Пропавшая карта - Спенсер Куинн
– Нет, Артур! Стой!
Это вскрикнула Хармони. Но она опоздала. Любого хоть сколько-нибудь необычного явления – например, вид Элрода, вылезающего из-под дерева, – совершенно достаточно, чтобы привести Артура в движение. Это было так предсказуемо: Артур внезапно рванул в сторону, пролетел по маминому любимому ковру, когтями вырывая из него клочья шерсти, и затем, оторвавшись от пола всеми четырьмя лапами, прыгнул на Элрода. Из его пасти по-прежнему торчало полено. Дальше последовал ещё ряд подобных, столь характерных для Артура выходок – одна безумней другой, закономерным итогом которых стало падение ёлки на Элрода, Хармони, Бро и прекрасную хрустальную вазу, которую так ценила мама. А вот Артура она не задела: он стоял посреди хаоса и по-прежнему вилял хвостом, хоть и немного медленнее – будто у него появились сомнения. Я отметила про себя, что пучки шерсти из ковра теперь очень доступны, потом закрыла глаза и погрузилась в ту сладкую дремоту, которую прервала вся эта чехарда событий.
2
Артур
После переполоха в Большой Комнате, подробности которого почти не отразились у меня в сознании, а потом и вовсе из него улетучились, я очнулся на кухне. Это моё любимое помещение у нас дома, или в нашей гостинице, – не знаю, как правильнее сказать. Я никогда не понимал этого до конца, но, впрочем, и не особо беспокоился по этому поводу. И чего беспокоиться-то? Я остановился как вкопанный прямо посреди кухни, потому что меня внезапно пронзила невесть откуда взявшаяся странная и неприятная мысль. Возможно, вполне веская причина для беспокойства состоит в том, что всё может пойти не так, как хотелось бы. Блин-блин-блин! Понятия не имею, что значат эти слова, но так говорит Хармони.
Стоявшая у плиты Берта – это повариха, если вы ещё не в курсе, – обернулась ко мне. Берта большая, сильная, суровая и шумная немножко, пожалуй, даже пугающая, но ладить с ней очень важно. Почему? Я вспомнил не сразу, но уже в следующее мгновение меня осенило: Берта – повариха! Что может быть важнее, чем ладить с поварихой? Сейчас Берта как раз жарила сосиски. Сосиски! Это их запах привёл меня оттуда, где я был прежде, – может быть, и из Большой Комнаты.
– Эй ты, болван, – окликнула меня Берта. – Что это ты там задумал?
Я думал? Нет, ни о чём я не думал. Ну, разве что о сосиске. Мне отчаянно хотелось хотя бы одну штучку! Или несколько! Все сразу! Ну пожалуйста! Скорее! Я перевернулся на спину и прикинулся мёртвым – единственный трюк, который я сумел выучить.
– С чего это ты взял, что ты заслужил сосиску?
Я лежал на спине, подняв лапы в воздух, и изо всех сил думал. Чем я заслужил сосиску? Тем, что я их обожаю! Вот он – ответ на самый простой на свете вопрос!
– Ты вообще понимаешь, как по-идиотски выглядишь, вот так высунув из пасти свой длиннющий язык?
Ещё вопросы?! Разве я не ответил только что на предыдущий? Пожалуй, этот я проигнорирую – нечего приучаться отвечать на все дурацкие вопросы подряд.
– Ну ладно, – кивнула Берта. – Лови.
Она подцепила шкварчащую на сковороде сосиску огромной вилкой и кинула её в мою сторону. Я поймал её на лету – вы не поверите, как классно я умею ловить всякое, особенно сосиски, – и, закрутившись волчком, вылетел из комнаты, не забыв по пути проверить, достаточно ли по-волчьи выглядит при этом мой хвост. Да, вполне – строго вверх-вниз! В следующее мгновение я уже проглотил сосиску – может быть, чуть обжёгшись о горячую сторону, но привередничать не в моих правилах – и тут же помчался наверх, не имея перед собой никакой цели – просто потому, что был доволен жизнью.
«Наверх» – это туда, где у нас тут, в отеле «Блекберри хилл», останавливаются гости. Я хочу сказать – вверх по главной лестнице. Вверх по чёрной лестнице живём мы, хозяева: мама, Хармони, Бро и я. Я никого не забыл? Нет, думаю, всё.
Наверху было тихо и спокойно, что, может, и не хорошо. Раз тихо и спокойно – значит, у нас мало гостей. А мало гостей – значит, проблемы с деньгами, а из-за этого мама волнуется, и это плохо. Когда она волнуется, она останавливается и делает глубокий вдох. Последнее время она очень часто так поступает. А ещё смотрит на небо и говорит: «Артур, нам нужен снег. Думай о снеге». И я думал! Я думал о снеге-снеге-снеге изо всех сил, но с неба не упало ни единой снежинки: оно по-прежнему оставалось чистым и синим.
В общем, я в этот момент огорчился из-за мамы, но прекрасно себя чувствовал в остальном, и в таком настроении зашлёпал вдоль гостевых комнат. Все двери были закрыты, и ни из-под одной не доносился свежий человеческий запах: значит, гостей не было. Зато я учуял довольно свежий запах… как бы это назвать? Ещё одного члена семьи, которую я, кажется, не назвал, когда перечислял нас? Ну, пусть так. Я выкинул её из головы – и её острые когти, и крадущуюся походку, и полные злости странные золотые глаза – и направился в конец коридора. Дверь дальней комнаты была приоткрыта, и из неё доносился запах человеческого
