Валерий Гусев - Салон недобрых услуг
– Все, – сказал папа. – Пока.
И он ушел руководить операцией по задержанию вымогателей.
Мама нас под замок, конечно, не посадила. Зато загрузила по полной программе. Уборка, чистка картошки, мытье посуды, отделение чечевицы от черепицы и всякая другая ерунда. Никогда мы так здорово не хозяйничали.
– Молодцы, – похвалила нас мама. – Вот так бы каждый день.
Алешка зажмурился от ужаса. И с надеждой спросил:
– Мы свободны?
– Относительно, – сказала мама.
Мы сорвались с места, помчались в прихожую, переобулись.
– Кроссовки захвати, – крикнула из кухни мама. – А то я их в окно выброшу. Кому-нибудь на голову.
Но кроссовок почему-то в прихожей не оказалось.
– Может, папа их в окно выбросил? – предположил Алешка. – Кому-нибудь на голову.
– И ключи от квартиры тоже?
Ключей в двери, как и кроссовок под тумбочкой, тоже не оказалось.
Мама вышла в прихожую.
– Мы под замком? – спросил я. Сурово.
– Это случайность, – ответила мама. – Папа ключи забрал. Придется потерпеть.
– Эх вы! – горько сказал Алешка. – А я-то старался. Две тарелки помыл и ни одной не разбил. А вы…
– Насчет «не разбил» – у тебя еще все впереди. – Мама иногда бывает безжалостной. – Сам же сказал, что теперь будешь каждый день так здорово хозяйничать.
– Я? Это ты сказала! А я…
Не знаю, что он хотел сказать, потому что в дверях звякнуло и пришел папа.
– Как тут у вас? – спросил он. – Все в порядке? А ты чего такой надутый?
– А ты? – спросил в ответ Алешка.
– Я не надутый, я расстроенный.
– Операция сорвалась? – спросила мама с сочувствием.
Когда мы приносим из школы «двойки», она нас с сочувствием об этом не спрашивает.
– Сорвалась… – Папа вздохнул. – Подослали какого-то постороннего мальчишку. Мы от него ничего не добились. «Какие-то дядьки» его попросили. Пообещали. Обманули.
Алешка, ни слова не говоря, накинул куртку и помчался на стадион. Я – за ним. Тоже накинув куртку.
Догнал я Алешку возле той самой урны. Как раз в тот момент, когда он вытаскивал из нее знакомый газетный сверток.
– Вот они! – сказал он торжествующе. – Денежки! – И нетерпеливо развернул сверток.
И захлопал глазами. И даже немного взвыл.
Вместо денег в этом газетном свертке находились… старые Алешкины кроссовки. Которые мама уже целый месяц просила его выбросить на помойку.
Все стало ясно. Папа нас наколол, чтобы мы не вмешивались. А на самом деле операция проводилась совсем в другом месте.
– Хорошее начало, – сказал Алешка задумчиво. – Какой будет конец?
В тот же день к нам пришел Аркаша. Очень расстроенный и напуганный. Да и сердитый.
– Вы чего-то там испортили, – сказал он папе недовольным голосом. – Вы их спугнули. Хорошо хоть деньги не пропали.
– И кроссовки, – сказал Алешка. – Мне было бы жалко, если бы их какой-нибудь жулик забрал.
– И носил бы их по праздникам, – сказала мама.
– Какие еще кроссовки! – возмутился Аркаша. – Моя Мариша с ума сходит от страха. Вся такая нервная. Даже Маргоше забыла педикюр сделать – так расстроилась.
Папа молча все это выслушал, а потом сказал:
– Не волнуйся, тебя в ближайшее время никто больше беспокоить не будет.
– Точно? – обрадовался Аркаша и так тряхнул головой, что чуть не сбросил свои застенчивые очки с носа на стол. – А почему?
– В свое время узнаешь. – Папа как-то странно это сказал. Словно знал что-то не очень приятное, но говорить об этом не хотел. – И за Маришу не беспокойся, никто ее похищать не станет.
Аркаша даже фыркнул. Будто сильно обиделся, что его жену, такую красавицу, никто не хочет похитить.
– И вы охрану с нее сняли? – спросил он. – Теперь она беззащитная?
– Как и все мы, – сказал папа.
Дядя Каша сделал такое лицо, что было ясно – мы это мы, а они, Аркаша с Маришей, это совсем другое. Они намного дороже.
Я заметил, как папа и мама обменялись при этом легкими улыбками.
– Мариша мне очень дорога, – опять заладил Аркаша. – Она такая любящая. Такая нежная. Такая умница. – Он аж засветился. – Когда я впервые увидел ее на подиуме, в полном сиянии ее красоты, то просто обомлел от восторга. И до сих пор не могу понять, как эта неземная звездочка могла полюбить такого заурядного коммерсанта?
По маминой улыбке я догадался, что и она не может этого понять. А папа сказал:
– Так часто бывает в жизни, Аркаша. Она сумела разглядеть в тебе все твои внутренние достоинства.
– Глубоко скрытые, – вежливо добавила мама.
– А какие достоинства? – с удовольствием стал расспрашивать Аркаша. Видно, нечасто в нем кто-то обнаруживал достоинства. Или они так глубоко скрыты, будто их и вовсе нет. – Чем же я мог покорить Маришу?
– Скромностью, – сказала мама.
– Щедростью души, – сказал папа.
– А еще? – Аркаша сладко жмурился, как сытый кот у теплой печки.
– Красотой! – выпалил Алешка.
– Ну уж… – Аркаша смутился от такой откровенной лести. – Это уж ты… Ну какой там красотой? Хотя…
– Внутренней, – сказал Алешка. – Глубоко скрытой.
Аркаша слушал все это с большой серьезностью и не чувствовал нашей иронии. А Лешка вдруг как-то мечтательно проговорил:
– Как бы мне хотелось посмотреть на вашу Маргошу… То есть Маришу. Хотя бы издали.
– Чего проще! Заходи к нам в гости. Теперь можно, опасность миновала, осада снята!
– У вас там охраняемый забор. И шлагбаум как на переезде.
– Для моих друзей шлагбаум всегда поднят! – с пафосом сказал Аркаша. – Заходи. Только позвони заранее. – Он положил на стол свою золоченую визитку.
– А я бы к вам и на вашу дачу съездил, – нахально напросился Алешка.
– Запросто. Только она еще недостроена.
– Но хоть крыша-то есть?
– Крыша есть. А вот все удобства только во дворе. Они временные.
Алешку это не смутило. И несмотря на строгие мамины взгляды, он напросился в гости еще и на дачу. Удобства во дворе посмотреть.
Ну, в общем, все проблемы Аркаши как-то разрешились. Папа был спокоен. Он почему-то был уверен, что вся эта история с вымогательством – чья-то глупая шутка. Впрочем, папе виднее.
…Вскоре Аркаша стал прощаться, целовать маме руку и хлопать папу по плечу. А Лешка, нимало не смутясь, попросил его выбросить по дороге на помойку его старые кроссовки. Которые он зачем-то опять притащил домой.
Тут уж мама не выдержала и дала ему подзатыльник.
– А чего? – Алешка сделал большие удивленные глаза. – Все равно они мимо помойки поедут.
Мама выхватила у него кроссовки и засунула их под тумбочку. Алешка усмехнулся.
Глава IV
Как бы красавица
– Дим, – сказал мне Алешка, – нас в гости пригласили. На завтра.
– Кто?
– Тетя Мариша.
«Пригласили». Сказал бы уж – напросился.
– Тебе это надо?
– Очень надо. Я, Дим, еще ни одну королеву красоты живьем не видел, только по телевизору. – И Алешка посмотрел на меня такими ясными правдивыми глазами, что я сразу понял – врет! Не про телевизор, конечно.
Дело совсем не в том, что ему на Маришу хочется посмотреть. Совсем в другом дело. А вот в чем? Спрашивать его бесполезно, а самому догадаться – слабо. Да и не очень хочется, честно говоря. Меня больше беспокоило грозное обещание директора школы проверить наше вранье про папин зуб и мамино ухо. Об этом я и сказал Алешке.
– Ерунда, – отмахнулся он от проблемы. – Разберемся. И с зубами, и с ухами.
– Ушами, – поправила его вошедшая в комнату мама. – А что у тебя с ушами?
– Это не у меня, – сказал Алешка. – Это у тебя, мам.
– Не замечала, – удивилась мама.
– Ну, мам, ты ж их не видишь. А со стороны виднее.
– И что тебе виднее? – Мама насторожилась.
– У тебя одно ухо краснее другого. Оно не болит?
– Что ты врешь, Алексей? – Мама подошла к зеркалу. Внимательно стала разглядывать свои маленькие ушки. Легонько подергала их за мочки.
– Давай помогу, – предложил Алешка.
– Обойдусь! – сказала мама сердито. – Выдумываешь всякую ерунду. – И она еще раз внимательно всмотрелась в свои уши. С некоторым беспокойством. – Мойте уши… то есть руки, будем ужинать.
– Ушами? – удивился Алешка. – Я не умею.
– Брысь! – сказала мама. И пошла на кухню, накрывать ужин.
Тут как раз пришел с работы папа. И спросил:
– Как дела?
– Порядок! – весело отозвался Алешка. – Только у мамы что-то с ухами.
– Что такое? – забеспокоился папа.
– У нее одно ухо покраснело.
– Ну-ка, – папа стал разглядывать мамины уши. – Точно: правое краснее левого.
– Наоборот! – заспорил Алешка. – Левое краснее. И больше правого. Не болит? Давай «Скорую» вызовем, мам?
– Хватит! – сказала мама. – Я сейчас забинтую свои ухи… уши! И лягу спать. А вы ужинайте сами. Без моих ушей!
Мама не успела «забинтовать ухи» – зазвонил телефон. Она сняла трубку.
– Добрый вечер, Семен Михайлович, рада вас слышать. Здоровье? Мое? Спасибо, хорошо. Ухо? Да, конечно. Да, спасибо. – Мама позеленела. – Спасибо, обязательно. – И брякнула трубку: – Посоветовал непременно закапать в ухо. А что закапать, он, оказывается, забыл. Странная история… – И мама опять посмотрелась в зеркало. С каким-то недоверием к самой себе.
