следов. Сломанные ветви. Была борьба. Кто-то гнался за Ханной от самого дома.
– Из Кравенмора?
Исмаэль снова кивнул.
– Нам нужно выяснить, что произошло в день накануне ее исчезновения. Может, мы найдем объяснение, кто или что преследовало ее по лесу.
– И как мы можем это сделать? Я имею в виду, что полиция… – начала Ирен.
– Мне приходит в голову только один способ.
– Кравенмор, – пробормотала девочка.
– Точно. Сегодня ночью…
Закат пробил медные бреши в сплошной завесе туч, надвигавшихся с горизонта. По мере того как над лагуной сгущались тени, на вечернем небе отчетливее проступало светлое окошко, сквозь которое виднелся почти идеально ровный лучезарный круг – гало вокруг прибывающей луны. Серебристое лунное сияние выткало ковер отражений в комнате Ирен. Девочка на миг отвлеклась от дневника Альмы Мальтис и поглядела на бледную сферу, улыбавшуюся ей с высоты небосвода. Через двадцать четыре часа луна примет форму правильного диска. Наступит третье полнолуние лета. Карнавальная ночь в Голубой лагуне.
Правда, в ту минуту контуры луны имели для Ирен совсем другое значение. Вскоре ей предстояло отправиться на тайное свидание с Исмаэлем, назначенное на опушке леса. Идея плутать в темноте и забираться в неведомые дебри Кравенмора казалась ей теперь не очень разумной. А точнее, глупостью и безрассудством. С другой стороны, она знала, что не может подвести Исмаэля в такой ответственный момент. Именно это она почувствовала днем, когда юноша объявил, что намерен пойти в особняк Лазаруса Жана и попытаться выяснить обстоятельства смерти Ханны. Будучи не в состоянии привести в порядок разбредавшиеся мысли, девочка уткнулась в дневник Альмы Мальтис и нашла утешение на его страницах.
…Целых три дня я ничего не слышала о нем. Среди ночи он неожиданно ушел, убежденный, что должен держаться подальше от меня. Тогда Тень последует за ним. Он не пожелал сказать, куда направляется, но я подозреваю, что он нашел прибежище на островке с маяком. Он всегда скрывался в этом уединенном месте, когда искал покоя. Мне кажется, что на сей раз он вернулся туда, как испуганный ребенок, который забивается в угол, чтобы справиться со своим кошмаром. Его отсутствие, однако, заставило меня усомниться во всем, во что я до сих пор верила. В течение последних трех дней Тень не появлялась. Я просидела трое суток взаперти в спальне, окружив себя лампами, свечами и масляными светильниками. Они изгоняли тень из каждой щелочки в комнате. Я почти не спала.
Сейчас стоит глубокая ночь, я пишу в дневнике и могу видеть из своего окна островок с маяком, окруженный туманом. Среди скал мерцает огонек. Я знаю, что он там, один, в заключении, на которое сам себя обрек. Я не могу больше ни минуты оставаться тут одна. Если нам предстоит встретиться лицом к лицу с кошмаром, я предпочла бы, чтобы мы сделали это вдвоем. И если нам суждено погибнуть в схватке, я хочу, чтобы мы умерли вместе.
Для меня уже не имеет значения, проживу я днем больше или меньше в подобном безумии. Не сомневаюсь, что Тень не даст нам передышки. Второй такой недели, как была нынешняя, я не вынесу. Совесть моя чиста, и душа пребывает в согласии с собой. Страх первых дней ныне обернулся усталостью и отчаянием.
Завтра начнется карнавал, и, пока горожане будут танцевать на главной площади, я возьму в порту лодку и поплыву к нему. Последствия меня не волнуют. Я готова к худшему. Я хочу только быть рядом с ним и до последней минуты служить ему опорой.
В сердце моем все еще теплится слабая надежда, что у нас есть крошечный шанс вернуться к нормальной жизни, счастливой, спокойной. Большего мне не нужно…
В окно стукнул мелкий камешек, оторвав Ирен от чтения. Девочка закрыла дневник и выглянула на улицу. Исмаэль ждал ее на краю леса. Пока Ирен надевала теплую вязаную кофту, луна медленно скрылась за облаками.
С верхней ступени лестницы Ирен настороженно наблюдала за матерью. Симона задремала в своем любимом кресле, которое стояло у окна, обращенного к морю. Раскрытая книга покоилась у нее на коленях, и очки съехали с переносицы, как санки с горки. В углу стоял радиоприемник в деревянном корпусе, украшенном резным затейливым орнаментом в стиле art nouveau[27]. Радио как раз заиграло зловещие аккорды заставки детективного сериала. Ирен воспользовалась моментом и под шумок прокралась на цыпочках мимо Симоны на кухню, дверь которой выходила на задний двор Дома-на-Мысе. Операция заняла у нее не больше пятнадцати секунд.
