Ульяна Орлова - Дорога домой
За этой бесхитростной игрой из другого мира можно смотреть часами. Когда смотришь, как играют мальчишки - невольно и сам ощущаешь себя ребёнком. И бывает, удивляешься мудрости человеческих отношений, от которых так далеко почему-то отошли взрослые… А иногда тебя потрясает детская жестокость, неосознающая саму себя, как нечто ужасное, а потому - очень печальное и опасное в своих крайностях производное человеческого равнодушия, гнева и безысходности. В счастливом обществе её нет. Есть детские драки и споры, не имеющие ничего общего с этой жестокостью…
Несколько мальчишек, что-то громко обсуждая, выделились из шумной кучи и остановились неподалеку от Валеры, прислонившегося к высокому тополю. Видимо игра очень увлекла их, потому что они не заметили его, продолжая что-то кричать. Через несколько минут один из ребят обернулся и замолчал, увидев любопытного прохожего. Валерий решил подойти первым.
- Привет! – улыбнулся он мальчишкам.
Те подозрительно уставились на него. Один из них, лет восьми, в коричневой толстовке и джинсах, с усыпанным лицом веснушками и независимыми, немного дерзкими зелёными глазами, спросил:
- А вы кого ждёте?
Валерий решил сразу взять быка за рога:
- Я из поискового отряда. Из вашего интерната пропал мальчик, Антон Ветерков. Ты его знал?
- Тошку-то? А кто ж его не знал-то, - отозвался парень постарше, поправив очки на переносице.
- Может быть, он говорил вам что-нибудь о побеге? Куда собирался бежать?
Ребята покачали головой.
- А говорите, что знали…
Парнишка в очках возразил:
- Он очень скучал по родителям. Но родители в командировке… Про побег он ничего не говорил… Может просто погорячился после разговора с завучем…
- Ещё бы… После такого… - вздохнул зеленоглазый мальчишка.
- А что там было «такого»? – спросил Валерий.
- Ну чего, чего – ругали его. За то, что подрался…
- Фотоаппарат там какой-то, деньги ещё у него взяли, он ведь не просто так!
- Да что ты говоришь, ругали, - оборвал их худой смуглый мальчик в спортивном костюме. - Травлю устроили просто.
- Да какую травлю-то… Просто всех ребят собрали, чтобы разобраться, а те стали над ним прикалываться, он и сбежал.
- Кто прикалываться? Какую травлю? – пытался разобраться Валера.
- Те дружки его давно доставали. Странно, что завуч и директор были на их стороне и тоже стали наезжать на Антона, будто бы он тут нарушитель порядков…
- Тошка? Да какой он нарушитель, - возмутился младший парнишка, - просто он домашний какой-то. Мамин сын…
- А Кривецкий всех достал уже. Только вот начальству он почему-то нравится… - вздохнул смуглый мальчик.
- Ну, а кто из вас, может быть, поближе его знал? Дружил с ним?
- С кем, с Кривецким?
- Да нет, с Антоном!
Ребята помолчали, наконец, кто-то из них крикнул, и все поддержали:
- Ой, Шурку сюда надо! Они с ним вместе всё ходили. Болтали о чем-то, самолетики строили, ещё Шурка за него заступался.
- Слушай, сгоняй ты за ним! Он у себя в комнате сидит, в моём телефоне играет.
- Ну так ты и иди!
- Да мне в ломы идти…
Валера встретился глазами с восьмилетним мальчиком. Глаза его уже были сочувствующие, сквозь дерзкие огоньки горело желание помочь…
- Как тебя зовут?
- Женя.
- Женя, сходи пожалуйста, позови Шурку. Может, он что-нибудь подскажет…
Женя кивнул и убежал.
С полминуты мальчишки стояли молча, потом, видя, что Валера их не спрашивает, снова ушли на площадку, затевая какую-то понятную только им весёлую игру.
«Что за Шурка? Может ли он что-то рассказать? Если ребята говорят, что друг – может хоть он объяснит про последнюю стычку Антона, да и вообще, что это за человек такой, кто его родители, и почему он оказался в интернате…» Интуитивно Валера чувствовал, что от него он узнает больше, чем от занятого и усталого директора…
Двое ребят вышли из серого здания, спустились по ступенькам. Издали Валерий узнал Женьку и мальчика постарше его. Тот неохотно шёл, что-то говорил, покачивая стриженной ежиком головой на тоненькой шее. Какое-то неясное волнение отозвалось в милиционере, когда он увидел этого парня и чем ближе подходил тот, тем сильнее нарастало волнение. «Что такое?» - думал Валерий. Что-то до боли знакомое было в этой походке, в этом вот упрямом покачивании головой, в этих оттопыренных ушах…
Зазвонил мобильник в кармане. Валерий с досадой достал его и нажал кнопку сброса, потом лишь увидел, что звонила жена. «Ладно, потом позвоню», - подумал он и услышал тоненький голос Женьки:
- Вот он, Шурка.
Мальчик поднял свои глаза на милиционера. Валерий молчал – он не смог говорить. А Шурка всё смотрел, смотрел на него, не отводя взгляда. Острый подбородок, печальные зелёные глаза, в которых теперь нарастала догадка, недоверие, радость, недоверие…
- Сын… - тихо произнес Валерий. Опустился на корточки, прижал к себе худые плечи. Он всё еще не верил, в то, что это правда, - Сашенька, сынок!
И услышал этот звенящий, такой родной, такой далёкий голос, который он не надеялся услышать больше:
- Папа! Это ты, папа? Папа, ты нашёл меня!
Глава 12
Вспышка
Так случилось, что отыскивая чужого интернатского парнишку, Валерий нашёл своего сына, Александра.
… Шурка невыносимо устал от глупых насмешек, косых взглядов девочек, придирок воспитателей, устал от одиночества. В интернате, куда он попал после больницы, он не знал никого. Да и себя-то он толком не знал – не помнил. И родителей… Нет, отца помнил немножко, его голос. Густой сильный бас, тёплый и родной, иногда ему снился… А где они и что с ними – нет. В памяти осталась лишь жёлтая вспышка, после которой - темнота. А дальше – интернат. Каждый день он пытался найти в себе какую-то зацепку. Каждый день он, как, и многие здесь, ждал своих родителей и верил в чудо.
Ради чего он здесь? Почему? Что, что такое произошло с ним? Найдет ли он когда-нибудь ответы на эти вопросы? В толпе он был один. Пока не познакомился с Тошкой. А тот сказал:
- А ты просто живи. И все дела!
И Шурка стал жить. Тошка за уши вытащил его из тоски. И он стал придумывать самолеты. Стал рисовать, ещё больше. И делиться своими тайнами с другом. И оказалось, что жизнь – она ведь не серая, а красочная…
С Антоном он вспомнил мамины глаза: такие добрые зелёные, с коричневыми крапинками. Почему-то он верил, что родители у него живы, хотя здесь ему сказали, что нет. И ещё он пытался вспомнить, почему же он так боится машин, казалось, что разгадка где-то рядом, что стоит немножко прислушаться к своей памяти - и вот она…
И тут Тошка исчез. Сбежал. И тоска навалилась вновь. Потому что…
Потому что никого у него не было в этом мире. И вспоминать стало неважно. Шурка продолжал ходить в школу, кушать, что-то отвечать ребятам – но зачем? Кому он нужен здесь?
Иногда он был нужен ребятишкам помладше – те просили его, чтобы он им что-нибудь нарисовал смешное. И он рисовал, правда, не очень-то радостными получались картинки и карикатуры. Ребята его любили – он не обижал младших, не смеялся над ними, иногда заступался за них…
Дни тянулись, как жевательная резинка. Шурка иногда брал у Артура - смуглого парня из старшей группы, его мобильник – поиграть. Гулять он не выходил, зачем? Тошки ведь все равно там нет… От ребят он слышал, что его не нашли…
На Кривецкого он перестал обращать внимание. Пару раз сильно подрался с ним – за Антона. Больше его компания к Шурке не приставала. «Чокнутый» - доносилось до него из-за угла…
Один из таких вот весенних дней выдался особенно солнечным и тёплым. Солнце согревало, успокаивало, делилось капелькой надежды… Какой?
Вернувшись из школы, Шурка сел рисовать. Ни для кого, для себя, почему-то именно сегодня для него было важно достать и выложить на бумагу все накопившееся чувства и обрывки воспоминаний. Он достал из шкафа пастель, маленький альбомчик и надолго забыл обо всём, что было вокруг него, погрузившись в тот неизведанный мир, который философы называют миром человеческого Я…
Он почти нашёл ответ, какая-то поездка вспомнилась ему, и это воспоминание почему-то казалось для него особенно важным. Как вдруг в комнату вошёл Женька – приставучее и неугомонное создание, и Шурка понял, что рисовать дальше смысла нет. Потому что сейчас начнется….
- Шура! Тебя ищут и хотят с тобой пообщаться!
Он растерянно заморгал. От удивления забыв закрыть альбом.
- Кто?
- Не знаю, дядька какой-то. Сказал что из поисковой группы. Что-то хотел спросить про Ветеркова… Ой, а что там такое красивое, - конечно он уже успел заглянуть в его альбом.
- А-а… - потерянно произнес Шурик, снова чувствуя привычное опустение внутри себя, - ой, да не смотри ты! Убери свои глаза с моего альбома!
И встал.
– Ну, пойдем…
Женька уже был в дверях:
- Пойдем скорее.
Зачем скорее? Шурка нехотя пошёл за малышом.
- Шурик, а ты войну рисовал? – спросил тот.
