Задача со всеми неизвестными - Ксеня Роу
Мы с бабушкой переглянулись и облегченно вздохнули, несмотря на слова о проклятии и убийстве соседа. Гаврюша была… Вот бабушка называла ее «впечатлительной натурой». Сама Гаврюша говорила, что она «вечно молода и вся в творчестве». А старший брат моей лучшей подруги Насти как-то сказал, что «у Натальи Гавриловны подтекает чердак».
В принципе, все были по-своему правы. Гаврюша много лет работала в отделе кадров областного драматического театра, считала себя человеком искусства и это, видимо, накладывало отпечаток на ее восприятие реальности. Однажды она убеждала бабушку, что видела мое похищение: затолкали меня в машину, я рыдала, и лицо мое было разбито в кровь. До бабушкиного инфаркта дело не дошло – она же знала, что Настина мама везет меня к стоматологу. И я не рыдала, и крови не было, и в машину я залезла сама, но воображение Гаврюши дорисовало нужные детали.
Так что «убили соседа» и «проклятый дом» – ничто. Тем более, Гаврюша даже в полуобмороке отметила, что поят ее дрянью. Все в порядке, точно.
– Наташа, что случилось? – спросила бабушка.
– Ах, Таточка! – всплеснула руками Гаврюша. – Так в двух словах и не объяснить…
Гаврюшин монолог занял минут двадцать и, если убрать из него красочные метафоры, бесконечные отступления и восклицания, то дело обстояло так. Недавно у Гаврюши появился новый сосед. Личность на редкость неприятная: вот элегантная интересная дама (Гаврюша, естественно) просит его передвинуть диван, а он отвечает, что у него позвоночная грыжа и ему нельзя поднимать тяжести. Возмутительное хамство!
Но Гаврюша была человеком не злопамятным и глубоко порядочным, поэтому забеспокоилась, когда перестала видеть соседа по утрам – обычно они сталкивались на лестнице примерно в половине девятого. Уже несколько дней они не встречались, поэтому Гаврюша заподозрила неладное.
– Человек мог заболеть или уехать отдыхать, – пожала плечами бабушка.
– Таточка, я ведь тоже так думала! – закивала Гаврюша. – Но… Кровь, там все в крови… Кровавый дом! – И она коротко рассмеялась.
– Где кровь? – уточнила бабушка.
– В моей квартире.
– При чем тут твоя квартира, если убили якобы соседа?
– А вот! – почти торжествующе вскрикнула Гаврюша. – Как же я теперь буду жить? В собственном доме мне не будет покоя! Ты понимаешь?
– Не понимаю. – Бабушка решительно потянулась за своим потрясающим джинсовым пиджаком, который, кстати, сама сшила. – Пойдем, Наташа.
– Не пойду, не вернусь, ни за что, – завывала Гаврюша.
– Наташа, – бабушка присела на корточки и заглянула ей в глаза. – Либо мы идем вместе и разбираемся, что произошло, либо ты идешь одна и можешь продолжать истерить в свое удовольствие.
Гаврюша обиженно захлопала влажными ресницами, медленно поднялась и со вздохом взялась за дверную ручку.
Я засунула ноги в кроссовки и сказала:
– Я с вами.
Бабушка цокнула языком, но возражать не стала.
Глава 2. #Лев #Есенин #взрыв
Вообще-то мы с бабушкой были уверены, что исчезнувший сосед никуда не исчез, а кровь Гаврюша сама придумала. Мало ли, кто-то пролил в подъезде томатный сок или разбил арбуз, а богатое воображение «человека искусства» превратило это в кровавую драму.
Но красное пятно мы увидели собственными глазами, и не в подъезде, а на потолке в гостиной Гаврюши. И в квартире соседа стояла мертвая тишина, хотя мы с бабушкой по очереди трезвонили раз двадцать.
– Как дальше существовать? Как засыпать по ночам, когда только что видела этого безобидного, в сущности, юношу, а теперь где-то там, наверху, лежит его хладный труп… – бубнила Гаврюша, пока бабушка вызывала участкового.
Бабушка отмахивалась и пыталась объяснить стражам правопорядка, что их присутствие совершенно необходимо. Стражи, видимо, придерживались другого мнения, так что бабушке пришлось хорошенько рявкнуть:
– Или вы приезжаете на вызов, или я приезжаю в прокуратуру с заявлением на… Как ваша фамилия, напомните?
Ситуация была напряженной, но я не удержалась от смеха. Забавно, что бабушка говорила одинаково жестко и с ленивыми полицейскими, и со страдающей Гаврюшей. Как-то раз бабушка сказала: «Леся, жизнь не любит мямлей – не ной, а решай вопрос». В такие моменты я ее даже побаивалась: не бабушка, а маршал Жуков.
Но надо признать, что ее непоколебимая твердость работает почти без осечек. И Гаврюшу удалось вытащить на место происшествия, и участковый явился минут через семь.
Открывать дверь снова побежала я, потому что бабушка уговаривала Гаврюшу привести себя в порядок – хотя бы сменить халат на домашний цветастый балахон. На Гаврюшу подействовали только слова: «В конце концов, тебе придется общаться с мужчиной». Тут она, конечно, подорвалась.
Я повозилась с незнакомыми заедающими замками – Гаврюша не обращала внимания на такие мелочи, как бытовые неудобства – и распахнула дверь.
– Участковый уполномоченный лейтенант полиции Есенин!
Фразу выпалили скороговоркой, она как будто прилетела мне в лицо упругим мячиком. От неожиданности я тоже решила представиться:
– Ученица девятого класса средней общеобразовательной школы Полякова!
Лейтенант полиции Есенин – невысокий, крепкий, короткостриженый – вдруг широко и весело улыбнулся, словно был страшно рад меня видеть, и сказал:
– Ну привет, гражданка Полякова. Что случилось-то?
* * *
– Татьяна Игоревна, повторяю: у меня нет оснований вскрывать квартиру номер восемь.
Есенин обращался именно к бабушке, хотя речь шла о Гаврюшином соседе. По-моему, Есенин просто понял, что беседа с Гаврюшей смысла не имеет. Кроме того, она пару раз поджимала губы со словами: «Что может юный мальчик в таких обстоятельствах?», и это лейтенанту не понравилось. Еще меньше ему понравилось, что Гаврюша упорно называла его Сергеем Александровичем, а он был совсем наоборот – Александром Сергеевичем.
– Тогда почему же вы Есенин, а не Пушкин? – Гаврюша так изумилась, будто лейтенант Есенин сам себя так назвал еще в младенчестве и ради прикола смешал имена великих поэтов.
Сначала разговор проходил в квартире Гаврюши, потом мы перебрались на этаж выше – Есенин позвонил и в восьмую квартиру, и в соседнюю седьмую, но и там никто не открыл.
– Этих тоже хотите ломать? – Есенин кивнул на обитую темно-синей кожей дверь с металлической семеркой.
– Зачем? – уставилась на него Гаврюша. Кстати, она не только переоделась по бабушкиному совету, но и умудрилась подвести глаза.
– А они ж тоже не открывают, – громким шепотом произнес Есенин. – Может, и их убили?
– Товарищ лейтенант, воздержитесь от ехидства, – резко сказала бабушка. – Если не из уважения к возрасту, то хотя бы в силу того, что двум взволнованным женщинам не на кого рассчитывать, кроме представителя правоохранительных органов.
– Трем женщинам, – напомнила я о своем присутствии.
Бабушка спрятала улыбку:
– Тем более.
– Татьяна Игоревна, ну давайте вместе порассчитываем, – вздохнул Есенин. – Вы слышали
