Гробница первого императора - Гийом Прево
— И мой ботанический сад! — вздохнула Маммина, разглядывая содержимое корзин. — Эти дикари не пощадят ни таволгу, ни панацею Марко Поло, которую я с таким трудом раздобыла, — всё вытопчут!
Она потрясла в воздухе желтым клубнем, который напоминал сморщенную картофелину с руками, ногами и длинными волосами, как у хиппи. Женьшень... Сэмюел видел его дома, в те времена, когда мама еще была жива. Время от времени она готовила азиатские блюда.
— Это страшно дорогая вещь, ragazzo! Вот обидно было бы ее потерять! Я продаю такие корни даже папе, они улучшают кровообращение.
— Вы... вы врач? — догадался Сэм.
— Я травник, ragazzo, ты никогда не проходил мимо моей лавки в Борго?
— Я... Я не отсюда, — пробормотал он.
— А, так ты странник? — спросил Энцо. — Тогда понятно, почему ты в белом... Не самый удачный момент для паломничества ты выбрал, мой друг, наш святой город сейчас — ловушка для всех добрых христиан. И если все мы не сплотимся в борьбе против этих варваров...
— Энцо, тише! Если мальчик явился ради молитвы и поклонения святыням, не следует принуждать его браться за оружие! А ты, вместо того чтобы торопиться в объятья смерти, лучше бы пошел вместе со мной во дворец папы, оттуда можно перейти в замок Святого Ангела, там ты был бы в безопасности!
— Сбежать и бросить своих братьев, чтобы они без меня сражались с этими извергами? — покраснев от возмущения, воскликнул Энцо. — Что ты такое говоришь! И если я погибну, то не сомневайся, я встречу смерть с улыбкой на устах, потому что умираю, сражаясь за Господа Бога! Что может быть почетнее, чем отдать жизнь за Него?
С этими словами он обратил горящие глаза на Сэма.
Тот отвел взгляд, не зная, что ответить. Маммина пожала плечами и засунула женьшень в тряпичный мешочек вместе с другими растениями, которые предварительно внимательно изучала, поднося поближе к горящим свечам.
Когда она закончила, они спустились вниз, воспользовавшись люком в глубине комнаты, и оказались в той самой лавке лечебных трав, о которой говорила Маммина. Магазин выглядел потрясающе: на полу — большая мозаика с изображением дерева, под потолком — черные балки, с которых свисают букеты из листьев и цветов, на стенах — полки, заставленные баночками с названиями на латыни, на просторном прилавке — склянки с сушеными грибами, семенами, разноцветными лепестками и даже засохшими лягушками. Цветы наполняли лавку ароматами парфюмерного магазина, но из-за увядших растений в воздухе слегка тянуло помойкой. Пока Энцо запирал крышку люка на замок, Маммина суетливо заглядывала то в одну банку, то в другую, выбирая самые редкие и ценные из товаров.
— Сбор из донника и пассифлоры! — приговаривала она, бросая в сумку серый пакетик. — Из самой Венеции ко мне за ним приезжают! Лучшее средство против бессонницы и нервного возбуждения... Боюсь, скоро он тут многим понадобится!
— Мне пора идти, Маммина, — объявил Энцо, убрав лестницу, позволяющую выбраться обратно на чердак. — Иначе все решат, что я трус.
Он направился к двери, рядом с которой было приготовлено военное снаряжение. Нацепил поверх кожаной одежды кольчугу, убрал назад длинные волосы, чтобы надеть на голову металлический шлем, и вооружился ружьем с коротким стволом. Когда юноша был готов, Маммина молча прижала его к себе. Он мягко, но решительно высвободился из ее объятий и открыл дверь — и тут же в эту тихую комнату, островок покоя и безвременья, ворвался тревожный шум. На пороге Энцо обернулся и сказал Сэму:
— Под прилавком есть еще один шлем и копье. Если не хочешь потом мучиться угрызениями совести из-за того, что бросил папу и святую церковь...
Он захлопнул дверь, и в травяной лавке снова воцарилась обманчивая тишина.
— Вот беда-то, — зарыдала Маммина. — Он ведь только напускает на себя бравый вид, а на самом деле — всего лишь упрямый сорванец! Дитя! Остается надеяться лишь на то, что Господь вознаградит его за пыл и оставит в живых... Сколько всякого ужаса мне довелось повидать на своем веку, ты и представить себе не можешь!
Женщина зашла за прилавок, согнулась в три погибели и достала шлем и копье, о которых говорил Энцо. С металлическим лязгом тяжелое оружие обрушилось на столешницу.
— Впрочем, если хочешь проводить меня до дворца папы, тебе тоже не помешает вооружиться. С тех пор как Рим в осаде, на улицах небезопасно — в городе кишмя кишат нищие и грабители. Ну и раз уж мне приходится оставить лавку солдафонам Карла V, я бы хотела тоже унести с собой кое-какие сокровища...
Маммина выбрала ключ на связке, которая висела у нее на поясе, и открыла один из ящиков под прилавком. Оттуда она достала красивый кожаный кошель круглой формы и его тоже отправила к себе в сумку.
— Целый год успокоительных отваров и припарок, ragazzo! Деньги, заработанные потом старой женщины, уж поверь мне! И раз уж ты здесь... Может, послужишь охранником мне и моим накоплениям, а? Проводишь нас до дворца папы. Кстати, и тебе там тоже можно будет укрыться. Я договорюсь, чтобы тебя впустили, если хочешь...
— Дело в том...
Сэмюел сомневался: ведь ему нужно было как можно скорее достать «Трактат о тринадцати достоинствах магии».
— У меня с собой вот эта карта, — сказал он наконец, доставая из кармана план Рима. — Один мой друг отметил тут несколько мест, в которые я обязательно должен попасть. Главное — в библиотеку. Я понимаю, что положение в городе сейчас не самое подходящее для визитов, но у меня больше никогда не будет такой возможности.
Маммина положила рисунок перед собой и нахмурила брови.
— М-м... Знаю я такие картинки, бродячие торговцы их по всему городу предлагают. Что же до этих цифр...
Она прищурила глаза, чтобы лучше разобраться, что к чему.
— Номер один, — она указала на место, где был спрятан Камень, это сразу за стеной, рядом с больницей Святого Духа. Не знаю, что там может быть интересного, кроме сирот и больных... Два — это библиотека
