Максим Лучинин - Гибель богов
Децл потер горбатый нос.
– Классный стих, – согласился он. – Но неправильный всё равно!
Все прыснули. Гришка был так взволнован, что слова Децла воспринял спокойно. Он сел обратно на место, дыхание, пробежавшее стометровку, начинало приходить в себя.
– В чем неправильный? – спросила Дана у Децла.
– Ну-у-у…– опять протянул Децл. Глаза его задумчиво зашагали из стороны в сторону, и, подумав, он ответил: – Та же самая бодяга: тяжелая жизнь, какие-то испытания, очень мрачно всё… Зачем грузиться-то? Не понимаю! Ну жизнь и жизнь, ну да, всякое случается, так что сейчас, ходить и плакать? Можно же найти себе занятие по душе и не маяться.
– Ага, там люди погибают, а ты на сноуборде будешь кататься! – возмутилась Лиза.
– Ты прям как мама моя говоришь, – обернулся к ней Децл. – Ну точь-в-точь!
– Ну значит, правильно твоя мама говорит! – убежденно ответила Лиза.
Аура прыснула:
– Прикольно! Вот видишь, Децл, не волнуйся, нормальная у тебя мама, – Лиза подтверждает!
– А что? – не поняла Лиза. – Да, всё правильно!
– Да не правильно это! – возразил недовольный тем, что с ним не соглашаются, Децл. – Всё равно не правильно! Мир у нас – это не отделение Красного Креста и не хостел. Да, в мире есть всякое, но не надо делить его на больных и на здоровых, которые должны этим больным помогать! Давайте уж тогда половине населения наденем белые халаты и превратим всю планету в госпиталь: одна половина будет другую лечить. Это же дурдом!
– Так и скажи, что тебе наплевать на всех, – сказала Аура.
– Ну так и иди в медсестры, – ответил ей Децл, – будешь судна выносить за больными, старушек купать. И, кстати, сотик свой продай и купи на эти деньги лекарства для бездомных…
– Подождите! – Дана подняла руку, прерывая спор. – Вы мне сейчас тут гражданскую войну устроите. Давайте, всё-таки, мир на половинки мы делить не будем, он слишком многообразный, чтобы вот так легко поделиться.
– Ну вот! – довольный сказал Децл. – Я же говорю, что это дурдом…
– Подожди, Данил! – оборвала его Дана. – Многообразие мира отнюдь не означает отсутствие гуманности и понятия долга, не говоря уже о таком свойстве, как человечность.
– Это что значит? – иронично поинтересовался Спайдер. – Мир во всем мире? Помогай ближнему своему?
– Бредятина, – пробурчал Тоха в парту. – Давайте не будем эту бодягу обсуждать, прямо тошно…
– Эк вас разбирает! – удивилась Дана. – Словно кто-то вас принуждает прямо сейчас рубашку с тела снять и отдать ближнему. У нас тут, слава богу, все здоровые, и прямо здесь и сейчас от вас благотворительности никто не ждет. Однако, Антон, – обратилась она к Тохе, – если врач зашьет тебе порезанную руку или наложит гипс, я думаю, ты не станешь тошнить на него за это, верно?
– И что? – насупился Тоха.
– Значит место помощи и поддержке всегда найдется в мире, – ответила Дана. – И в твоем личном мире тоже. Ты сам допускаешь это, как нормальную и естественную вещь. И я рада этому, потому что, если не дай бог ты окажешься в беде, то допустишь, чтобы другие помогли тебе, и не станешь пачкать их вчерашним супом…
– Бе-е! – засмеялась Аура. – Ну Дана Борисовна! Давайте не будем о таком!
Дана улыбнулась.
– Каждый человек уникален и индивидуален, – продолжила она. – Каждый по своему воспринимает мир. Но, видите ли, так случилось, что все мы люди. Все, каждый из нас. – Глаза ее чуть прищурились. Внимательно оглядывая всех, Дана автоматически запустила карандаш в свои густые, забранные, волосы. – Мы можем существовать вместе и общаться между собой благодаря неким общим для всех, для каждого из нас понятиям. Боль, радость, страх, забота, помощь ближнему и злость – они есть у каждого, но у каждого они свои. Зачастую они так не похожи, что начинаются споры и даже войны. Мне бы хотелось, чтобы вы прежде всего видели в чем вы похожи на другого, а уж потом выясняли в чем же между вами разница. Ведь может оказаться так, что сосредоточившись на поиске отличий, вы так и не сможете увидеть, что на самом-то деле в вас много общего.
Она помолчала. Выпавшая прядь очертила ее лицо полукругом. Поправляя волосы, Дана обратилась к Гришке:
– А ты, Гриш, что думаешь по этому поводу? У тебя в стихе такие густые краски, что действительно, некоторым может показаться, – она усмехнулась, – что не сегодня-завтра конец света!
Гришка пожал плечами.
– Даже не знаю, – начал он. – Мне сложно сформулировать. Я пытался передать в стихе ощущения от книжки – там такой потрясающий мир! Огромные леса, древний замок на скалах, люди – странные, не похожие на тех, которые сейчас живут. Очень все необычно! Ну… Это я и старался передать… Свои чувства. А добро и зло… Не знаю… Принц – он живой человек, не простой. У него много всего внутри, он поступал в соответствии со своей натурой. Почему-то получилось так, что многие вокруг него погибли. Не знаю, он ли причина… Но мне понравилась его цельность. Он – сам по себе. Он искал ответ сначала в себе, а потом в мире. Я бы сам хотел так поступать, но так не получается.
– Ничего, главное желание – остальное придет с опытом, – кивнула ему Дана.
– А может потому все и погибли, – сказала Белая, – что он поступал по-своему. Думал прежде всего о себе – вот и натворил дел.
– Что, Света, давай теперь твое стихотворение послушаем? – предложила ей Дана.
Белая с готовностью встала. Заветная тетрадка, где таился записанный стих, открылась на нужной странице.
– «Два сердца», – торжественно объявила Белая.
– Что два сердца? – не понял Децл.
– Название это! – шепнула ему Черная. – Стих так называется!
– А-а-а!
– Да тихо вы! – прошипела Лиза.
Белая не обратила на них внимания. Вдохнув как перед погружением на сто метров под воду, она всё так же торжественно начала читать:
– По камням бежал ручей, птицы пели, стройный юноша сидел на качели…
Все тут же засмеялись.
– Что вы ржете? – прервалась Белая обиженно.
– Давайте до конца послушаем, – сказала Дана.
– Там же не было качелей, – удивленно заметил Каштан.
– Ну так что! – возмутилась Белая. – Мы же пишем свои впечатления о книжке, а не то, что в ней было или не было!
– Я так и представила, – засмеялась Аура, – сидит такой стройный юноша на качелях – и раскачивается: раз-два! раз-два! Как даун!
Все заржали. Белая обиделась. Лицо ее приготовилось плакать.
– Ну Дана Борисовна! – пожаловалась она. – Ну скажите им! Что они издеваются!
– Всё-всё-всё! – успокоила ее Дана. – Читай дальше! Давайте дослушаем!.. Ребята, – вдруг прервалась она. – Вы чувствуете, чем-то пахнет? – Она повертела носом из стороны в сторону. – Я словно…
– Да тут давно уже воняет, – заявил Децл. – Каким-то йодом! С самого начала!
– Да не йодом, а хлоркой! – добавил Тоха. – Каким-то дерьмом, в общем…
Дана погрозила ему:
– Антон! Надеюсь, в стихах ты таких слов не используешь? Иначе не зачту, ты знаешь!
– А что я, вру что ли? – забурчал Тоха. – Гадостью воняет!
Все стали принюхиваться, завертели головами по сторонам.
– Мне читать или нет? – уже всерьез возмутилась Белая. – Что вы тут носами шевелите? – На нее не обратили внимания.
– Мы же вчера тут на уроке опыты делали, – предположила Лиза, – помните? Это, наверное, со вчера запах остался.
– Да вчера не воняло ни фига, – сказал Децл. – Там просто цвет менялся у жидкости. У нас у всех на партах колбы стояли, мы бы задохнулись просто.
– Может тут Михан после нас еще химичил? – предположил Тоха.
– Может он тут наркотики гонит? – тут же среагировала Черная.
– Мила! – осадила ее Дана.
Черная глянула на Ауру. Та сидела молча, уставившись в парту, кусала губу.
– А что, я ничего! – невинно проговорила Черная. – Подумаешь! – Она дернула головой, поправляя челку, и отвернулась.
Гришка тоже чувствовал что-то необычное в воздухе: чуть едкое, трудноуловимое. Запах был несильный, и его скорее всего никто и не ощутил бы, но его неестественность, необычность привлекала внимание. Только сейчас Гришка понял, что заметил его с самого начала, как только они начали занятие, но поначалу он решил, что это духи девчонок, частенько устраивавших между собой настоящие парфюмерные состязания. Однако теперь было ясно, что этот аромат отнюдь не духи. Это было что-то резкое, действительно химическое. Гришка потер пальцем столешницу – палец ничем не пах. Тогда Гришка нагнулся под стол – но там тоже ничего не вынюхал.
– Да ну вас! – Белая тем временем окончательно обиделась и села на место. Тетрадка со стихом шлепнулась о парту. Задрав подбородок, Белая демонстративно уставилась в потолок.
Дана пошла по кабинету, разглядывая парты и пол, принюхиваясь.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она. – Словно разлили что…
– Михан тут наверное организовал тайную лабораторию, – наигранно весело сказал Спайдер. – Производит секретное химическое оружие!
– Называется крэкстази! – подхватил Каштан.
