Елена Нестерина - Большая книга детективных приключений (сборник)
Дверь, на которой большими буквами было написано «КАБАКЪ», открылась – и оттуда резво выпрыгнул шарообразный Антон Мыльченко. Носик его был щедро накрашен красной губной помадой, уголки рта ему подрисовали трагически опущенными вниз. Пока артист закрывал бутафорскую дверцу, ноги его как-то сами собой заплелись одна за другую, Антоша чуть не упал, взмахнув руками, но удержался. И мелкими шажками бросился бежать по маленькой сцене, изображая, что бежит уже давно и в очень далёкий край. Он ещё ничего не говорил, но в зале уже хохотали и показывали на него пальцами. Антоша бежал, потешно переставляя тоненькие ножки под круглым тельцем, а хор под музыку оркестра слаженно гаркнул:
Маленький пьяненький клопик
Вылетел из кабачка.
И, от испуга
Свернув в подворотню,
Дал от жены стрекача.
Вот тут-то и вступили все остальные подпевалы:
Сань, динь-динь! —
пел один человек.
Бом, динь-динь! —
подхватывал другой.
Папа-ясы! —
отвечал третий.
Гоп-ясы! —
быстро подвел итог четвёртый певец.
Ппи-пиньки! —
прошлёпал губами пятый.
Бби-биньки! —
добавил шестой. А вслед за этим хор быстренько подхватил:
Дал от жены стрекача!
Ля-ля!
И тут дверь кабачка снова открылась. Из неё, вперёд ногами, кое-как выползла такая же красноносая, в нахлобученном на неё всклокоченном парике Зоя Редькина.
Вот и она выползает
Из-под дверей кабачка, —
пел хор, пока Зоя с разухабистой улыбкой мутным взглядом осматривала собравшихся. Вот она, довольная жизнью, похлопала себя по животику.
Ну а в желудке
Буйно играет
Полный стаканчик вина.
Вот так! —
спел хор. И всем стало понятно, почему так хорошо этому персонажу и почему у него такой красный нос. И пока подпевалы слаженно выводили своё «Сань, динь-динь, бом, динь-динь…», Зоя Редькина, очевидно, клопик женского рода, стояла и наслаждалась происходящим. Но тут взор её упал на продолжавшего бежать Антошу – то есть на её муженька по сюжету данного произведения. Тот тоже понял, что обнаружен, сжался, упал на пол и в испуге принялся сучить ножками и дрыгать ручками. Добродушная девочка Зоя состроила такую злобную рожу, что сидящая в зале Антошина мама даже ахнула от неожиданности.
А Зоя-артистка оглянулась по сторонам. И дальше произошло следующее.
Злая клопиха находит
Палку с крючком на конце.
И этой палкой
Бьёт по затылку
Мужа на чьём-то крыльце.
Ого! —
сообщил хор. Зоя в точности принялась исполнять то, о чём поведал зрителям хор. И она, словно Петрушка в кукольном театре, стала наносить удары по бедной Антошиной голове, останавливая эти удары в каких-то десяти-пятнадцати сантиметрах от неё. Так она и долбасила, пока подпевалы на разные голоса верещали свои «Сань, динь-динь», «Бом, динь-динь» и «Папа-ясы» с «Гоп-ясами». Она, как и все остальные участники представления, не видела, как дико были вылуплены глаза завуча по воспитательной работе Маргариты Алексеевны, которая сидела в жюри, как замер, погружённый в ступор, артист больших и малых Анатолий Растаковский.
Да и смотреть за этим было совсем некогда. Потому что Антоша – избиваемый клопик – вдруг поднялся с пола. Хор тем временем сообщил:
Тогда её муж ненаглядный
Утопиться в реке захотел.
Артист Мыльченко поднялся на накрытый тёмным одеялом стул, патетически отставил ножку в сторону, взмахнул рукой и воскликнул:
Крикнул: «Прощайте!
Не поминайте!»
Хор уточнил:
И захлебнулся в воде…
Буль-буль!
Угнетаемый клопик отчаянно взмахнул ручками, спрыгнул за стул и исчез за кулисами.
Грустными и пронзительными напевами:
Сань, динь-динь,
Бом, динь-динь!
Папа-ясы!
Гоп-ясы!
Ппи-пиньки!
Бби-биньки!
И захлебнулся в воде!
Да-да! —
констатировали подпевалы и хор его смерть.
Оркестр грянул проигрыш, от которого у многих слёзы навернулись на глаза и мурашки понеслись по спинам. И вот тут-то противная клопиха поняла, какого прекрасного клопа-муженька она потеряла. Артистка Редькина принялась рвать на себе парик, метаться в разные стороны и страшно вращать глазами.
Долго жена его выла.
Долго рыдала она —
бесстрастно пропел хор. А Зоя голосом, полным страдания и тоски, запела:
Ах, кто теперь будет
Носить мне зарплату,
Чтоб я выпивала вина!
Тут уж никакие подпевалы перебивать её не решались. И артистка трагической оперетты пела дальше:
Ведь я пропаду, муженёк мой!
Ведь я не могу ничего!
С этими словами страдающая клопиха подбежала к стулу, с которого только что бросился в пучину её замученный муженёк.
И камень на шею
Она привязала,
Не проклиная его… —
сообщил хор. Злая клопиха сделала шаг – и тоже исчезла в пучине. Смолк оркестр.
Сань, динь-динь.
Бом, динь-динь.
Пап-ясы.
Гоп-ясы!
Ппи-пиньки.
Бби-биньки…
Всё тише и тише доносилось со сцены. И последние строчки:
Не проклиная его…
Вот так! —
хор пропел едва слышно, практически шёпотом.
Казалось, всё стихло. Но это был обман. Тихонечко, но всё сильнее и сильнее набирая обороты, подпевалы зарядили: «Пу-говка, пу-говка, пу-говка, пу-говка…», затем и: «Бум, пыщь-пыщь, бум, пыщь-пыщь…»
Раздалась уже знакомая песенка про микроба, за которым гоняется циклоп, её сменили «По стенкам бегают клопы» – и снова вылетел на сцену дружный кордебалет. Он с гулким топотом под странное пение помотался по сцене, помельтешил панталонами. Но вот раздались звуки оркестра, и кордебалет закончил спектакль жизнеутверждающим канканом. Под музыку вальса.
…Смолк последний аккорд, стих барабан, в последний раз дзинькнул треугольничек. И Костя Шибай принялся быстро накручивать ручку. Тяжёлый занавес заколыхался, нехотя поехал по металлическому тросу и, наконец, сомкнулся…
Очумевшие после такого странного зрелища зрители вскочили со своих мест и принялись громко хлопать, свистеть и кричать. Костик с недоумением посмотрел на Арину – мол, что делать? Показывать ещё раз артистов или сейчас их тухлыми яйцами закидают?
– Крути! – крикнула Арина.
И занавес вновь открылся. На сцену прилетели букет, распавшийся в полёте на отдельные цветочки, и набитый чем-то носок.
Восьмой «В» выстроился в линию и принялся кланяться. Главные герои, которым остальные артисты, расступившись, дали ещё раз блеснуть, взялись за руки, вышли на середину и снова поклонились. Зоя с трудом придерживала парик, а Антоша глубоко вздыхал и размазывал по лицу красную помаду.
В зале вспыхивали яркие огни фотоаппаратов.
– Нас фотографируют, Редькина! – в восторге шептал Антон. – Это успех! Понимаешь, это успех, Зоя!
– Да, да, успех! – бормотала Зоя в ответ.
Глава ХV Шансы падают на ровном месте
Занавес закрылся, а восьмой «В», отыгравший своё бессмертное произведение без единой помарки и ошибки, можно сказать, без сучка и задоринки, продолжал в оцепенении стоять на сцене. Никто не мог понять – плохо всё прошло или хорошо, что про них подумали зрители и жюри…
А там, за занавесом на авансцене, уже раздавалась бодрая речь завуча Валентины Петровны:
– А теперь несколько минут мы дадим на подготовку следующим участникам. Соблюдайте, пожалуйста, тишину и спокойствие. На сцену приглашается восьмой класс «Б». Перед вами будет разыграна трагедия «Отчаянный крик».
Арина Балованцева оглянулась на дверь, отгораживающую сцену от предбанника. Из-за неё неслись крики восьмого «Б», который рвался выступать. Но Витя Рындин изо всех сил удерживал дверь за ручку и никого не пускал, дожидаясь команды.
– Откройте немедленно! – послышался из-за двери командный голос завуча. Валентина Петровна уже обошла актовый зал и хотела запустить на сцену следующий коллектив.
– Открывай, пусть заходят, а мы пойдём переодеваться! – кивнула Арина Вите.
Тот отпустил ручку двери. Дверь тут же распахнулась. Завуч сделала шаг на сцену и… С грохотом растянулась по полу.
Восьмой «В» опешил. Несколько человек из восьмого «Б», которые шустро попытались взлететь на сцену вслед за завучем, вдруг тоже с разгона повалились на Валентину Петровну.
– Что… Что тут происходит? Что вы вытворяете? – грозно пыхтела упавшая на пол женщина. – Ну-ка быстро… Ну-ка все… Выпустите меня!
Кто-то страшно перепугался, кто-то бросился поднимать завуча. Витя Рындин, оттеснив толпу восьмого «Б», закрыл дверь и, одной рукой придерживая её, присел на корточки.
– Леска! – сообщил он подскочившей к нему Арине. – Кто-то по низу натянул леску. Вот Валентина Петровна и… зацепилась.
«Вот это да! – подумала Арина. – Неужели «ашки» всё-таки пробрались и навредили? Да не может быть! Витя же следил…» Она оглянулась – и тут увидела полные отчаяния глазёнки Антоши Мыльченко. Витя тоже обратил на это внимание.
