Йенс Хольм - Тайна ночных вспышек
— Вполне, — ответил я. — Мы ничего говорить никому не будем хотя бы по той причине, чтобы не нервировать Катю — дочь профессора, с которой дружим.
Он кивнул, сказал «До свидания!» и ушел. Мы долго смотрели ему вслед.
— А этот полицейский оказался очень любезным человеком, — подвел итог Эрик. — Ведь он так долго простоял с нами за беседой, хотя мог бы этого и не делать. Да, приятный парень!
— Обервахмистр Брун будет рад, когда он передаст ему наш привет, — сказал я. — А вон и Катя. Как хорошо, что он уже ушел!
7
Почти целый день мы провели в хижине. Был воскресный день, и, хотя мы находились в лесу, воскресенье навеяло и на нас то дремотное и несколько благодушное настроение, когда весь мир представляется радушным и приветливым. Подогрев прихваченный с собой обед на костре, мы поели с большим аппетитом. Затем разлеглись на одеялах и завели разговор о Свенде и Кае, наших общих знакомых.
Катя сказала, что видела обоих не так давно в гавани. Они вступили в недавно основанное товарищество рыбаков. Я спросил ее, не приходилось ли ей за это время разговаривать с местным полицейским Ларсеном. Катя ответила, что видела его как-то раз, но он был явно не в духе, поэтому она к нему подходить не стала.
Поразмыслив, я пришел к выводу, что недовольство Ларсена в общем-то было оправдано. В течение всего лета он поддерживал с нами очень добрые, даже дружеские отношения. Но после последнего выкинутого нами номера его отношение к нам резко изменилось. Дело в том, что нам удалось изловить двух воров, но вместо того, чтобы сообщить ему о всех связанных с их поимкой обстоятельствах, мы ограничились лишь передачей ему отобранных у них денег. И сколько он ни старался, не мог узнать, кто же эти воры. А ими были Свенд и Кай, которых мы так и не выдали. Вот за это Ларсен на нас и рассердился.
И все же было досадно, что так получилось. Что же нам делать, если в том таинственном доме, который обнаружила Катя, мы столкнемся с каким-нибудь крупным преступлением? Без помощи Ларсена мы многого предпринять не сможем.
Вы спрашиваете, как прошло то воскресенье?
Очень хорошо, хотя за весь день не случилось ничего имеющего какое-либо отношение к таинственному световому сигналу.
Очкарик ушел навестить Штоффера, старого автомеханика, мастерская которого находилась неподалеку от нашей хижины. Нашего друга интересовало, как продвигается дело с установкой изобретенного им карбюратора на старую автомашину. Все остальные отправились посмотреть на таинственный дом.
Вблизи он не производил такого впечатления. Дом как дом, ничего особенного. Мы подошли поближе и заглянули в пустой гараж. Ставни на окнах были закрыты, так что дом выглядел совсем нежилым.
Когда мы возвращались в хижину, навстречу нам неожиданно выскочил Шнапп. Я до сих пор удивляюсь, как это ему удалось нас разыскать. По-видимому, пес тоже недоумевал, как это получилось: ищейка-то он был никудышная, о чем и сам хорошо знал.
Вечером тоже ничего не произошло. Мы еще раз побывали у таинственного дома, но в нем опять никого не оказалось.
По пути домой Катя выглядела расстроенной. Я стал ее утешать, говоря, что это — не ее вина.
— Но, Ким, в доме действительно происходило что-то необычное. Я… я… была так в этом уверена! И радовалась: когда вы приедете, мы займемся расследованием и изловим преступников, кто бы они ни были!
— Не думаю, что это преступники, — произнес Очкарик.
— Нет, нет, это наверняка преступники, — возразила она. — Может, только они уже уехали.
Ты учти, Катя, нельзя же от них требовать оставаться здесь только для того, чтобы мы могли установить за ними слежку, а потом и задержать. А почему бы и нет, — ответила она и засмеялась, ней вновь возвратилось хорошее настроение.
И все же было немного грустно, что вдруг тайны не стало. Расследование, едва начавшись, оказалось более не нужным. На всякий случай мы продолжали держать тот дом в поле своего зрения и наведались туда в понедельник, а затем и во вторник, но в нем по-прежнему никого не было.
Несколько раз нам случайно встретились оба полицейских, которые все еще жили в гостинице. Но с ними все было ясно, и нечего было ожидать от них чего-либо необычного. Постепенно я даже свыкся с мыслью, что нынешние осенние каникулы вряд ли дадут нам какой-то материал для новой книги.
Вслед за понедельником и вторником так же безрезультатно прошла и среда. Вплоть до вечера, когда все неожиданно пришло в движение.
8
Сидя в мансарде, я от скуки читал какую-то книгу. Очкарик опять ушел к своему автомеханику. Вдруг я услышал, как внизу постучали. Дверь открыла тетя и с кем-то поздоровалась. Затем послышались шаги на лестнице, и на пороге появилась Катя.
— О, рад тебя видеть, — галантно встретил я нашу подругу. — Входи же, входи!
— Добрый день! — поздоровалась она. — Куда это ты спровадил Очкарика? — И присела на краешек кровати. — Ты очень занят?
— Да нет.
— А не пойти ли нам прогуляться? Я сидела дома и скучала. Отец в своем кабинете все читает и читает. Вот я и решила пойти к тебе и вытащить на улицу.
— Совсем неплохая идея, — ответил я, вставая. Когда мы выходили из дома, тетушка крикнула нам вдогонку, чтобы я возвращался не слишком поздно, пообещал быть дома вовремя. Мы побрели к гавани и посмотрели на застывшие суда. Хотя погода стояла прекрасная, людей на берегу было немного. Затем прошли мимо гостиницы и заглянули в окно ресторана. Заведение пустовало, музыка не играла: летний сезон закончился. Потом мы направились к пляжу, болтая о том о сем. В это время взошла луна, еще ущербная, тускло освещая округу.
— Скажи, а твой отец доволен своей жизнью здесь? — поинтересовался я.
Этот не особенно умный вопрос вырвался у меня лишь потому, что я не знал, о чем говорить с Катей. По непонятной мне причине, оставаясь с ней наедине, я чувствовал себя каким-то глупым и никчемным и не мог преодолеть чувства неполноценности и робости. Это сковывало меня, и я шел рядом с ней, не в силах вымолвить ни слова.
Конечно, это глупо, но я не мог ничего поделать с собой. К тому же мне очень приятно быть с Катей. И так хочется сказать ей что-нибудь веселое и умное, но у меня никак не получается. Поэтому-то я и начал разговор об ее отце.
— Да, он очень рад, что находится здесь, — ответила она.
— Он ведь физик-атомщик или что-то в этом роде, не так ли?
— Да-а, — подтвердила она.
— Почему же тогда он поселился здесь? Я имею в виду, что ему тут должно быть скучновато. Куда интереснее для него было бы жить в Копенгагене, где он мог бы встречаться с великим физиком Нильсом Бором и другими большими учеными.
— Видишь ли, не знаю, понятно ли это тебе или нет, — он просто больше не хочет заниматься этими делами.
— Вот это-то мне и непонятно. Он что же, больше вообще не интересуется ядерной физикой?
— Интересоваться-то интересуется, но не хочет этим заниматься. Поэтому и живет здесь уединенно. Но, как мне кажется, часто скучает по работе.
— Если бы он только пожелал переселиться в Копенгаген!
— А для чего, Ким?
— Тогда бы мы могли встречаться с тобою и зимой.
— Тебе этого очень хочется?
— Да, — ответил я.
— И мне тоже, — проговорила она.
Так мы шли, разговаривая и все больше удаляясь от поселка. На береговые камни с тихим шорохом набегали небольшие волны. Шум прибоя действовал успокаивающе.
Вдруг Катя схватила меня за руку.
— Смотри-ка, Ким! Опять световой сигнал!
Тут и я увидел яркий луч, похожий на свет мощной автомобильной фары, исходивший откуда-то сверху, с холма. Осветив море, он через какое-то мгновение потух.
Мы сразу же побежали по пляжу в ту сторону, откуда только что появился этот луч.
— Это здесь, — прошептала Катя, — около схода к прогулочным лодкам.
Подойдя туда, мы оказались напротив того таинственного дома, что стоял на холме. Но, к нашему удивлению, он сейчас нисколько не выглядел таинственно. В одном из окон горел свет, пробивавшийся через задернутые шторы.
— Может, подойдем поближе? — тихо спросила она.
Я согласно кивнул. И через несколько минут, вскарабкавшись по довольно крутой и длинной деревянной лестнице, которая вела с пляжа на вершину холма, мы очутились в саду, окружавшем дом.
Задержавшись на верхней ступеньке лестницы, чтобы убедиться, все ли спокойно, мы проскользнули через одичавший сад к дому.
Дорожки густо заросли травой, поэтому наши шаги были не слышны. Я шепнул Кате, чтобы она оставалась на месте, а сам направился к окну. И при этом делал вид, что нисколечко не боюсь. Не знаю только, поверила ли мне Катя, так как на самом деле страх одолевал меня.
Опасался я не тех, кто находился в доме. Ведь услышать меня они не могли. Но человек, посылавший световые сигналы? Не скрывался ли он так же, как и мы, в саду? Может быть, он нас заметил и теперь наблюдал за каждым нашим шагом?
