Валерий Гусев - Призраки графской усадьбы
На окраине городка Дубровники, в маленьком кособоком домишке жила-была любопытная и говорливая старушка. Прирабатывала к пенсии уборщицей в музее. И очень ей там нравилось: тут тебе и сотрудники, и посетители. Так что в рабочее время бабуля могла сполна удовлетворять свою потребность в многословии и сплетнях. А вот дома маялась. Ну не с кем ей поговорить! Разве что с кошкой или с древними ходиками, которые давно уже разучились постукивать как положено и спотыкались на каждом «тике» и «таке». Что давало старушке возможность поворчать на них по этому поводу.
Но вот и ей повезло. Некоторое время назад напросились к ней в жильцы два парня. Как они сказали, студенты-историки. Один – веселый и говорливый, под стать хозяйке. Другой – напротив, все больше помалкивает. Первого Артемкой звали, второго – Василием. И плату хорошую предложили, и поболтать стало с кем. Спрашивали они много и слушали хорошо. Особенно – о музее. О его сотрудниках, о распорядке. Бабуля – и рада стараться, все, что знала, выкладывала: и «об експонаторах», и «об манекентах».
– А Сашка этот одно слово чумовой. Костюм какой напялит древний и цельный день в ем шляется по залам. Людей пугает. Бывает, станет середь других манекентов – и не узнать его. А кто мимо пройдет, он возьми да и скажи чего. Так на месте и подскочишь. Раз такое было – вечер уже, убираюся я, да что-то боязно стало. Манекенты енти, как живые, стоят. Ну, ровно привидения. А один-то, как я мимо шла, возьми да чихни! Я аж подскочила на месте. Испужалась – страх! И тряпкой его по усатой морде. – Бабуля перевела дыхание от пережитого. – А он мене саблей под зад, правда, плашмя – и смеется: рази, говорит, тетка, можно так експонаторы грязной тряпкой лупить… Сашка это оказался.
– А он что же, всю ночь там ошивается? – спросил студент-молчун. – Ночует там?
Тут у старушки почему-то забегали хитрые глазки, и она попробовала увести разговор в сторону, но не удалось: парень настойчиво вопрос повторил.
– Так кто его знает, – уклончиво ответила уборщица. – Ключи-то у него другие есть. Может, и ночует… – Она глянула на прихрамывающие ходики с мордочкой хитрого кота и поднялась. – Что-то я засиделась с вами. Спать пора уже. – И бабуля ушла в свою комнату.
Василий выплеснул в раковину недопитый чай из кружки, налил в нее пива из банки, слизнул поднявшуюся пену и сказал:
– Я поднимаю этот тост…
– Не тяжело? – перебил его веселый Артемка.
– Что – не тяжело? – удивился Вася.
– Тост поднимать.
– Не понял, – Вася нахмурился.
– Поднимают, Вася, бокал, рюмку, – поучительно разъяснил Артемка. – Стакан, на худой конец. А тост, Вася, произносят.
– Шибко ты умный, Темка. Чересчур, на худой конец. – Видно было, что Вася обиделся. – Зачем ты всю эту хренотень затеял, а?
– Темен ты, Вася, как погреб у бабки. – Артем откинулся на спинку стула, оторвал его передние ножки от пола и стал покачиваться на двух оставшихся. – Вот напомни мне, когда менты приехали на сигнализацию?
– Через две минуты и сорок секунд.
– А в другой раз? – Тема ловко балансировал на стуле и даже банку с пивом сумел открыть.
– В другой раз – через три.
– А в третий, Вася, припомни?
– Через тридцать.
– Вот! – Тема назидательно поднял банку с пивом. – А после они и вовсе не станут ездить – неисправна она, мол. Следственно, Вася, мы будем иметь с тобой спокойное время, чтобы не только отыскать нужный предмет для нашего дурака-шефа, но и спокойно уйти с ним.
– А этот? Сашка с усами? Если он впрямь там ночует?
Тема качнулся на стуле, поднес банку ко рту. Не получилось. Вернее, получилось не то, что он хотел. Стул все-таки опрокинулся. И пиво все-таки вылилось. Но не только в рот. В нос, в глаза, в уши. И за шиворот.
– Доигрался? – спокойно спросил Вася. – Связался я с тобой… – Он снова наполнил свой стакан и упрямо сказал фыркающему на полу Теме: – Я поднимаю этот тост за то, чтобы мы, на худой конец, благополучно выдернулись из этой хреновины.
– Дядя Андрей, – сказал Костик за завтраком, – я недельку поживу в Дубровниках, ладно? Мы с ребятами решили в музее поработать, помочь сотрудникам.
– Представляю… – хмыкнул участковый.
– А что? Они будут рады. Их всего-то несколько человек, работы много, зарплату им не платят. Лишние руки не помешают.
– Это смотря какие руки. Не Кольки ли Челюкана? В связи с записками? Я ведь его попросил среди ребят поразведать, а он решил в музее искать, да?
– Ну, не знаю… Нам кажется, что эти записки кто-то из своих подбрасывает, из сотрудников. Вот мы заодно и выясним.
– Заодно, – опять усмехнулся Гатников. – Вы не очень-то там активничайте. А если что-то выясните, сразу сообщайте мне.
– А как же! – Костик преданно распахнул глаза. – Конечно! Чужой славы нам не надо. Нам своей хватает.
– Эт-точно, – на манер красноармейца Сухова согласился Ратников. – Тебя подбросить?
– Еще чего! Приеду в музей на милицейском мотоцикле! Мы с Коляном лодочкой доберемся.
Костик собрал вещи, переоделся в городскую одежду и спустился к реке.
Ребята уже ждали его. Миха с одобрением окинул взглядом Костин «прикид»:
– Хорош! На князя Оболенского похож. Однозначно. Хотя я его не видел.
А Колька деловито спросил:
– Пистолет не забыл?
Костик тряхнул сумкой, показывая, что вот он, здесь. Этот пистолет ему подарил отец в тревожное время. Он был совсем как настоящий – большой, тяжелый, вороненый, крупного калибра, но стрелял холостыми патронами. Правда, очень убедительно: громко, с язычком пламени из ствола, с лязганьем затвора. Но был, к счастью (или к сожалению), не опаснее обычного молотка.
– Садись на корму, барин, – сказал Миха. – Не утруждай белы рученьки.
Дежурный администратор гостиницы – светловолосая девушка Оля Воронцова – улыбнулась, взяв новенький паспорт Костика:
– Какой же ты Оболенский? Ты же Чижик.
– Это по отцу. А мама моя – урожденная Оболенская, – пояснил Костик.
– Тогда плохо твое дело, – Оля опять улыбнулась, протягивая ему ключ от номера. – Эта комната пользуется дурной славой.
– В ней привидения цепями звенят и стонут по ночам, да? – поддержал Костик шутку. Ему нравилось болтать с этой девушкой. У нее были удивительно длинные ресницы. Когда она моргала, казалось, по комнате проносится теплый ветерок.
– Зря смеешься. Ведь именно из этой комнаты загадочно исчез твой предок. И с тех пор, – Оля перегнулась через стол и трагически зашептала: – С тех пор в этой комнате всегда происходит что-то необычное. То что-то исчезнет, то что-то появится. А если в ней ночует постоялец по имени Сергей или по фамилии Оболенский, с ним обязательно случается что-то недоброе!
– Сигареты теряются? – засмеялся Костик и подбросил ключ на ладони. – Так я не курю.
– Вспомнишь мои слова, – пообещала Оля. И хотя в ее голосе были веселые дружелюбные нотки, что-то в этой фразе прозвучало угрожающе.
А на следующий день Оля с удивлением смотрела на стоящего перед ней иностранного господина.
На иностранца он был похож как собака на кошку. Всего-то в нем иностранного было: темные очки, шляпа с перышком и ужасающий акцент.
– Мой цель, – он стучал пальцем с перстнем по барьерчику, – изучать русски учени работать музейный экспонатер. Вы все ясно как мой говорить?
– Мы все ясно как твой говорить, – машинально ответила Оля. – Ой, извините! Я все поняла. Пройдемте сейчас к директору музея, это рядом.
Гостиница занимала флигелек рядом с домом-музеем. В ней было всего несколько номеров, и селили в них обычно ученых, писателей и журналистов, которые приезжали в музей работать: писать научные статьи, книги, корреспонденции…
– К вам, Афанасий Иванович, – сказала Оля, пропуская иностранца в кабинет директора. – Журналист из Парижа. Изучать наш опыт.
Директор музея Афанасий Иванович Староверцев встал навстречу гостю, протянул руку.
Иностранец резко наклонил голову в приветствии, отчего его шляпа упала на нос.
– Мой звать имя Николя Пижон. – Француз вернул шляпу на место, не догадываясь ее снять.
– Мы можем говорить на вашем родном языке, – по-французски сказал Афанасий Иванович, – если это вам удобнее.
Иностранец почему-то захлопал глазами.
– Но, – решительно возразил он после паузы. – Мой должен русски язык люче понимайт. Русски говорить. Русски писать. Русски кушать. Русски спать.
– Серьезная программа, – улыбнулся Староверцев, вновь переходя на «русски» язык. – Что ж, мы всегда рады, когда печать проявляет интерес к нашим проблемам. Окажем вам любую помощь. Олечка, оформляйте месье Пижона в нашу гостиницу и вводите его в курс наших дел. И Саше его представьте.
– О! – Пижон приподнял шляпу. – Мне хотелось сам выбирайт аппартаментер.
