Фиона Келли - Обратный отсчет
— Прима называет себя «Il Cuore d’Italia» — «Сердце Италии», — дальше тараторила Джеки Сондерс. — Скромность не из числа его достоинств. С недавнего времени Лючию Барбьери стали представлять в афишах как «La Voice d’Italia» — «Голос Италии». Нетрудно догадаться, кто за этим стоит! Ее появление на открытии концертов классической музыки будет по-настоящему большим выступлением за пределами собственной страны. Прима собирается взнести ее на Олимп.
— Вот что вам следует знать о Приме, — сказала Баксендейл, — он уверен, что на него готовят покушение. Сей синьор то и дело говорит, будто в итальянской секретной службе не верят этому, и что нынешнее правительство и пальцем не пошевелило, чтобы обеспечить его безопасность.
— Его слова имеют под собой основания? — осведомился кто-то из присутствующих.
— Прима утверждает, будто у него имеются доказательства, — ответила Сьюзан Баксендейл. — Однако он до сих пор не представил их. Как бы то ни было, вполне возможно, что некие лица в самой итальянской секретной службе точат на него зуб. Он непредсказуем в политике, и, по-моему, немало персон желало бы, чтобы он тихо исчез. Нам не следует пренебрегать его заявлениями лишь потому, что синьор Прима пользуется ими в предвыборных целях ради победы над правительством, — сжав пальцами края кафедры, она обвела всех взглядом. — Если ему суждено быть убитым, то только не в мое дежурство.
Это было общее мнение, никто не возразил.
— Хорошо, — проговорила женщина, — тогда все. — Тут она взглянула на стол, за которым сидели трое стажеров. — Мэдди, Дэнни, Алекс, задержитесь, пожалуйста, на пару слов. Остальные могут идти.
Через минуту в комнате никого уже не было.
— Дело Примы я поручаю вашей троице, — сказала Сьюзан Баксендейл. — Дэнни, Алекс, я хочу, чтобы вы стали его тенью, выходили как можно чаще на прямой контакт с ним. Мэдди… так, тебя я оставляю в конторе. Будешь согласовывать действия и держать меня в курсе.
— Разве я не приму непосредственного участия? — осведомилась девушка.
— Нет, не сейчас.
Мэдди была разочарована. Ей придется всю неделю проторчать как проклятой у монитора компьютера. Однако с руководством лучше не спорить.
— Роль нашего управления такова: мы должны продемонстрировать синьору Приме, что британская служба безопасности не дремлет, и неважно, будет ли синьор в восторге от нашего усердия или нет, — сказала им Сьюзан Баксендейл, — а также проследить, чтобы его пребывание у нас прошло гладко.
— А как насчет дюжины телохранителей? — поинтересовался Алекс Кокс.
— Не спускайте с них глаз, — промолвила Баксендейл. — Следите за каждым их шагом. Если кто-нибудь из них хоть раз оступится, я сразу получу разрешение министерства внутренних дел на их выдворение из страны. Да, кое-что еще вам следует знать. Прима связался с «Де Бирс» и ведет переговоры о взятии напрокат колье Каллас.
— Вот это да! — воскликнула Мэдди. — То бриллиантовое колье, что одевала оперная певица Мария Каллас? Оно же стоит неимоверную уйму денег, да?
— Около миллиона фунтов, — ответила Баксендейл. Дэнни тихо и протяжно присвистнул. — Прима хочет, чтобы на премьере оно было на Лючии Барбьери. Пока это секрет, но всякое может случиться, так что мне хотелось бы, чтобы в следующую пятницу вы были вдвойне осторожны. — Ее глаза впились в них. — Не очень-то увлекайтесь наблюдением за Примой. Я не желаю, чтобы колье стянули у вас из-под носа. Ясно?
— Ясно, — ответил Алекс.
— Прекрасно.
Собрав бумаги, женщина направилась к двери. Обернувшись и посмотрев на них, она добавила: — Я верю в вас и знаю, вы меня не подведете.
Дверь за ней резко захлопнулась, и троица переглянулась между собой.
— Ну что ж, — ухмыльнулся Дэнни, — похоже, нам опять досталось первосортное дельце.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Молодая черноволосая женщина лежит, словно мертвая.
Сбоку стоит молодой мужчина.
Входит другой мужчина. Безумный. Страшный.
Он смотрит на свою молодую супругу, свою прекрасную возлюбленную. Она мертва.
В гневе и отчаянии он достает кинжал и всаживает его в молодого мужчину. Тот, смертельно раненный, падает.
Помедлив секунду, лишь чтобы бросить прощальный взгляд на жену, убийца вонзает лезвие себе в грудь и тяжело оседает на пол.
У молодой женщины задрожали веки. Она не мертва. Она стряхивает со своих вежд навеянный дурманом сон и в ужасе взирает на распростертых у ее ног мертвецов. Затем выхватывает кинжал из руки возлюбленного и направляет его сверкающий клинок себе в грудь.
Она падает наземь.
На мгновение повисает тишина.
Начинается дождь. Неторопливо барабанят огромные тяжелые капли. Сцена темнеет.
Вместо нее появляется мощеная улица. У молодой девушки, лежащей под дождем, уже не темные волосы. Она по-прежнему красива, но теперь она блондинка. Когда полоса дождя накрывает две другие фигуры, то кажется, будто они исчезают. На их месте появляется женщина зрелых лет: жизнь покидает ее тело, рядом с израненным и седовласым мужчиной…
Выстрел.
Не удар кинжалом, а именно выстрелы. Их троих изрешетили пулями.
Издалека слышен чей-то гулкий голос.
«Мистер Стоун желает вам… покойной ночи».
Капли, падающие на затопленный тротуар, стучат все громче. Нет, это не дождь. Слишком громко. Ах да, это же одобрительные восклицания. Крики «Браво!», и льющий, словно из ведра, дождь здесь ни при чем — это аплодисменты.
Зал взрывается овациями.
Огни рампы медленно гаснут, и сцена погружается во тьму.
Мэдди поднимается и присоединяется к общим аплодисментам, глаза ее блестят, по щекам струятся слезы. Она хлопает, пока не начинает саднить ладони.
Огни на сцене загораются снова. Танцоры принимают заслуженные аплодисменты. Чуть в стороне от главного прожектора Мэдди видит свою подругу Лору — она была одной из цветочниц, что во втором акте танцевали вокруг Джульетты.
«Ромео и Джульетта» Прокофьева. Впервые за год Мэдди посетила балет. Тринадцать месяцев назад девушка была одной из учениц школы «Королевского балета». Месяц спустя ее вместе с родителями расстреляли прямо на улице и оставили умирать на тротуаре.
Бойню им устроили в отместку за то, что ее отец, полицейский, арестовал одного из главарей преступного мира Лондона. Мама ее погибла, отец остался на всю жизнь калекой, а Мэдди распрощалась тем вечером с мечтой стать профессиональной балериной: пуля, пройдя навылет, раздробила ей бедро.
Не Ромео и Джульетту видела девушка в конце последнего акта, а себя и любимых родителей, подлинную трагедию, разыгравшуюся на улицах Лондона.
Артистам вручили охапки цветов, те, раскланявшись и присев в реверансе, покинули сценичную площадку. Аплодисменты постепенно стихали. В зрительном зале зажегся свет.
Мэдди влилась в неспешно текущий к выходу людской поток.
Странно было вновь оказаться на ярко залитой солнечными лучами улице после помещения Альбертхолла с искусственным освещением.
Июльский вечер, воскресение. Через пять дней в Королевской ложе под кресло подложат бомбу.
Люди растекались по всему Кенсингтону: кто спешил на стоянку за машиной, кто шел к автобусной остановке, кто направлялся к Хайстрит, где находилась ближайшая станция метро.
На противоположной стороне забитой транспортом улицы вздымался в ясную небесную голубизну Альбертмемориал — украшение славной викторианской эпохи. За ним и по бокам тянулись ряды деревьев, лужайки и окаймляющие Кенсингтонский парк газоны, бушующие июльским цветом.
Мэдди хотела сначала подождать Лору, но теперь она никого не желала видеть. Спектакль обнажил ее чувства. Все вспомнилось, и ужасная картина того страшного вечера ожила перед ее глазами.
Закутавшись в пиджак и сунув руки в карманы, девушка отгородилась от мира. Свернув налево, к станции метро, она собиралась сесть на поезд и доехать до станции «Святой Джон», а оттуда до ее дома рукой подать.
И тут девушка увидела фургон с мороженым.
Под лучами горячего летнего солнца ярко горели его разноцветные краски. Ей вспомнилось прошлое лето, то блаженное время, когда пятнадцатилетняя Мэдди Купер, прогуливаясь под руку с подружками из балетной школы, ела быстро таявшее под палящими лучами мороженое.
Ноги сами собой понесли девушку к фургону, и она встала в очередь.
Над откидным бортом красными буквами на синем фоне было написано:
Самое Лучшее в Мире Мороженое — Только Для Вас!
«Только для меня!» — улыбнулась девушка.
Продавал мороженое молодой парень. У него было приятное лицо и непринужденная улыбка, коротко подстриженные каштановые волосы и выразительные карие глаза.
