Валерий Гусев - Профессор без штанов

– Поехали, Дим, пока его кто-нибудь не купил.

– А мама? Возьмем ее с собой?

Алешка оглянулся на дверь родительской комнаты и прошептал:

– Дим, она очень долго одевается. А потом еще дольше глаза красит. А нам некогда.

В общем, мы незаметно слиняли.

Примчались в Ясенево. Прошкин был на месте, взволнованно и недовольно бродил по клетке и что-то сердито бормотал. И, кажется, немного похудел.

– Дим, – сказал Алешка, – нам светиться нельзя. Мне этот зубастый дядька очень не понравился.

– А чего делать?

– Ща! – Алешка повертелся среди посетителей и выбрал одинокого интеллигентного мужчину. Подошел к нему, дернул за рукав. И ошарашил вопросом: – Дядь, вы умный?

Тот не удивился, поскреб затылок:

– Как-то не задумывался.

– Ну, вот таким аппаратом вы умеете фотографировать?

– Таким? Таким и дурак сумеет. А что?

– А я не умею, – соврал Алешка, не побоявшись показаться тем самым дураком. – А мне очень надо – здесь мой любимый попугай. Щелкните его, пожалуйста, на память. Я вам буду признателен. Вы уж мне не откажите. В любезности.

Хотел бы я повидать человека, который отказал бы Алешке. В том числе и в любезности.

– Нет проблем, – сказал мужчина. – Где твой попугай?

Алешка показал ему попугая издалека и прятался за чужими спинами, пока одинокий интеллигент делал снимки.

– Держи! – сказал тот Алешке. – Вот фас, вот профиль. Очень фотогеничная птичка.

Алешка забрал фотоаппарат и придирчиво рассмотрел снимки.

– Еще вопросы? – спросил мужчина.

– Один вопрос: не знаете, какой марки этот попугай?

Дядька засмеялся.

– Нет, дружок. Я в птицах не разбираюсь. Не специалист. Разве что в жареных цыплятах.

– Ладно, – Алешка сунул снимки в карман. – Разберемся. Специалистов найдем.

Когда мы вернулись домой, мама как раз вышла из своей комнаты и сказала:

– Вот я и готова. Сейчас глаза накрашу и можно ехать в зоопарк.

– А… А его уже там нет, – выпалил Алешка.

– А где же он? – удивилась мама.

– Он… это… на гастроли уехал. В Северо-Южную Латинскую Америку.

– Жаль, – вздохнула мама. – А я так приоделась. Даже самой нравится.

Алешка сдержанно хмыкнул. И я тоже подумал: мама зверей посмотреть собиралась или себя показать?

– Ладно, – сказала она. – Тогда зайду на минутку к Наташе. Не зря же я прихорашивалась, надо людям показаться.

Тетя Наташа – наша соседка. Мама заходит к ней «на минутку» еще дольше, чем красит глаза.

Едва она ушла, Алешка засел за телефон, стал звонить в справочную. И настойчиво допытываться, чтобы ему сообщили номер «самого умного попугайного профессора».

Как ни странно, ему это удалось. Он получил телефон биологического института. «Там всякие профессора есть, – сказала ему девушка-оператор, – и попугайные, и обезьяньи».

Алешка тут же позвонил в этот институт. Ему и там уделили внимание. И сказали, что самый умный ученый – это профессор Медведев, зав. каким-то «млекопитающимся» отделом.

– Странно, – проворчал Алешка, положив трубку, – занимается попугаями, а у самого фамилия Медведев.

– По-твоему, – усмехнулся я, – он должен изучать медведей? А рыбами должен заниматься Рыбкин?

– Или Рыбаков, – засмеялся Алешка. – А обезьянами – Макакин!

– Или Мартышкин! – добавил я.

В тот же день, когда я расклеил объявления, вечером раздался телефонный звонок, и какой-то хулиганский голос радостно заорал:

– Это я! Твой любимый попугай! Гони бабки, хозяин, и я у твоего порога!

– Ты не мой попугай, – лениво ответил Алешка. – Мой попугай умница, а ты дурак! – и положил трубку.

Надо сказать, что таких звонков было немало. Сколько же, подумалось мне, глупых и недобрых людей на свете. Они будто радуются, если у кого-то случается беда.

Мы как раз говорили с Алешкой об этом, а папа, делая вид, что читает газету, прислушивался к нашему разговору. Потом он сложил газету и сказал:

– Да, ребята, к сожалению, есть еще такие бессердечные люди. У нас был похожий случай. Потерялся маленький мальчик, мы обратились к гражданам по радио и телевидению с просьбой помочь его отыскать. И что вы думаете? У родителей такое горе, они сходят с ума от волнения за своего ребенка, а какой-то негодяй все время звонит и насмехается: «А я вашего пацана видел. Он в ресторане водку пьет…»

– Если бы я его поймал, – мечтательно произнес Алешка, – то снял бы с него штаны и посадил голой… спиной в самый большой муравейник. И дал бы ему мобильник – пусть звонит! Спасателям!

Папа засмеялся и сказал:

– А мы его вычислили и поймали.

– И в муравейник? – обрадовался Алешка. – Голого?

– Ну… не в муравейник, конечно. Сначала – в камеру. А до этого мои ребята сгоряча накостыляли ему как следует. Только вы никому об этом не рассказывайте. Это незаконно.

– Ну и порядки у вас! – вспыхнул Алешка. – Всякие гадости устраивать – законно. А накостылять за это – незаконно!

– Что делать? – папа вздохнул. – Мне тоже это не нравится. Но закон есть закон.

– Только не для всех, – буркнул Алешка.

– Какие вы все умные, – отозвалась мама, не отрываясь от телевизора. – Мне иногда даже не верится.

Странный вывод, надо сказать. Не верится, что мы умные? Или не верится, что она в такой умной компании?

На следующее утро Алешка позвонил профессору Медведеву. Мой брат, несмотря на юный возраст, уже убедился, что незнакомым взрослым не надо доверять сразу, лучше для начала что-нибудь соврать, приятное для них. Поэтому он сказал:

– Мы юные ученые. Любим всяких птиц. Особенно медведей.

– Очень приятно, – отозвался профессор, – но я не медведь и не птица. Чем могу быть полезен?

– У меня фотография есть…

– Мамина? У меня тоже, – живо отозвался профессор.

– Попугая, – сказал Алешка. – Но вот только мы не знаем, какой он марки.

– Ты хочешь сказать – какой он породы. Или какого вида.

– Вид у него прекрасный. И в фас, и в профиль. И с хохолком.

– Откровенно говоря, – признался профессор, – я по попугаям не специалист. Но если с хохолком, то это, скорее всего, какаду. Черный или розовый. Нужно посмотреть.

– Ну и посмотрите! – И Алешка нахально договорился о встрече.

Профессор долго что-то мямлил, что у него очень мало времени, а интересы науки требуют очень много времени, а вот на досуге или, еще лучше, в отпуске…

Но он не знал, с кем имеет дело, и был вынужден согласиться.

– Я со своим руководителем приеду, – сказал Алешка и положил трубку. – Поехали, Дим.

– А руководитель? – бестолково спросил я.

Алешка усмехнулся:

– Руководитель – это ты. Будто у нас в школе звериный кружок. А ты им командуешь.

Я только вздохнул. И мы поехали в этот биологический институт, где великие ученые изучают мир «пресмыкающих и млекопитающихся», как выразился Алешка.

Этот институт когда-то был очень важным. Здесь готовили собак для первых полетов в космос. Но теперь он немного заглох, потому что космос нам не очень нужен, а очень нужен рынок…

В кабинете профессора Медведева было полно всяких чучел. Они были как живые. Белка сидела на ветке и глодала сухую пыльную шишку. Волк с зелеными пуговичными глазами скалил белые зубы в красных потрескавшихся деснах. Лисица делала вид, будто несет куда-то добытую птичку. А заяц сидел на задних лапках, поставив торчком свои длинные уши.

В углу, возле маленького столика, стоял на задних лапах громадный белый медведь. Тоже чучело. Он своей головой почти касался потолка. Красивый был медведь. Только почему-то черный кончик его носа был замазан белой краской – облупился, наверное.

У задних ног медведя стояла небольшая клетка с единственным живым существом. Как мы потом узнали, это была маленькая ушастая степная лисичка смешной породы фенёк. Ее так и звали – Фенечка. Она взволнованно металась по клетке и грустно тявкала.

Но больше, чем всяких чучел, в кабинете великого ученого было разных фотографий. Разных, но одинаковых. Это были белые медведи. То – поодиночке на плывущей льдине. То – семейной группой. А чаще всего – рядом с профессором. Как бы два верных друга. В обнимку. Чаще всего это был такой снимок – профессор с трубкой в зубах, а медведь – со здоровенной рыбиной. Правда, почему-то на всех медвежьих мордах их черные носы были тоже закрашены белой краской. А вот зачем – это мы узнали позже.

Среди всех этих чучел и фотографий мы не сразу разглядели второе живое существо – самого профессора за его письменным столом, заваленным бумагами и книгами с закладками.

Но профессор был настоящий, не чучело. У него была бородка клинышком и очки, которые он то сдвигал на нос и смотрел поверх них, то задирал на лоб и смотрел из-под них. И при этом важно покашливал. Вот только росточком не очень был велик. Чуть побольше Алешки, но чуть поменьше меня.

– А где ваш руководитель, коллеги? – спросил профессор. – Хотелось бы и с ним познакомиться.