Большая книга ужасов – 91 - Елена Арсеньева
– Сейчас, – отвечает он, – вытащу мешок, прямо в него бросишь.
Голос у него был хрипловатый, даже как бы скрежещущий. Горло болит, что ли?
Ну, всякое бывает.
Тем временем наш шофер со всех ног чесанул к «газельке»: наверное, испугался, что его шеф, то есть Потапов-олд, будет ругать, что долго стоим. А мешок заело: почтальон его дерг-дерг, да напрасно. И вдруг я слышу фырканье мотора и вижу, что «газель» взяла с места и помчалась прочь!
Наверное, шофер меня не заметил. Вот так номер!
– Эй! – кричу. – Подождите!
– Что, забыли тебя? – ухмыльнулся почтальон, наконец-то выдернув мешок и подставляя мне. – Бросай сюда свое письмо, садись в мой пикапчик – мы их мигом догоним.
Он держал мешок раскрытым, и, бросив мамин конверт, я невольно туда заглянул. Там оказалось всего два конверта: мой и, стало быть, нашего водителя. Оба лежали лицевой стороной вверх, и что-то меня в эту минуту зацепило, что-то бросилось в глаза, что-то показалось странным… Но сейчас было не до размышлений: надо догонять наших!
Почтальон забросил мешок в кузов, вскочил в кабину и открыл мне дверцу:
– Давай в темпе!
Я плюхнулся рядом, мотор взревел, пикап рванул вперед с такой скоростью, что меня аж в спинку сиденья вжало.
– Ого, – говорю, – мы их и правда быстро нагоним!
– Оглянуться не успеешь! – сказал он и засмеялся.
И тут я вдруг сообразил, что именно мне показалось странным на конвертах в почтовом мешке: на них были только имена и фамилии получателей, но не было адресов.
– Ничего удивительного, – буркнул почтальон, как-то угадав, что меня удивило. – Сюда опускают только такие письма. Для мертвых. У шофера вашей машины умерла дочь, которой было пятнадцать лет.
– Откуда вы знаете, что у него была дочь? – уставился я недоумевающе, и шофер повернул ко мне свое остроносое худое, со впалыми щеками темноглазое лицо:
– Глупый вопрос.
– А, ну да, конечно! – спохватился я. – Вы прочли имя на конверте.
Почтальон молча кивнул и снова повернулся к рулю.
– А про возраст откуда знаете? – спросил я, но он, похоже, не услышал и пробормотал:
– Ее отец уже шестнадцать лет приезжает сюда с новыми письмами для Людмилы Петровны Смирновой.
– Значит, его дочку звали Людмила Петровна Смирнова, – блеснул я сообразительностью. – А моего брата звали Алексей Васильевич Лесников. И он тоже умер шестнадцать лет назад. Моя мама верит, что он когда-нибудь прочтет ее письма. Но ведь это невозможно! И все эти письма написаны зря!
– Почему невозможно? – пожал плечами почтальон. – Они ведь в Ведеме умерли? В Ведеме. А там такие дела творились…
– Откуда вы знаете, что они умерли в Ведеме?! – чуть не заорал я.
– Я сам оттуда, вот и знаю, – хмыкнул он.
«Так Ведема, значит, не одичала и не ушла под землю?» – хотел спросить я, но почтальон снова заговорил:
– В тамошней больничке тогда умерли двое детей. Эта девочка и новорожденный младенец. Как раз в этот день. С тех пор в деревне не осталось людей. А родители этих детишек пишут своим умершим детям. Чувствуют себя перед ними виноватыми, наверное. Однако виновата только ведьма. Если бы не она, ничего бы не случилось. Хотя кто знает…
«Ведьма?!»
– Говоришь, Алексей Васильевич Лесников – это твой брат? – снова заговорил почтальон. – Ты не переживай: он это письмо и все другие обязательно прочитает. Только ты сам его передашь, договорились?
Ну и чувство юмора у этого типа! Приколдес, как выразилась бы Лили.
Интересно, почему она не попросила остановить нашу «газельку»? Страшная месть, что ли? Пусть, мол, этот противный Лесник как следует потрясется от страха?
– Смеяться уже можно? – спросил я ехидно – и онемел, уставившись на тот самый конверт, который мне дала мама и который несколько минут назад я сам бросил в почтальонский мешок! А потом мешок был закинут в кузов пикапа. Но теперь конверт оказался у меня в руках. Или этот фокусник умудрился выхватить его из мешка, чтобы так незамысловато разыграть меня?
– Лихо! – бросил я. – Вам бы в цирке выступать. Но где же я найду своего брата?
– А мы едем как раз туда, где он находится, – обнадежил почтальон.
И тут до меня дошло… Мы едем туда, где находится мой мертвый брат? На тот свет, значит, почтальон меня отвезет? Елки-палки, да ведь рядом со мной убийца!
Ну я и попал! Надо бежать, бежать! Он сейчас вытащит нож и пришпилит меня к спинке сиденья! Или пистолет выхватит!
– Пистолет? А зачем мне пистолет? – хмыкнул почтальон, снова поворачиваясь ко мне.
И я задохнулся…
У него не было лица!
Только что я видел его острый нос, темные глаза – теперь ничего этого не осталось! Вообще ни намека!
Передо мной маячило тусклое черно-зеленоватое пятно, а вместо волос и коричневой кепки виднелась какая-то коричневая короста. И одежды не было – тело оказалось покрыто такой же коростой!
Я отпрянул.
– Рано ты начал бояться, – захохотало лицо, которого не было.
Пятно жутко заколыхалось, и я словно услышал слова Потапа: иногда в деревню приходит человек, у которого нет лица, и если он заметит кого-то, то заберет его с собой.
Так это не ересь?! Это не выдумки?! И это безликое чудище сейчас заберет меня?!
А может, у меня бред? Может, я сошел с ума? Может, безалкогольное шампанское не совсем безалкогольное?!
– Не повезло просто. Не сошел ты ни с какого ума! – снова заржал почтальон, и снова зеленоватое пятно заколыхалось. А потом ко мне потянулась такая же зыбкая, нереальная, несуществующая рука – нет, не рука, а щупальце, нет – древесный корень…
Тут я и в самом деле обезумел. Отпрянул, ударился всем телом о дверцу. Мелькнула ужасная мысль, что она может быть заблокирована, однако дверь подалась как-то подозрительно мягко, и сразу мутная, зыбкая, темная зелень окружила меня… «Это он меня схватил!» – подумал я, но черно-зеленая муть рассеялась, и я на полном ходу вывалился на обочину дороги… нет, не на обочину, да и никакой дороги не было и в помине: я валялся в глубокой канаве – в овраге, можно сказать. Из земли тут и там торчали голые корни деревьев. Цепляясь за них, я кое-как выбрался из ямы и ломанул куда глаза глядят, лишь бы оказаться как можно дальше от этого пикапа и его жуткого водилы.
* * *
Сначала я вообще ничего не соображал – просто мчался невесть куда, пока окончательно не потерял представление о том, где нахожусь.
В лесу, это понятно. Но в какой стороне дорога? Куда идти?
Телефон, по закону подлости,
