Лилиан Браун - Кот, который сигналил
– Вы платите за информацию? – ворчливо спросил шеф.
– Зачем нам за неё платить? Мы её не просим, мы её не хотим, мы не можем ею воспользоваться.
– Так что ты выяснил?
– Флойд не фокусничал с финансами, но он нанял на работу кого-то, кто именно этим и занимался. Этот человек подделал бухгалтерские книги, чтобы обмануть вкладчиков, а Флойд оказался недостаточно смышлёным, чтобы догадаться, или был слишком занят своими поездами. Тогда настоящий мошенник бросил тень подозрения на Флойда, заставив его исчезнуть именно в тот момент, когда она уже спланировала его убийство.
– Она?! – спросил Броуди с несвойственным его профессии изумлением. – Ты имеешь в виду – его секретарша?
– Да. Она делала вид, что служила у него секретаршей, а на самом деле была вторым по значению членом команды: её наняли, дабы она внедряла новые методы учёта, – и она этим успешно занималась! Она не только скрылась с добычей, но даже не заплатила наёмному убийце. Следователи допрашивали её в Техасе, но дали ей ускользнуть.
– Она заявила, что её уволили за то, что она обвинила президента Ламбертауна в сексуальных домогательствах, – объяснил Броуди.
– Ладно, теперь я хочу показать тебе видео с Ламбертаунским прогулочным поездом, если, конечно, сиамцы позволят нам воспользоваться их телевизором. Подозреваемая появляется в нескольких кадрах.
– Почему бы тебе не обзавестись собственным телевизором? – ворчал шеф, взбираясь по лестнице на верхний балкон. Сиамцы следовали за ними, а затем вырвались вперед, чтобы занять единственный стул.
– Прошу прощения, в этой комнате нам придётся постоять, – извинился Квиллер. – Теперь внимательно ищи среди новых пассажиров сногсшибательную особу женского пола в брючном костюме, ещё она есть с Флойдом в вагоне-ресторане.
Кассета шла. Броуди смотрел. Коко в перерывах издавал свое „ЙАУ“.
– Так где тело? – спросил шеф полиции, пока Квиллер перекручивал кассету обратно.
– Никто не знает. Это уж пусть выясняют твои парни. Сам наёмник был убит в этой драке в таверне „У путей“, а его сообщник попал в аварию и умер. Если тебе удастся найти тело, думаю, судебная экспертиза покажет, что Флойда убили несколькими ударами плотницкого молотка по голове.
– И ты хочешь, чтобы я поверил твоим рассказам? Ладно… Спасибо за развлечение. Это было лучше, чем спектакль, который я смотрел в четверг вечером. – Они стали спускаться с галереи. Проходя мимо одного из больших окон, Броуди сказал:
– Ты должен расчистить эти джунгли и построить мотель.
– Именно в дальнем конце этих джунглей, – ответил ему Квиллер, – Эдди, сын Флойда, получил смертельные ранения, когда его бульдозер перевернулся.
– Должно быть, правду говорят о проклятии Тривильена.
Проводив своего гостя до стоянки, Квиллер, прежде чем войти в дом, несколько раз обошёл вокруг амбара. Когда он открыл входную дверь, что-то бросилось ему под ноги, чуть не повалив его на пол. Это был Коко, вылетевший из двери подобно пушечному ядру!
– Коко! Назад! – заорал Квиллер, но котуже мчался огромными прыжками по дорожке фруктового сада. Человек с криками поспешил за ним. Кот не останавливался. До Тривильен-роуд было сто ярдов, и зверёк покрывал их со скоростью газели. Квиллер боялся, что он выскочит на трассу, прямо под машину.
– Коко! Стой! – крикнул он, набрав в легкие как можно больше воздуха – насколько позволял бег.
Кот остановился, только оказавшись на строительной площадке. Не обращая внимания на остов дома, он прямиком направился к бетонной плите в гараже и начал раскопки. Зад его приподнялся, а грудь почти касалась плиты, когда он царапал жесткую поверхность. Затем он повалился на бок и принялся сладострастно кататься по бетону, извиваясь то так, то эдак в явном экстазе.
От этого представления кровь застыла у Квиллера в жилах. Он вспомнил, что Эдди заливал фундамент рано утром в понедельник после воскресенья Ревизии, хотя работы по цементированию планировались позже. И именно в тот понедельник Коко начал свои бдения у окна прихожей. Может, он оказался невольным свидетелем чего-то необычного, что произошло той ночью? Из его окна на верхнем балконе открывался вид на фруктовый сад. Своим кошачьим зрением он вполне мог разглядеть въезжающий на территорию грузовик с выключенными фарами. Возможно, он слышал звон лопаты о каменистую почву. Позже началось решительное копание у Квиллера под локтем, не говоря уже о его интересе к Панамскому каналу.
Квиллер сгрёб Коко в охапку и понес его обратно в амбар. „И что теперь?“ – спрашивал он себя. Если он поделится своими подозрениями с Броуди, то тут же явятся ребята с домкратами и начнут раскопки у Полли в гараже, а у неё случится ещё один сердечный приступ.
С букетиком свежих маргариток Квиллер отправился к Полли в больницу. Она сидела в кресле с удивительно безмятежным видом. Сказала, что чувствует себя прекрасно. Она была вся в ожидании катетеризации; это будет настоящее приключение. А в остальном… Больничная еда – лучше, чем она ожидала. Доктор Диана – очень милая молодая женщина. Кардиолог из Локмастера – само обаяние.
Глаза Полли светились оживлением, какого Квиллер не видел уже несколько недель. В конце концов она сказала:
– Я хотела бы обсудить с тобой один вопрос, дорогой. Надеюсь, ты не обидишься.
– Ты ведь знаешь, что на тебя я не обижаюсь.
– В общем, я уверена, что маленькая неудача, постигшая меня, есть предупреждение свыше и мне не следует строить дом. Нам с Бутси лучше переехать в усадьбу Дунканов, к Линет. Вот, собственно, и всё, если ты, конечно, считаешь, что мне удастся избавиться от своих двух акров и недостроенного дома.
– Нет проблем, – со вздохом облегчения сказал он.
СЕМНАДЦАТЬ
Была середина сентября, и летние неприятности в Мускаунти постепенно забывались. Уехало большинство отпускников; дети опять пошли в школу, новый колледж объявил, что количество записавшихся на первый семестр превзошло все ожидания.
Полли Дункан, успевшая слетать в Миннеаполис на операцию коронарных сосудов, поправлялась в усадьбе Дунканов. Она говорила, что чувствует себя лучше, чем когда-либо в жизни. Бутси наслаждался новой диетой, бегал вверх и вниз по лестницам и терял в весе. Пикаксский центр искусств рассчитывал переехать в новые мастерские ко Дню благодарения: благодаря щедрости Фонда Клингеншоенов, недостроенный дом на Тривильен-роуд достался Центру. О легендарном проклятии старались не упоминать.
Селия Робинсон получила из Швейцарии открытку: Флорри поправлялась, а Тиш познакомилась с интересным инструктором по лыжам.
По пикаксскому испорченному телефону пронёсся слух, что мистера К. якобы видели в магазине мужской одежды „Скотти“, где с него снимали мерку на юбку. Что до ламбертаунского скандала, то тело Флойда Тривильена, погребённое под бетонной плитой, извлекли, и теперь в списке разыскиваемых значилась Нелла Хупер. Квиллеру казалось странным, что силовые ведомства, при всей их технической оснащенности и знании дела, не в состоянии найти эту красивую и эффектную женщину. Ведь один раз они её обнаружили и после допроса отпустили. Теперь же у них была видеозапись Прогулочного поезда, в которой Нелла появляется несколько раз, и тем не менее… По теории Арчи Райкера, стражи закона не очень-то и старались её найти, и он посвятил этому вопросу редакционную врезку, в которой доказывал, что всё, что происходит в четырехстах милях к северу откуда бы то ни было, не представляет для правящей элиты Центра особой важности.
И вдруг, совершенно случайно, Квиллер обнаружил новый ключ к разгадке. После прощального утреннего показа „Сна в летнюю ночь“ членов Театрального клуба пригласили в яблочный амбар отметить конец удачного сезона. Среди присутствующих были Фран Броуди, Ланспики, Джуниор Гудвинтер, Дерек Катлбринк, Элизабет Эплхардт и Дженифер Олсон, ставшая главной инженю театра. Ланспики спрашивали о здоровье Полли. Дерек демонстрировал избыток присущей ему энергии, взбираясь по чердачной лестнице прямо на третий балкон. Фран напомнила Квиллеру, что он обещал прочесть её сценарий и высказать своё мнение. Квиллер извинялся, что забыл об этом.
Дерек, захвативший с собой гитару, вызвался спеть новую народную песню под названием „Баллада о борове и пятаке“:
– Ози Пен на ССЛ пятаком служил —Машинистом, если всерьёз,И всю жизнь водил, не жалея сил,Старый боров, свой паровоз.
Но ему сказали, что он устал,Что белы у него усы,И ему закатили прощальный бал,Золотые вручив часы.
„Ты видал крушенья, огонь и пар,Ты прошёл через сто смертей!Ты теперь – везунчик, поскольку старИ на койке помрёшь своей“.
ХОР„Хочу сквозь угольную гарьЛететь без перемен!Хочу безумствовать, как встарь!“ —Взмолился Ози Пен.
Близ депо, тоскуя, старик бродилИ рассказывал всем подряд.Как быстрее всех по путям водилОн „девятку“ лет пятьдесят.
Как-то раз глядит – что за дивный вид!Засияли глаза на миг!У депо „девятка“ его стоит —Верный боров, тот паровик!
Да, он снова здесь, подновленный весьДля прогулки и пикника!Шатуны блестят, и угля не счесть —Полон тендер наверняка!
ХОР„Хочу безумствовать опять!“ —Воскликнул наш старик,И слёз никак не мог унятьОн в этот сладкий миг.
И тогда, старинных дружков собрав,Доживавших уже свой век,Он сказал: „Угоним, друзья, состав —И в последний пойдём пробег!
Вам придется спрыгнуть с паровика.Чуть покажется поворот.Ну а что до труса и слабака —Ози Пен таких не берёт!“
И он взял в бригаду троих дружков,В пассажиры взял пятьдесят.Сиганул в кабину и был таков —Ози Пену сам чёрт не брат!
ХОР„Хочу безумствовать опять!“ —Он часто повторял.„Нельзя возможности терять!“ —И он не потерял.
Под свисток, визжавший, как дикий кот.Скорость начали набирать —И уже предвидели наперёд.Что „девятке“ несдобровать.
Раскалённый, бешеный, как фугас.Пред обрывом взвыл паровоз,И, как только „Прыгайте!“ был приказ,Все попрыгали под откос.
Но, сжимая дроссель, сказал пятак:„Мы с „девяткой“ – навек одно!“Вместе с Ози боров нырнул во мракИ с шипеньем пошёл на дно.
ХОР„Безумствовать мне довелосьВ последний самый миг!Моё желание сбылось —Погиб не как старик!“[7]
Слушатели захлопали Дереку и захотели узнать, сам ли он написал слова. Дерек взглянул на Квиллера, тот кивнул.
