Александр Власов - Белый флюгер
— А ты ещё разок!
— Нельзя — неприлично. Надо подождать! — возразил Гриша и всё-таки позвонил.
Чуть позже, охваченные тревогой, забыв о приличии, они звонили много раз подряд, то вместе оттягивая тугую медную ручку, то по очереди. Никто не отзывался. Им показалось, что колокольчик бренчал уже не весело и звонко, а глухо и безнадёжно.
— Ничего! Подождём — и дождёмся! — Гриша постарался сказать это беспечным тоном, чтобы подбодрить брата. — Тётя Таня могла пойти в гости — и засиделась там… Мы подождём немного — и обязательно дождёмся!
Сам он не верил в эту выдумку. Тётя Таня была старой. Она редко выходила из дома, по гостям ездить не любила. Лишь в большие праздники тётя навещала Куратовых да раза два в год отправлялась на кладбище — посидеть на могиле мужа. Вот и всё.
— Зачем ты говоришь неправду! — обиделся Яша. Он не хуже старшего брата знал привычки тёти Тани. — Я не трус и не заплачу!
Гриша смутился.
— Какой ты трус! Ты у меня молодец!.. А про гостей я случайно… Ведь где-то она должна быть!
— А если она к нам пошла? — предположил Яша.
— Мы бы её встретили по дороге… А на кладбище никто так поздно не сидит.
Наверно, Гриша напрасно упомянул кладбище. На лестнице словно потемнело ещё больше. Где-то наверху, на крыше или на чердаке, дико, хрипло замяукал голодный кот. Заскрипела дверь или рама. В какой-то квартире закричал ребёнок.
Яша придвинулся к Грише, и они оба вдруг вспомнили страшные рассказы о том, как умирают одинокие люди. Ослабеют от голода или болезни — и нет сил позвать кого-нибудь на помощь. Умрут и лежат одни в пустой квартире с закрытой дверью.
— Пойдём на улицу — там лучше, — чуть шевеля похолодевшими губами, прошептал Яша.
Гриша как будто ждал этого предложения. Он крепко схватил брата за руку, и они на цыпочках сбежали вниз.
На улице было светлее. Белые ночи ещё не ушли из Петрограда. Братья вздохнули с облегчением.
Напротив дома в скверике стояли скамейки. Одну из них и заняли они. Оттуда всё видно: и вход на лестницу, и даже три тёмных окна тётиной квартиры. Но не только в них не было света. Лишь кое-где стёкла чуть теплились от скупых огоньков керосиновых ламп и свечек, да и эти огоньки гасли один за другим.
— Интересно, сколько сейчас времени? — вслух подумал Яша. — Поздно уже очень.
— А ты поспи! — Гриша подставил плечо. — Положи голову и поспи.
Яша склонился к нему, хотя спать ещё не хотелось. Слишком много необычного произошло за день, и мысли никак не хотели угомониться, настроиться на сон. О чём только не думали братья, каких вопросов не задавали себе и друг другу! Лишь об одном они не думали и не говорили — о том, чтобы вернуться домой. Это было исключено, потому что папа приказал ночевать у тёти Тани. Он не сказал, что можно вернуться, если её не будет дома. Значит, они и не должны возвращаться до утра, чтобы не помешать папе и маме освободиться от той большой заботы, которая беспокоила их последнее время, делала неразговорчивыми и грустными.
Город засыпал. Огни в окнах погасли почти все, но на улицах ещё не прекращалась ночная жизнь. Негромко ступая, прошла длинная колонна красноармейцев. Ни разговоров, ни стука котелков и винтовочных прикладов — только тихий, дробный шорох сотен ног. Потом проехал грузовик с матросами. Чтобы уместиться в небольшом кузове и не вывалиться через невысокие борта, матросы плотно — грудь к спине, плечо к плечу — стояли и крепко держались друг за друга.
Братья привыкли видеть в матросах самых надёжных, добродушных и грубовато-ласковых друзей. И когда проехала машина с матросами, им обоим стало спокойнее. Яша ещё теснее приткнулся к брату и скоро заснул. Он уже не видел, как в конце улицы появился высокий человек. По-воровски оглядываясь, он нырнул в узкий и тёмный переулок, но быстро выбежал обратно. За ним из переулка выскочил мужчина в кожанке. Два других — тоже в кожанках, — как привидения, возникли слева и справа от высокого человека.
— Стой, контра недобитая! — услышал Гриша и с удивлением подумал, что опять увидел чекистов.
Высокий человек выстрелил. Одцн из чекистов упал, но двое других успели схватить и обезоружить стрелявшего.
И снова всё утихло. Чекисты молча помогли подняться раненому товарищу. Один подтолкнул и повёл задержанного. Второй понёс раненого на спине. Как в немом кино. Они скрылись за домами.
Гриша взглянул на брата. Яша спал. Выстрел не разбудил его. Гриша потрогал себя за нос — проверил, не спит ли сам. Может быть, это пригрезилось ему во сне? Очень уж быстро всё произошло. Один человек выстрелил — ранил другого. И ни крика, ни стона, ни шума, будто так и надо. Ушли спокойно, словно ничего и не случилось!
«Вот какие они — чекисты!» — подумал Гриша и мысленно перенёсся туда — в свой дом на Средней Невке, к родителям. Но представить, что происходит там, он не мог и заснул рядом с Яшей.
Ночь выдалась тёплая, лишь к утру повеяло холодком. Яша во сне перебрался со скамейки на Гришины колени. Тот тоже ещё спал. Обоим стало неудобно сидеть. Они заёрзали и чуть вместе не упали со скамейки.
— Замёрз? — спросил Гриша. — Доброе утро!.. Смотри, ночь прошла — и всё плохое прошло!.. Сейчас мы ка-ак побежим, ка-ак согреемся, ка-ак прибежим! А у мамы уже чай на столе!
Заулыбался Яша, протирая ладонями глаза.
— Доброе утро, Гриша.
Солнце подкрадывалось к скамейке. И думалось братьям, что вместе с ночью кончились их переживания. Примчатся они домой, а там, как раньше, радостно засмеётся мама, папа обхватит их здоровой рукой и скомандует:
— К завтраку — товсь!
— Бежим! — встрепенулся Яща.
— Сейчас. — Гриша задумался. — А как же с тётей Таней?.. Давай ещё позвоним!
Лестница уже не казалась страшной. Братья поднялись на третий этаж. Чуть поколебавшись, Гриша позвонил.
— Больные утром лучше чувствуют… Вечером она не могла встать, а утром…
— А если она…
Яша не договорил: наверху хлопнула дверь. Громко зевая и шаркая грубыми сапогами, вниз спускался рыжебородый дворник в переднике, со старой бляхой на груди. От него братья и узнали, что ничего с тётей Таней не случилось. Дня два назад вернулся с фронта сын. У него была своя семья и квартира где-то за Невской заставой. Он уговорил тётю Таню переехать к нему.
Теперь уж ничто не омрачало радостного настроения братьев. До моста они домчались мигом, вприпрыжку, наперегонки добежали до своей набережной и сразу почувствовали, что здесь что-то изменилось. Резко пахло гарью. Трава на склонах берега, доски пешеходной дорожки, крыши — всё было присыпано сероватым порошком. Своего дома братья ещё не могли видеть, но именно там, перед тем местом, где он стоял, валялись на набережной обугленные брёвна. И необычно много было народа. Люди стояли и у брёвен, и у грузовика с опущенным задним бортом.
Что это? — Голос у Яши дрожал. — Сгорело что-то…
Гриша не ответил, а побежал по шатким доскам вперёд. Яша — за ним. Ещё несколько шагов, ещё… Уже никакие дома не заслоняли их родного домика, его уже можно увидеть, но его не было. Чёрная разворошенная груда больших головешек — всё, что осталось от их дома.
— Ма-а! — вместе с рыданьями выдохнул Яша.
Ноги у него подкосились, и он плюхнулся на землю. Гриша беспомощно склонился над ним и, не отрывая глаз от пожарища, теребил его за плечо и бессмысленно повторял:
— Вставай!.. Ну вставай же!.. Вставай!..
Из-за угла ближайшего дома вывернулась сумасшедшая Селезниха. Увидев братьев, она злорадно запрыгала на одной ноге в стоптанном башмаке.
— Есть боженька! Есть! — приплясывая и надвигаясь на обмерших братьев, прошамкала старуха. — Ай да чекистики! Спалили золотопогонников! Прирезали и спалили! — И вдруг она прогнусавила надтреснутым голосом: — Ве-ечная па-а-амять… Ве-ечная… Несут! Вон несут!
Её палец указывал на грузовик. Какие-то мужчины подняли и опустили в кузов один длинный брезентовый свёрток, за ним — второй.
— Поехали! Поехали! — бурчала сумасшедшая. — Да на троечке, да с бубенчиками… Динь, динь — в могилку…
У Яши от ужаса закатились глаза. Он затрясся.
— Не надо!.. Что вы!.. Перестаньте! — зажав уши, закричал Гриша.
Старуха растопырила руки и завизжала на всю набережную:
— Сюда! Сюда!.. Господа чекисты! Хватайте! Здесь они, здесь!
Несколько человек, услышав вопли сумасшедшей, торопливо зашагали от пожарища к тому месту, где остановились братья. И это было последнее, что запомнилось Грише и Яше. Неудержимый, безумный страх заставил их броситься прочь. Они больше ничего не видели, не слышали и не думали, куда и зачем бегут, — лишь бы подальше от старухи, от всех людей, от пожарища.
В НОВОЙ СЕМЬЕ
Было пятнадцатое число — то самое число, когда Семён Егорович ежемесячно получал свою плату от Александра Гавриловича. В десятом часу вечера Самсоновы взяли самую ходкую из своих лодок и поплыли вверх по Средней Невке. Семён Егорович без усилий, привычно работал вёслами. Ксения Борисовна сидела на корме и тоже ловко подруливала третьим веслом. Они прошли под одним мостом, миновали пожарище. За рекой Крестовкой, впадающей в Среднюю Невку, поднырнули под второй мост. Под настилом у берега из воды высовывалось несколько старых размочаленных свай. Жена нетерпеливо покосилась на них.
