Ота Гофман - Побег
— Обождите меня, пожалуйста!
Сзади было нечто, чего он боялся больше, чем парня в куртке. Он затравленно оглянулся:
— Я один боюсь.
Весь облеплен листьями.
Из носу течет.
Парень в куртке молчал. Он больше не пытался прогнать мальчонку. Теперь, когда полдороги пройдено, это было бы слишком опасно.
Пусть лучше останется при мне, — решил он, потому что приятно внушать себе нечто утешительное. Подумать о вещах неприятных — времени еще более чем достаточно. — Если захочу, всегда успею от него избавиться.
Стрелка на земле
Шли уже довольно долго. В нескольких шагах друг от друга. Больше молчали. Мальчик немного прихрамывал, ботинки жали.
И все время потягивал носом.
— У меня ноги болят.
Он старался оставлять какие-нибудь знаки. С минуту волочил по земле правую ногу. Словно бы случайно начертил носком ботинка стрелку в том направлении, куда они шли. Эта была, кажется, уже десятая. Первая — у реки, возле машины. Саша надеялся, что милиционеры увидят ее. Когда найдут тетрадь.
— Может, это оттого, что я еще ничего не ел?
Парень в куртке не отвечал.
Он всматривался в прилепившиеся к склону холма дачные домики. К одному даже сбегал, но сразу вернулся.
Закурил сигарету.
Закашлялся:
— Эй, ты, со своим чертовым сараем… — Он сплюнул. — Как тебя звать?
— Александр.
Фангия удивился:
— Не завидую тебе. Надо бы издать закон против тех, кто придумал такие идиотские имена.
Саша не успел ответить.
Неожиданно парень толкнул его в кусты.
Из-за кустов вынырнули лошади. Точно призраки. Огромные. От морд валил пар. Сбруя поскрипывала. Человек, который вел их, разговаривал сам с собой: «Триста двадцать крон Сировому. Двадцать пять Маржке». Кони прошли совсем рядом. Тем двоим, скорчившимся в чаще, они казались снизу странно увеличенными, гигантскими. Своими мерно колышащимися боками они заслоняли все небо. Из-под копыт разлетались комья грязи. Почувствовав, как дрожит малыш, Фангия удивился:
— Да ты что? Это же лошади… Никогда не видал их, что ли?
— Таких больших никогда. Поменьше.
— Пони в зоопарке?
— Нет, настоящих. Но не таких большущих. Ступи они на шаг в сторону — и крышка. От нас бы только мокрое место осталось.
Лошади растаяли в тумане. Точно их никогда и не было. Парень в куртке поднялся, посасывая стебель травы.
— Лошади умнее людей, — сказал он. — Зла никому не причинят. Может, только какому-нибудь подлецу.
— Почему?
— Не знаю. Разве что сбесятся…
— А тогда — да?
— Тогда — да.
Они пошли дальше. С веток капало. Большой почти спал на ходу. Саша держался в двух шагах позади него. Он думал о сбесившихся лошадях. И о Фангии. Откуда он? От чего бежит?
И куда?
Сруб
Сруб был совсем черный. Нежданно-негаданно он вырос перед ними посреди леса. Весело поблескивала красная этернитовая крыша с большой трубой, на веранду вели заросшие травой кирпичные ступеньки. Бревна поблескивали масляной пропиткой и дегтем. На окнах тяжелые ставни. Фангия повернул ручку двери — заперто. Тем не менее он сказал:
— Вот мы и дома.
Два винта сверху, два снизу. Осмотрел замок. Догадался: он открывается изнутри. Нащупал в кармане отвертку и проволоку.
Обернулся к Саше.
— Сбегай за водой.
Чтобы избавиться от него. Дорожка, выложенная каменными плитами, вела, вероятно, к ручью.
— Дуй по плитам, чтобы никаких следов!
Под верандой Саша нашел погнутое ведро. Оно оказалось дырявым. На листе посреди родника сидела лягушка. Саша загнал ее на траву, швырнул вслед портфель. Зачерпнул воды. Перешагнул через портфель. Решил: оставлю его здесь. Если только Фангия не вспомнит. Десять стрелок, тетрадь в машине, а теперь еще и портфель. Должны найти.
Чтобы не замочить ноги, Саша нес ведро на вытянутой руке. Когда вернулся, дверь сруба была уже открыта.
Западня
Пахло дубом, которым были облицованы стены. Свечка разгорелась и погасла, фитиль отсырел. Фангия чиркнул третьей спичкой и снова зажег свечу. Мигающий в полутьме огонек напомнил Саше рождество, зажженные елки за окнами чужих квартир, в которые он исподтишка пытался заглянуть: ведь он Человек, проходящий сквозь стены, он может играть любыми игрушками, какие только есть на свете.
Но теперь он заглянул сюда не через окно. Вещи во тьме были чужими, враждебными. Они еще защищались. Выставляли навстречу незваным гостям острые грани шкафа, спинки кресел. Пол стонал при каждом шаге. На камине поблескивала керамика. Фангия поднес свечку. Сказал Саше:
— Глянь-ка, рыба с ушами!
И засмеялся. Но будто через силу. Потом пересек комнату. Вытащил откуда-то коробку печенья. Бросил ее перед мальчиком на стол.
— Ешь!
Печенье рассыпалось. На столе лежала чужая раскрытая книга. Чужой потолок вдруг резко подскочил вверх — это парень в куртке поднял свечку и пошел с ней к двери. У двери остановился. Налил в кружку немного воды из ведра. Остаток выплеснул прямо на террасу, на грязные следы. Снова закрыл дверь. Накинул накладку на петлю замка. Сначала что-то позвякивало, потом замок щелкнул и заперся.
— Тютелька в тютельку, — удовлетворенно сказал Фангия, проверив дверную ручку. Он склонился над свечой с последней, почти высыпавшейся сигаретой. Руки у него дрожали. — Если придут, возьмут нас как мышат из мышеловки.
— Кто придет?
— Легуаны.
Закашлялся. Взял целую пригоршню печенья. Налил в кружку воды запивать.
— Хочешь? — он налил и Саше. — Если затопить, дым будет виден, а то бы я вскипятил горяченького чайку. — Он выпил воду. На губах остались крошки. Сердито оглядел камин и развешанные по стенам старинные картины, изображающие породистых лошадей и охотничьих собак. — Какой-то идиот. Держит рыбу с ушами и заплесневелое печенье. Никогда еще не ел такой дряни. — Он лениво жевал. — Правда, отдает плесенью?
— Здорово отдает.
Оба продолжали жевать.
— Обыкновенный горячий чай, — мечтательно протянул парень. — Литры горячего чаю. Остался бы ты в машине. Теперь бы тебя уже нашли.
— Сколько сейчас?
— Скоро девять.
При свете свечи было видно, как мальчик тщательно стряхивает с воротничка крошки. Бархат был мокрый, слипшийся.
Саша вспомнил:
— В девять у нас арифметика.
И вздрогнул.
Снаружи послышался резкий, визгливый звук. Через щель можно было разглядеть противоположный склон и кусок неба. Крона высокой сосны задрожала. Дерево рухнуло. Вдали, на просеке, они увидели нескольких мужчин. Донесся стук топоров.
— Валят деревья, — произнес Саша, словно перед ним свершалось нечто необычайное. Он еще никогда не видел, как падает живое дерево. — Точно в кино… Когда кто-нибудь умирает…
Парень в куртке молчал. Он вернулся к двери. Нашел на стене плетеную мишень и колчан со стрелами. Разок-другой попытался попасть.
— Сейчас упадет второе, — предупредил Саша. — Хотите посмотреть?
— Нет.
Фангия открыл шкаф. Там лежали патефонные пластинки, старый свитер, лыжный костюм. Все — на великана. Он бросил первое, что попалось под руку, Саше:
— Закутайся, а то простынешь.
Нацепил себе на голову летнюю соломенную шляпу. Клетчатый плед через плечо — как у ковбоя. И пошел к лестнице, ведущей наверх.
Еще вернулся за свечкой.
Когда Саша, натянув свитер, высвободил голову, в комнате было темно. Тени росли.
Колебались.
Он испугался, что останется тут один.
В таком холоде.
Побежал к лесенке:
— Пан!..
— Не ори!
Свечка остановилась.
— Вот комик! — рассмеялся парень, увидев внизу, под собой, Сашу. — Фриго на машине. Верих в лохмотьях[5]. — В свитере и лыжных шароварах мальчонка был чисто Чарли Чаплин. Рукава на полметра длиннее рук. — Хочешь увидеть что-то интересное, комик?
Мигающий огонек свечи осветил часть чердачной каморки. Выкинутую детскую коляску, всякий старый хлам. Подтянувшись, Фангия взобрался на чердак и свистнул малышу.
— Александр!
Стал рыться в рухляди.
— Хочешь маску? А гарпун? — Он надел на Сашу маску для подводного плаванья. — А счеты? — Полез к окошку за счетами с погнутыми стержнями. Задел их локтем. Костяшки задребезжали. Фангия оцепенел. Через пыльное стекло была видна часть леса, прилегающая к дому. Плоские плиты на тропинке к роднику. В траве лежал Сашин портфель.
Лестница
Бежать было некуда. Внизу стукнула дверь. Секунда тишины, потом металлический звук — замок защелкнулся. Саша застыл посередине лестницы. Увидел Фангию. Тот возвращался с портфелем в руке. Бледный. На носу капельки пота. Не сказав ни слова, подошел к Саше и стал бить его портфелем по голове, по лицу, по рукам. Мальчик отступал все выше, спотыкаясь, инстинктивно прикрывая локтями лицо. Поразительно, что все это происходило в полнейшей тишине. В полумраке только всхлипыванья да удары. Саша снова споткнулся, упал. И сразу — тьма.
