Тайная жизнь Ребекки Парадайз - Педро Маньяс
– Верно! – учительница улыбнулась еще шире. – А ведь друзьям лгать нехорошо, правда?
– Наверное, нехорошо.
– Вот так. Ты рассказала мне свою тайну и поняла, что нужно всегда говорить правду. А теперь я попрошу тебя об услуге.
– О какой?
– Дождь закончился. Пойдем со мной во двор. По-дружески прошу.
По-моему, уговор выходил не совсем честный, но я всё же встала и пошла за учительницей. Хотелось верить, что я оказываю ей услугу, но, видимо, я просто ее послушалась.
Лианн не обманула: дождь перестал. Облака расступились, и выглянуло солнце. Немного развеялись и мои мрачные мысли, внутри больше не было так темно, как раньше. Мы медленно пересекали широкий двор моей четвертой школы, нас обгоняли мальчишки и девчонки, торопились занять спортивную площадку раньше других. На нас никто не глядел. Лианн снова заговорила со мной:
– Я вижу, ты отличный рассказчик. Ты никогда не хотела стать писательницей, сценаристом или актрисой?
– Не знаю.
– Может, журналистом? Знаешь, что у нас есть своя газета?
– «Классные новости». Я видела ее на стене.
– Точно. Правда удачный заголовок? София придумала. Она главный редактор. И староста. И капитан команды по баскетболу. Сколько всего успевает эта девочка! По-моему, вы с ней подружитесь. У нее тоже фамилия Дженкинс, как у тебя!
Надо же, какое совпадение! Вообще-то Дженкинс – распространенная фамилия.
Несколько ребят бегали вокруг баскетбольной корзины со сломанным кольцом. Кого-то из них я уже запомнила, были там и новые лица, но одно забыть оказалось невозможно. Девочка со второго ряда, с губ которой не сходила прекрасная и зловещая улыбка, пока я рассказывала о себе. Одной рукой она вела мяч, и он безукоризненно повиновался. Только бы Софией оказалась не она!
– София! – позвала Лианн.
Она.
Одноклассница на лету поймала мяч и пошла нам навстречу, широко улыбаясь.
– Познакомься, это Урсула. Я не успела вас представить.
– Очень приятно, Урсула! – С этими словами староста расцеловала меня в обе щеки, от нее пахло яблоками.
Я обратила внимание на две вещи. Во-первых, когда София подошла к нам, ребята перестали играть. Никто не забрал у нее мяч. Во-вторых, в ушах у нее были огромные кольца, как у взрослой, как у Лианн. Такие сгодились бы, чтобы починить обруч. Два раза.
– София, оказывается, Урсула отлично пишет. По-моему, в редакции газеты как раз нужен такой человек. Поговори с ней после игры, пожалуйста. Вас же нечетное число! С Урсулой станет поровну. А я в сторонке постою.
Лианн выпалила эту дежурную тираду и заняла место в углу двора.
– Будешь в моей команде, – сказала капитанша. Не идеально, конечно, но как есть.
Ребята забегали из стороны в сторону, я тоже. Мне хотелось быть полезной, но я не знала, чем помочь. До конца перемены оставалось еще десять минут.
– Вперед, мы должны победить! – покачивая кольцами в ушах, подзадоривала София.
Мне понравилось быть в команде, и я заиграла по-настоящему: запыхалась, вспотела, начала сопеть, и прыгать, и кричать, как все остальные: «Я открыта! Я одна!» и «Пасуй! На меня!»
Знаешь, что самое удивительное? Мне передавали мяч!
Я вдруг заметила, что мне весело. В тот миг даже фокусники не казались мне отвратительными. Школьный двор всё кружился и кружился вокруг меня.
Может, четвертая школа будет не такой и ужасной. Может, хохот одноклассников ничего не значит. Может, София возьмет меня в газету. И тогда мы подружимся – а почему нет? Может, я даже стану отменным журналистом! И когда я вырасту, у меня будет собственный кабинет, печатная машинка и кружка для кофе с моим именем (только я не люблю кофе), за ухом – карандаш, телефон звонит не умолкая, мяч прилетает мне в голову, и я сажусь прямиком в лужу…
Мяча и лужи в моих фантазиях не было. Воображение разыгралось, я зазевалась и встала посреди площадки. Мяч угодил мне прямо в лицо, и я села на землю.
Посмеявшись над собственной неловкостью, я протянула руку Софии, чтобы она помогла мне подняться.
Она не помогла.
Ребята продолжали играть, словно меня никто не видел. Я смутилась и стала искать глазами Лианн. В углу ее не было, учительница возвращалась в школу.
Как могла, я поднялась и стала во весь голос кричать: «Мне! Мне!», надеясь, что мое падение – всего лишь плохой сон. Увы, стоило Лианн уйти, как мне перестали давать мяч, со мной не говорили, и никто даже не взглянул на меня до конца перемены.
Больше не нужно было кричать, что я одна, это и без того бросалось в глаза.
6. Спагетти
Прошло сто лет. Первым делом голос спросил:
– Урсула, ты меня слышишь?
Сто лет тянулись пять часов, я снова оказалась дома, а голос был папин. После того случая с фокусником он работает только по утрам, а всё остальное время проводит дома за компьютером, серебристым и тонким, как журнал.
– Ур! – снова позвал он. Папа всегда меня так называет, когда хочет развеселить. – Я спросил, как прошел первый день.
Я очнулась.
– Классно! – Поцеловав его в щеку, я развернулась и пошла из комнаты. – Всё супер!
– Постой. У тебя спортивный костюм грязный.
– Ах да. – Я снова развернулась. – Мы с одноклассниками возились в грязи.
– Правда? Значит, не всё так плохо…
– Нет, неплохо. – И я опять развернулась в сторону двери.
– Неплохо или хорошо?
– Хорошо! – прокричала я так громко, будто успела дойти до кухни.
– Хорошо или отлично? – папа всё не унимался.
Ну всё. Сам напросился. В последний раз оборачиваюсь:
– Отлично! Я познакомилась с кучей людей. Они все такие милые! Супер-пупер-мега-милые. Меня взяли в баскетбольную команду. И в газету «Классные новости». Это газета нашего класса: «Новости и слухи о нашей школе». Название я сама придумала. «Главный редактор: Урсула Дж.» А еще меня выберут старостой, хотя это пока не точно.
– Здорово! – пробормотал папа, хотя его широко распахнутые глаза говорили что-то совсем другое. – Ты, наверное, проголодалась. На плите спагетти, чистый костюм на табуретке.
Нет, нет и еще раз нет. Спагетти мне не хотелось, переодеваться тоже. Я мечтала поскорее попасть в комнату и зарыться с головой под подушку. Или спрятаться в коробке. Или в более укромном месте.
– Да, ужасно проголодалась, – ответила я и пошла на кухню, спиной чувствуя папин пристальный взгляд.
Накручивая спагетти на вилку, я раздумывала о том, что ждет меня после первого понедельника в новой школе. Наверняка наступит первый вторник. Потом первая среда, четверг, пятница, выходные, и я опять задумаюсь: а что же дальше? Какой дурацкий вопрос! Всё и всегда будет по-старому – надо мной будет сто тысяч таких же Софий, подо мной тысяча грязных луж. И не важно, какая эта школа по счету – четвертая или четырехтысячная. Планета будет по-прежнему вращаться, как вилка в руке, макароны так и останутся тонкими и желтыми, а я – глупой лгуньей. Пока голова не пойдет кругом.
Я отправила содержимое вилки в рот и
