Валерий Гусев - Наследник собаки Баскервилей
– Здорово? – услышал я его довольный голос. – Зря, что ли, я Химчистку выспрашивал? Теперь понял разницу между канализацией и химизацией? – И он побежал мыть руки.
Я понял разницу. Я все понял! И кроме того – убедился, что когда-нибудь на меня будут исподтишка показывать пальцами и с восторгом шептать за спиной: "Смотрите, это старший брат великого Алекса Оболенского!"
–Надо спешить! – лихорадочно заговорил Лисовский. – На меня кто-то наезжает.
–Круто? – спросил Пеньков. Как показалось Лисовскому, с надеждой.
–Круче не бывает. Вмашину бомбу подсунули. По телефону угрожают. Какой-то дурацкий торт прислали. Ментам стукнули —что я гранату в офис кинул…
–Зачем? – испугался Кислый.
–Да не кидал! Подстроили! Надо спешить, ребята!
Пеньков и Кислый одновременно задумались и одновременно хлопнули себя по лбу:
–А ведь и меня щупают!
–Какие-то пацаны про дырку в полу вякнули. Какой-то братан сейф старый торговал…
–А меня кто-то в ракушке запер. Исапоги… Ну вроде как они из дома в подвал ушли. Самоходом.
–Завтра работаем! – однозначно решил Лисовский.
Глава XVII
Собака Баскервилей
День во всех отношениях выдался удачный.
Папа очень рано уехал на работу и предупредил всех, что вернется очень поздно.
Понятно – у него оперативное мероприятие.
У мамы тоже. Сразу после завтрака она отправилась к своей школьной подруге помогать ей примерять новую шляпку.
– Когда я вернусь, – сказала она, – чтоб все спали. Дима, не забудь…
– Не забуду, – буркнул я. – Федору напомню.
– А давай, – сказал Алешка, когда родители ушли, – Федора с собой возьмем. Пусть полюбуется на своих обидчиков в жалком положении. Ему будет приятно.
Двусмысленная какая-то фраза у него получилась. Федор, в жалком положении, будет любоваться своими врагами! Как бы нам самим не оказаться в жалком положении.
– Нет, – твердо сказал я. – Дело опасное. Нельзя мальцом рисковать.
– Дим, – заныл Алешка, – а зато сколько ему удовольствия. По канализации походит, крыс посмотрит. А когда мы их заловим…
– Зачем? – испугался я. – Нам только крыс не хватало.
– Жуликов, Дим! Когда мы их заловим, дядя Федор встанет перед ними вот так, – и Алешка принял гордо-возмущенную мамину позу "руки в боки", – и скажет злорадно: "Ну что?"
Заманчиво, конечно. Но я не согласился.
– Знаешь, Лех, лучше ты им скажешь: "Ну что?" Годится?
– Логично, – согласился Алешка. – Такси я на семь часов заказал. Время у нас есть. Пошли в школу. Может, что-нибудь на «трешки» успеем исправить.
По дороге в школу я попытался выяснить у Алешки, почему он назначил нашу акцию по задержанию грабителей ювелирного магазина «Топаз» на сегодня на двадцать один час ноль-ноль минут московского времени.
– Потому что, – лаконично отвечал он, не вдаваясь в подробности.
Но потом, когда я ему уж очень надоел своей настойчивостью, он сердито объяснил:
– Ты, Дим, не умеешь мыслить логически. Если человек берет билет на поезд на завтра, то когда он поедет?
– Завтра, – тупо ответил я.
– Все ясно?
– Не все, – признался я. – Откуда ты знаешь про билеты?
– Холмс подсказал. У меня тоже своя агентура есть.
Час от часу не легче!
– Выкладывай! Или я папе все расскажу.
– А чего выкладывать-то? Когда Лисовского выпустили, я ему нашего таксиста подсунул. Он его на вокзал отвез и подслушал – на когда тот билеты купил. Ну теперь-то понял?
– А почему – в девять часов?
– А когда, по-твоему? – изумился Алешка. – Ведь магазин в восемь закрывается.
Тут мы расстались – разошлись по своим классам. И я весь первый урок вместо того, чтобы "чего-нибудь на «трешки» исправить", пытался разобраться с Алешкиной логикой.
Долго я блуждал в лабиринтах дедукции, а перед самым звонком к своим «трешкам» по физике еще одну «двушку» схлопотал. И замечание за невнимательность на уроках. Но все-таки разобрался.
Если Лисовский взял билеты на поезд, значит, он собирается удрать. Это ясно и логично. А перед бегством, конечно, постарается ограбить магазин через дырку в полу. Или в потолке. И если он собирается удрать завтра, то грабить будет сегодня. Это логично.
Рассуждаю дальше. Грабить магазин, когда в нем полно покупателей и продавцов, никакой дурак не станет. Нужно подождать его закрытия. Магазин закрывается в восемь. Но еще какое-то время в нем будет находиться обслуживающий персонал. Ну, они там будут деньги считать, драгоценности укладывать, двери запирать, сигнализацию включать. Значит, часов в девять вечера все затихнет и успокоится – можно доделать дыру в потолке (или в полу) и пробраться в магазин.
В сейфы они, конечно, не полезут. Это не так просто и не так быстро. Похватают с витрин и со стендов что под руку подвернется – и помчатся на вокзал.
Выходит, Лешка все правильно просчитал. Логически выстроил. Он-то просчитал, да нам бы не просчитаться…
На переменке меня ухватил за руку директор.
– Докладывай.
– Что?
– Как с микрофоном? Фонит?
– Никак нет.
– Чтоб завтра в двенадцать ноль-ноль был на месте.
– Кто? Я? Буду!
– Да не ты. Микрофон. В комплекте с динамиками. – Он выпустил мою руку. – Свободен. Шагом марш в класс.
Я послушно отправился строевым шагом в класс. Только не в свой, а в Алешкин.
– Завтра микрофон надо вернуть.
– Успеем, – успокоил меня Алешка.
– Ты только не забудь его починить. Чтоб не выл.
– Не забуду.
Неумолимо приближался вечер. Операция под кодовым названием "Собака Баскервилей" стала неизбежной.
Без пятнадцати семь мы проинструктировали дядю Федора и покинули свой родной, уютный и безопасный кров.
У подъезда нас уже ждали Ленка и Норд.
– Как он? – Алешка кивнул на Норда.
– В порядке, – уверенно ответила Ленка. – Готов к выполнению задания.
– Не возражал?
– Нет, ему даже понравилось.
Вскоре подъехала машина, и мы все забрались в нее.
– Чем это от него пахнет? – Таксист повернулся к нам.
– Смертельной опасностью, – буркнул Алешка. – Кто-то сегодня штанишки намочит.
"Надеюсь, не я", – подумалось мне. Поджилки у меня немного вибрировали. А Лешка и Ленка, не говоря уже о Норде, были абсолютно спокойны. Ну что с них взять? Дети. Они не могут в полной мере оценить опасность. И предвидеть неожиданные последствия.
Алешка уже, видимо, проинструктировал водителя. Тот подъехал сначала к магазину «Топаз» и остановился чуть в сторонке, напротив. Мы начали вести наружное наблюдение.
Все было спокойно, все шло своим обычным чередом. Вот прозвенел в торговом зале звонок, и старший продавец Ваня начал вежливо выпроваживать задержавшихся покупателей. Вот стали гаснуть внутри магазина огни. Вот начали выходить продавцы и рассаживаться по своим машинам. Рабочий день окончен. Сейчас они поедут отдыхать в кругу семьи у голубых экранов телевизоров. Недолго, правда, им отдыхать…
Водителю, видимо, наскучило сидеть просто так, и он включил радио. Негромко так, легкую музыку.
И вдруг в эту музыку вклинился чей-то посторонний голос, с шипением и потрескиванием:
– Ольха, я Береза-два. Напротив объекта обнаружил машину марки «Жигули», номер не вижу, из которой явно ведется наблюдение.
– Вас понял, Береза-два, – ответил ему другой голос, тоже хриплый и потрескивающий. – Блокировать машину, произвести проверку. Соблюдать осторожность.
– Еще чего! – буркнул таксист, быстро выключив радио. – Блокировать… – И он, резко взяв с места, умчался вместе с нами в темноту глухого переулка, попутно объяснив нам: – Видать, случайно попали на волну патрульной рации.
Невольное подозрение опять шевельнулось в моей душе. Знает, как Оболенского-младшего зовут, на милицейскую волну случайно попал… Что-то здесь есть…
Какими-то дворами, узкими проездами мы добрались до места проведения операции. Остановились неподалеку. Водитель заглушил двигатель и выключил свет.
Вокруг было тихо и темно. Только шумно, как старый паровоз, дышал Норд да в некоторых домах, в отдалении, тускло светились окна.
Я вышел на разведку. Пошел вдоль улицы, будто примерный мальчик, прогуливающийся перед сном.
Была глухая поздняя осень. Все замерло.
В доме Зайцевых не спали. Там тоже светилось окошко и нервно мелькала за ним худая сутулая тень. Но иномарки Лисовского поблизости не наблюдалось. Значит, мы не опоздали.
Я уже был готов вернуться в машину и доложить начальнику обстановку, как вдруг услышал приглушенные голоса. Они доносились слабо, будто из-под земли.
Я осторожно завернул за угол. Так и есть: неугомонные рабочие при слабом свете переносной лампочки продолжали трудиться в яме.
Подошел поближе. Заглянул вниз. И машинально спросил:
– Все вкалываете? А где Витек?
