Большая книга ужасов – 90 - Мария Евгеньевна Некрасова
– Хватит! – Насте казалось, что они делают что-то плохое, непоправимо плохое, о чём пожалеют потом…
Мышка замер с поднятой ногой, вопросительно глядя на Настю. Серёга, вместо того чтобы отвесить ему пинка, тоже замер на ходу. Наверное, она крикнула это слишком громко, слишком… Слишком.
– Тут ещё куча мест, где мы не были. – Настя кивнула на ряд закрытых дверей. – А вы всё пыль поднимаете. Мы так до утра всё не обойдём.
– Не обойдём, – легко согласился Серёга. – Площадь-то огромная. Если Ванина собака и правда забежала сюда…
– Пошли! – оборвал Ваня и дёрнул ближайшую дверь.
Бывший учебный класс выглядел как бывший учебный класс. Несколько уцелевших парт (явно когда-то их было больше), сломанные стулья, шкаф без дверей с выглядывающими корешками каких-то книг. На стенах – пыльные плакаты с рекламой конфет двадцатилетней давности.
– И здесь школа! – Мышка дурашливо взвизгнул и попытался запрыгнуть на руки Ленке.
– Она достанет тебя везде! – подхватил Серёга. – Сейчас выскочит призрак училки и заставит тебя отвечать без шпаргалки! – Он взмахнул руками и, кажется, зацепил шкаф. С открытой полки прямо Серёге под ноги вывалилась какая-то книга.
– Ну я ж говорил… – он поднял тяжёленький фолиант, открыл, скорее автоматически, чем от любопытства. – Альбом, ха-ха! У моей бабушки такой!
Ребята подошли посмотреть. То, что держал в руках Серёга, действительно напоминало древний бабушкин фотоальбом, даже обложка похожа. Красный бархатный переплёт, внутри – плотные листы бедно-зелёного картона со специальными полукруглыми вырезами под фотографии. На первой странице от руки фломастером было написано: «Карамельщики».
– Звучит как ругательство.
– Замолкни, карамельщик!
Напротив во весь лист красовалась чёрно-белая групповая фотография. Люди в белых халатах и смешных шапочках стоят вдоль ленты конвейера и улыбаются в камеру. Снимок был паршивенький и какой-то дырявый. Не смазанный, как часто бывает со старыми чёрно-белыми фотографиями, не с попавшим в кадр пальцем, размытым на полкартинки, не с капельками на линзе, какие пытаются выдать за призраков в старушечьих передачах про потустороннее. Именно дырявым. Белые халаты, как будто вырезанные на темном фоне цеха. Серые лица толком не разглядишь в этом жутком качестве. А некоторых людей просто нет. На их месте – белые пустые силуэты, как будто выжженные по трафарету какой-то химией.
Несколько секунд ребята смотрели на эти странные дыры, даже Мышка молчал. Вроде ерунда: в каком старом альбоме не найдётся испорченного снимка? Тогда на телефон не умели щёлкать, целая история была: фотоплёнка, проявитель, фиксаж. Ну не удалась фотка, не выбрасывать же! Но от этого снимка было неуютно. Чужие люди, возможно, давно умершие, и точно, что давно старые, на древней фотографии. …И эти силуэты, как призраки. Как те, кого больше нет.
– Эти что, плохо работали, что ли? – Мышка поскрёб пальцем белый силуэт, будто надеясь, что от этого проявится картинка. – Им сказали: «Халтурщики не достойны быть на страницах нашего священного альбома!» – и вытравили.
Ленка потихоньку выдохнула, и, кажется, не она одна. Озвученная Мышкой мысль была проста, понятна, а главное – вероятна. Если чёрно-белая фотография, даже не «полароидная», то это ж какое время-то было! Ей бабушка рассказывала, как их не допускали на общую классную фотографию за бантики не того цвета. Да сама она сколько раз убирала в Фотошопе бывших подруг! А потом, когда мирились, возвращала обратно. Почему бы и нет? Просто «фотошопов» тогда ещё не было, приходилось действовать грубо.
– Может, они с фотографом поссорились. – Она хихикнула, и все разом ожили. Мышка цапнул альбом, шлёпнул им Серёгу и помчался от него через парты. Серёга наугад взял другую книгу и побежал догонять, Ленка защёлкала фотоаппаратом, Настя и Ваня подхватили падающий шкаф, поставили и стали изучать содержимое.
Парочка учебников, чьи-то конспекты и ещё несколько похожих альбомов. Должно быть, каждая бригада делала себе свой. Настя листала «Бисквитчиков». Тут были газетные вырезки, детские рисунки, дурацкие самодельные стихи и, конечно, старые чёрно-белые фотки. Много. По ним можно было наблюдать, как стареет каждый в бригаде: к середине альбома Настя уже начала их узнавать. И выжженный силуэт тоже. У «Бисквитчиков» такой был всего один, но почти на каждой фотке. И, кажется, это был один и тот же человек, потому что остальные присутствовали неизменно из года в год, как будто они там вообще никогда не болели, не увольнялись, не прогуливали. И только выжженный силуэт, Настя его уже узнавала. В косынке, в юбке, торчащей из-под халата, значит, женщина.
– Как же она так накосячила-то, что её везде поудаляли? – Ваня смотрел через плечо, держа в руках другой раскрытый альбом. Серёга с Мышкой еще бегали.
– Вряд ли об этом напишут в таком альбоме. Он же для истории и дурацких стишков, показать, какие все офигенные, а не наоборот.
– У меня двое. – Ваня махнул своим раскрытым альбомом. – А в самом конце уже фотки без них.
– Ну правильно: накосячили и уволились… – Настя пролистала свой альбом. Выжженная пропала где-то к середине и больше уже не появлялась. Странно всё-таки расправлялись с провинившимися работниками в прошлом веке.
– Ты говорила, здесь люди пропадали. – Ваня сам не понял, зачем спросил. Наверное, эти навели на мысль.
– Я говорила, что про это место куча страшилок, одна другой глупее. Но да: таких много. Ещё с тех времен, когда фабрика работала, да и после закрытия. «Работник кондитерской фабрики не вернулся домой»… Только, знаешь, первая половина таких баек пришлась на девяностые, когда фабрику продали в частные руки, а вторая – тоже на девяностые, когда её разорили и закрыли.
– Думаешь, разборки владельцев?
– Думаю, выдумки. Такое часто пишут, когда собираются что-нибудь ликвидировать. Типа опасно здесь, граждане, так что держитесь отсюда подальше, а мы от греха всё закроем, снесём или хоть продадим…
– Я тоже читала. – Ленка нацелилась фотоаппаратом на убитую трёхногую парту. – Только там останки людей находили. Точнее…
– Одежду! – Настя сказала это с ней хором. – В Интернете полно таких страшилок. «Такого-то числа такая-то работница кондитерской фабрики не вернулась домой. Не дождавшиеся родственники пошли на фабрику. Охрана утверждала, что она давно ушла, родственники уже собрались на поиски, но, пока возвращались по территории фабрики, нашли её одежду и обувь»…
– А ещё сумку и много фантиков от конфет! – подхватила Ленка.
– Ну ерунда же! – Настя задумчиво возюкала пальцем по очередной фотографии.
– Значит, так хорошо на выходе обыскивали! – Мышка подскочил и, спрятавшись от Серёги под партой, отмахивался очередным альбомом. – Фабрика же, производство, выносить ничего нельзя, их и обыскивали на выходе. Вот и перестарались чуть-чуть. Отобрали всю одежду, и сумку, и обувь. А тётка со стыда сгорела так: «Пш – ш!», – и нету!
– Дурак… – Настя
