Андрей Трушкин - Погоня за Черной акулой
Игорь и Сашка, почувствовав себя вольготнее, раскинулись в самых фантастических позах и дрыхли без задних ног.
К Женьке сон не шел. То ли она пережарилась на солнце, то ли ее взбудоражили события последних часов, то ли мешал шум водопада, то ли икона в ногах.
Женька ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться то так, то эдак, и все время боялась задеть и ненароком испортить бесценное произведение искусства. Она то принималась считать баранов, прыгающих с идиотической настойчивостью через невысокую загородку, насчитала их, наверное, до миллиона и сбилась. Потом она принялась сквозь окошечко, забранное мелкой сеткой, смотреть на перемигивающиеся в высоте звезды. Однако звезды перемигивались на редкость однообразно и вяло, что по большому счету должно было привести к дреме и сну, но увы…
Женька со вздохом перевернулась па правый бок, вытянула одну ногу, потом другую, крутанулась на спину и затихла.
Да, да, решительно все было бесполезно как тут ни ложись, заснуть до утра не удастся.
Так, замерев, Женька пролежала не меньше получаса. Постепенно на ее глаза мягкой лапой стал давить большой пушистый зверь. Девочка улыбнулась этому зверю, губы ее шевельнулись, пробормотали что-то вроде "кыс-кыс— кыс", и она почти провалилась в сон, как вдруг почувствовала, что ее ногу кто-то ощупывает!
Онемевшая и испуганная, Женька тут же очнулась. Остатки сна испуганными мальками бросились прочь. Да-да — Женьке не почудилось — какая — то большая зверюга с той стороны палатки осторожно тыкалась во все предметы, разложенные по периметру их ненадежного домика. Соображая с секунду, что ей делать громко завизжать или попробовать посмотреть, что будет дальше, — Женька лежала ни живая ни мертвая. Вдруг она увидела, что вокруг палатки бродит вовсе не лесное животное. Да и кому бродить-то? Волков и медведей тут нет. Хотя… Хотя тот, кто пыхтел с той стороны палатки, явно был внушительных габаритов.
Ветер колыхнул кроны дубов, и теперь Женька не сомневалась, что с той стороны, на коленях, стоит человек. Лунный свет пробился сквозь листву деревьев и ясно обрисовал коротко стриженную голову с оттопыренными ушами. Женька хотела что-то произнести, но страх сковал ей горло, так что оттуда вместо истошного девчоночьего визга вырывалось лишь едва слышное бульканье, и хрипение. Наконец вежливые и осторожные пальцы незнакомца покинули Женькину ступню и стали ощупывать палатку дальше. Теперь незваный гость исследовал икону. Палец, продавливая полотно палатки, прошелся по ее боковине, соскользнул по прямому углу и исчез.
Женя приподнялась на локте. Уж не померещилось ли ей? Но нет — вдруг — одном месте оболочка палатки вспухла, и сквозь нее с едва различимым треском просунулось лезвие ножа! Легко разрезая тонкий материал, нож двинулся вправо и вниз.
— Стой! Стой, гад! — пробила Женька горло воплем и бросилась к иконе.
Но, на ее беду, от громкого крика вскочил на колени Игорь, и Женька вместо того, чтобы ухватить икону, попала кулаком брату прямо по макушке.
— Ты что? — застонал Игорь.
— Стой! Стой, гад! — Женьку будто зациклило на этом ругательстве. — Гад! Гад! Стой!
Девочка пыталась перелезть через брата и спасти их драгоценную находку. Но ловкая рука просунулась в образовавшуюся в палатке щель и выхватила икону.
От истошных криков вскочили и стали озираться Илья Андреевич и Пал Палыч. Но спросонья они не заметили ничего странного, поскольку на поляне было довольно темно. Треск ломающихся ветвей и топот ног выдали беглеца, и взрослые почуяли неладное.,
Женька в это время была уже на улице и нашаривала рукой кроссовки.
Сержант, смутно догадываясь, что произошло нечто экстраординарное, с испугом ощупывал кобуру. Убедившись, что она не опустела, Пал Палыч первым делом натянул сапоги и определил на макушку свою ставшую знаменитой в узких кругах фуражку.
Быстрее всех на ногах оказался Илья Андреевич, который сразу, шестым чувством, сообразил, почему в лагере поднялся такой переполох и что за медведь-шатун ломится через чащу. Прикрывая лицо рукой, уклоняясь от хлещущих ветвей, искусствовед помчался вслед за похитителем иконы.
Чуть позже в погоню, топая на весь лес своими сапогами, бросился сержант. За ним стремительными тенями понеслись Женька, Игорь и Сашка. Последний так торопился, что даже не успел найти свою обувь и поэтому мчался босиком — поминутно взвизгивая оттого, что наступал на острые сучки или врезался голой ногой в крапиву.
Преступник сообразил, что его выдает собственная неуклюжесть, и затаился. Вскоре остановилась и компания преследователей. Каждый напряженно вслушивался: не раздастся ли рядом хруст хвороста или шелест ветвей.
Послышался глухой шум падающего тела: кто-то, вероятно наткнувшись в темноте на яму, рухнул вниз.
Погоня возобновилась. Но у вора была достаточно большая фора — может быть, если бы преследование происходило на суше, то рано или поздно Илья Андреевич, Пал Палыч и ребята взяли бы похитителя в клещи. Но тот, решив, что путь для отступления близок, ломанулся к береговому откосу напрямик, скатился вниз по траве, мелькнул в зарослях ивняка, прошлепал по мелководью и затих.
— Катер! — догадался Сашка. — Там катер! Скорее — хватайте их, пока мотор не заве…
Увы, было поздно. Надсадно рявкнув во все свои лошадиные силы, два японских мотора вынесли черный катер на серебряную, словно покрытую льдинками и рыбьей чешуей, шероховатую поверхность реки.
— Быстрее к моторке! — скомандовал Пал Палыч, и плотной гурьбой взрослые и ребята помчались по склону вниз — к тому месту, где вечером оставили свои плавсредства.
Сержант первым делом склонился к мотору и, костеря его в хвост и в гриву, принялся над ним колдовать.
— Ну, если ты у меня не заведешься! — донеслось до ребят. — Да я ж на тебя рапорт! Да я ж тебя на пенсию! Да я ж тебя сам в реке похороню!
Несмотря на то, что столь страшные угрозы были обращены к предмету явно неодушевленному, тот, видимо, испугался.
— Тык-тык-тык-тык, — застучал мотор, пробуждаясь от спячки.
Рын… Ры-ын… Ры-ы-ы-ын — выжал газ сержант.
Содрогаясь всем телом, будто ее била крупная лихорадочная дрожь, лодка дергаными рывками стала продвигаться по реке.
— Вот ироды! — сплюнул за борт сержант. Специально против течения пошли.
Как ни спешил экипаж "Черной акулы", но далеко от милицейской моторки ему оторваться не удалось. Речным пиратам не хватало теоретических и практических знаний. Вместо того чтобы двигаться против течения по линии наименьшего сопротивления, вдоль берега, там, где образовывалось обратное течение, они, словно боясь, что с берега их притянут баграми, держались середины реки.
Милицейская же развалюха, слушаясь опытной руки, мелькала в тени вдоль правого берега. Таким образом, Пал Палычу удавалось не только не отставать от похитителей, но и постепенно, сантиметр за сантиметром, догонять их.
— И на что надеются, дураки? — ругался сержант. — Все равно ведь не уйти им ни по воде, ни по суше.
"И ни по воздуху", — чуть не съязвила Женька, которая слабо верила в могущество речной милиции, но, сообразив, что так вести себя со взрослыми, тем более со взрослыми "при исполнении", нельзя, промолчала.
Нет, не была бы банда "Черной акулы" так знаменита, если бы ее составляли одни дебилы и олухи. Родька, он же Черный, поминутно оборачивающийся назад, сообразил, почему дряхлая моторка постепенно нагоняет его навороченный катер.
Ухмыльнувшись, он повернул штурвал налево и пошел вдоль левого берега. Теперь уверенность Пал Палыча как ветром сдуло, Расстояние между участниками погони, хотя и по сантиметрам, не уменьшалось, а увеличивалось.
— Уйдут! Уйдут ведь, — нервно барабанил сержант пальцами по крышке мотора.
— А, черт! — ругнулся он, обжегшись о его раскаленный корпус.
— Вчера, когда мы здесь проплывали, напряженно вглядывался в темноту Илья Андреевич, — я видел старицу.
Его географические наблюдения стража порядка волновали мало. Но когда Илья Андреевич добавил: "Интересно, куда она выходит?" сержант вынул из воды руку, которую он остужал за бортом, смочил потный лоб и крякнул:
— Думаете наперерез успеть?
— Почему нет? — потрогал свою щетину
Илья Андреевич. — Главное — знать бы, как далеко старица уходит…
Постепенно до ребят начал доходить смысл разговора, который вели взрослые. В этом месте Ока делала довольно крутой поворот. Тут же, почти перпендикулярно к руслу, сушу разрезала старица. Если удастся зайти в нее достаточно далеко, то, сэкономив путь, можно будет оказаться не на хвосте, а перед носом у "Черной акулы". /
— Придется рискнуть, — решил сержант, и его лодка, заложив крутой вираж, изящно обогнула бакен и понеслась к противоположному берегу.
