Владимир Кузьмин - Под знаком розы и креста
Мой похититель, едва мы тронулись, разместился вольготно, расстегнул свой тулупчик, закинул ноги на противоположную скамью и развалился, явно довольный жизнью. Револьвер он положил себе на колени, но это мало что давало, потому что, привыкнув к очень скудному освещению, я сумела разглядеть своего попутчика. То, что он высок и держится с военной выправкой, я увидела еще в стекле на телеграфе. Сейчас же стало ясно, что и руки у него крепкие и в движениях он скуп и точен. Будь мы один на один где-нибудь на улице, у меня еще были бы шансы. Но в тесной карете все решала сила, а он был сильнее меня в разы. Положим, схватить револьвер я могу успеть. Он взведен и готов к выстрелу. Положим, я сумею заставить себя выстрелить в человека. Что дальше? Стрелять вслепую через стенку кареты в тех людей, что сидят на облучке? И к чему это приведет? Ох! Да не смогу я стрелять вот так по ним, в спину. А и смогу, и даже если попаду в обоих, то насколько серьезными окажутся мои выстрелы? Не начнется ли ответная пальба из двух, а то из четырех стволов? Надо терпеливо ждать и думать. О том, как себя вести, когда меня привезут… Куда? Да какая разница! Раз везут, значит, собираются что-то от меня узнать, и этим следует воспользоваться. А там видно будет.
Мой конвоир, как карета поехала по большей части прямо, расслабился целиком. Видимо, опасался погони, но раз едем спокойно, то ее нет. Для меня это плохо, для него – хорошо. Он полез рукой в карман брюк, но достал против моего ожидания не коробку папирос – вот мне даже марка этих папирос померещилась: «Ира» – а крохотную табакерку. И крохотную ложечку. В табакерке оказался белый порошок, который он и зацепил ложечкой. Ссыпал его на тыльную сторону ладони между большим и указательным пальцами и ловко втянул носом. Повторил всю процедуру и нюхнул свой порошок другой ноздрей. На меня даже не глянул, я словно перестала для него существовать. А то мог бы заметить… радостный блеск в моих глазах или еще что, потому как мне все эти его действия пришлись по нраву. Желаете, господин хороший, кокаин нюхать? Нюхайте эту отраву себе во вред, а мне на пользу. Я, конечно, отдавала себе отчет, что от этого он не перестанет совсем уж соображать, но и совершенно даром для него это не пройдет. Значит, будет у меня еще одно крохотное преимущество!
В тот миг я даже не догадывалась, какое это будет важное преимущество, просто немного обрадовалась и чуть успокоилась. Но вскоре похититель и конвоир откинул голову, револьвер его едва не соскользнул на пол, и он сунул его в карман бекеши. В тот, что находился с моей стороны! Глупость несусветная! А еще большая глупость произошла вскоре. Он то ли задремал, то ли отрешился от реальности слишком сильно. И я рискнула. Припомнила те наспех полученные от моего французского знакомого по фамилии Дюпон уроки карманного воровства. Дюпон был всего-то года на два старше нас с Петей, но слыл – да и на деле был, мы сами в этом убедились неоднократно – очень опытным и ловким карманником. Что, как ни странно, послужило на пользу вполне благим делам. Вот я и взяла у него пару уроков лазания по чужим карманам, не предполагая даже, что они могут мне пригодиться. Но вот ведь как все сложилось. И то, что последние дни непрестанно тренировала пальцы, вспоминая уроки другого своего знакомого, замечательного фокусника, тоже оказалось кстати. Револьвер легче легкого очутился в моих руках. Открывать стрельбу я не помышляла, но разрядить оружие противника потихоньку от него – тоже достижение немаловажное.
Откинув барабан, я вынула из него патроны и оставила их у себя, а револьвер вернула хозяину. После чего и сама откинула голову на спинку и стала почти спокойно ждать приезда в конечный пункт нашего путешествия.
38
Петя прочел телеграмму от Даши и покраснел. От удовольствия и смущения. Пусть слова, в ней написанные, были не вполне справедливы, ничего этакого он не сделал, но все равно ему было приятно. Он даже вновь перечитал телеграмму.
«Один знаменитый сыщик велел передать вам, что вы гений сыска. Я тоже так считаю. Ваше сообщение весьма ценно и очень нам помогло. Скучаю. Даша».
Петя, пожалуй, перечитал бы телеграмму еще раз двадцать, но ему сказали, что его спрашивает какой-то человек.
Человек оказался дворником из профессорской слободы.
– Здравствуйте, господин хороший! – закричал он с порога. – Припомнил я ту зловредную фамилию, пусть не знаю в точности или переврал!
– Какой же вы молодец! – заранее похвалил его Петя. – Говорите скорей, а то она у меня из головы не выходит.
– Вж… Ох, прости господи! Вжевжевржецкий! Или шибко похоже…
– Тогда возможно Пшебржецкий?
– Ахти! – жутко смутился гость. – Ваша правда. А вы, выходит, без меня додумались?
– Не стану врать, не додумался. Случайно увидел вывеску. А теперь и вы мою догадку подтвердили. Так что с меня причитается.
– Да я не за тем пришел! – запротестовал дворник. – Мне уж самому невмоготу стало. На что ни гляну, начинаю скрипучую фамилию выдумывать. А тут словно стрельнуло в голове, ну все, думаю, вспомнил! И сызнова засумневался, а ну не так? Решил к вам прийти и от этой муки себя избавить.
Петя от души рассмеялся и, несмотря на все возражения, вручил гостю обещанную награду.
– Петр Александрович! Господин Вяткин на телефоне!
– Бегу!
Петя распрощался с донельзя довольным дворником и кинулся к телефонному аппарату:
– Здравствуйте, Григорий Алексеевич!
– Здравствуйте, Петр Александрович! Нашел я человека из той группы и даже о встрече с ним уговорился.
– Это вы не про господина Васильева?
По ту сторону телефонного провода помолчали и, кажется, даже ругнулись потихоньку.
– Вы, стало быть, его и сами разыскали?
– Нет, не разыскал пока, но уже знаю про него.
– Вот и славненько. Стало быть, я не зря старался. Господин Васильев работает в конторе купца Милованова, что на Миллионной. Пригласил нас для разговора туда к шести вечера, ко времени, как рабочий день будет закончен, но ему придется дождаться кого-то или чего-то. Говорит, поможем ему скоротать время.
– Тогда я за вами заеду без четверти шесть?
– Замечательно. До скорой встречи.
Контора купца первой гильдии Милованова Федора Христиановича располагалась в самом начале Миллионной улицы, в двух шагах от дома полиции. И от редакции газеты ходу было до нее не более пяти минут, а на санях и того меньше.
Бывший студент Алексей Васильев встретил их у входа и провел к себе в конторку. На его столе стоял арифмометр[76] и лежали счеты, из чего Петя сделал вывод, что тот служит здесь по бухгалтерской части.
– У нас к вам, господин Васильев, всего один вопрос, – начал господин журналист. – И просим вас поверить нам на слово, что он не праздный, а важный для нас.
– Верю, верю! – засмеялся Васильев. – Догадываюсь, что он связан с не слишком для меня приятными воспоминаниями, но готов на него ответить.
– Не могли бы описать нам человека по кличке Шмель? Каков он был, ну и приметы тоже интересны.
– Да сколько угодно, я уж про это в полиции не раз рассказывал, мне даже припоминать ничего не нужно. Неприятный был человек, но сразу этого не понять. На первый взгляд славный, интеллигентный, начитанный. Не только Карла Маркса в разговорах упоминал, но и Канта с Гегелем, и Адама Смита.
Петя, к своему стыду, никого из этих людей не знал. Разве что о Канте слышал, что это немецкий философ. Но переспрашивать, кто такие, случай был неподходящий.
– Мы как раз по поводу Канта однажды повздорили, – продолжил бывший студент. – Не помню в точности, с чего разговор начался, но я тогда из Канта стал цитаты приводить, никак с точкой зрения того господина не совпадающие. Он встал напротив меня, заглянул в глаза, и у меня аж мурашки по коже пробежали. Колючий взгляд сделался, страшный. «Да кто вы такой, – спрашивает, – чтобы мне возражать!» Но тем и ограничился. А стояли мы тогда буквально нос к носу, так что с уверенностью могу сказать, что роста он было точно такого, как я. Собственно говоря, это все, что я могу о нем сказать существенного.
– Тогда опишите его внешность поподробнее, – попросил Петя.
– Выправка у него была офицерская, это тоже с уверенностью сказать могу. Одевался во френч полувоенного покроя, бриджи и сапоги предпочитал брюкам и ботинкам, хотя и в них бывал одет. Волосы светло-русые. Бородка шкиперского фасону. Глаза серые. Губы не толстые и не тонкие. А в целом, как я уже сказал, очень приятной наружности, да и по впечатлениям приятен, пока не поймешь его натуру.
За стеной конторки раздался непонятный шум. Васильев прислушался и побледнел.
– Не приведи господь! – прошептал он.
– Да что там такого? – тоже очень тихо спросил Петя.
И тут же понял, что происходит за стеной.
– Это ограбление! – крикнули там. – Стоять тихо, стрелять стану, не предупреждая.
– В двух шагах от дома полиции! – тихо удивился журналист. – Что же делать?
