Валерий Гусев - Операция «Бременские музыканты»
Свечерело. Кончился день. Настроение было приятное. А впереди нас ждало еще одно удовольствие.
Родители не спали. Папа что-то писал, мама что-то читала. И оба делали вид, что безумно нас дожидаются.
– Это кто же к нам пришел? – Папа закрыл блокнот и прищурился на нас, делая вид, что не узнает. – Что за молодые люди? Где-то я их когда-то видел, не припомню никак.
– Потому что очень давно, – сказала мама, захлопывая книгу. – Ты уже забыл, как выглядят собственные дети.
– Это мои дети? – ахнул папа. – Как они быстро растут!
– Только умнеют медленно, – подхватила мама. – Пейте чай – и спать. Как твой зуб, Дима? А почему ты в одном носке, Алексей?
– В кармане забыл, – буркнул Алешка, вытаскивая носок. – А чего его надевать, все равно сейчас раздеваться.
– Логично, – согласился папа. – А я сегодня лягу одетым. Утром ведь все равно одеваться надо.
Хитрит папочка, опять куда-то ночью собрался. И я знаю – куда. Черную тетрадь искать.
Сейчас мы ему отомстим за его шуточки. И я достал тетрадь из-за пазухи.
– Ой, папочка, – сказал я хитрым голосом. – Это не ты потерял? На крыльце валялась.
– Что это? – Папа взял тетрадь, пролистнул страницу, другую, углубился в чтение, обо всем забыл.
Даже мама забеспокоилась:
– Что это вы ему подсунули? Кроссворды?
– Сейчас, сейчас, – пробормотал папа, не отрывая глаз от записей.
– Сейчас…
Наконец он опомнился.
– Где вы ее взяли? – спросил папа и посмотрел на нас.
Ну не врать же родному отцу прямо в глаза. И мы сказали правду:
– В пещере.
– А пещера, конечно, на дне моря? – усмехнулся папа. – По глазам вижу.
Интересные они люди, эти наши родители. Соврешь – поверят, правду скажешь – сомневаются.
– И как же вы до этого моря добрались?
– На лошади.
– Верхом?
– В телеге.
– Да… По морю… В телеге… На лошади… Ты что-нибудь понимаешь? – Папа повернулся к маме.
– Врут, как всегда, – спокойно сказала мама. – По глазам видно. – И спросила Алешку: – Как носок оказался в кармане?
– Торопился очень.
– Кто? Носок? Куда?
Алешка добросовестно отвечал, пытаясь объяснить:
– Он ошейником был.
– В кармане?
– На шее. – Алешка не терял терпения.
Мама пока – тоже.
– Ты не знаешь, что носки носят на ногах, а не на шее?
– Это не у меня, – сказал Алешка. – У Разбоя.
– Кто такой Разбой?
– Собака.
– Собаки носки не носят… Ты что-нибудь понимаешь? – теперь мама повернулась к папе.
– Врут, как всегда, – папа пожал плечами. – Но довольно изобретательно. Ничего мы от них не узнаем.
– Идите спать, – распорядилась мама. – С носками на шее.
А папа сказал нам вслед:
– За тетрадь – спасибо.
Глава XIII
ОПЕРАЦИЯ «БРЕМЕНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ»
Мы сидели во дворе у Пал Данилыча. Алешка показывал мне результаты упорной дрессировки.
Разбой и Бакс, как самые сообразительные, исполняли главные роли. Они сидели перед Алешкой, напряженно ожидая команды, не сводя с него преданных и умных глаз.
– Ап! – скомандовал Алешка, как укротитель в цирке.
Разбой сорвался с места, подлетел к окну сторожки и поднялся на задние лапы, опершись передними на подоконник.
– Ап! – снова прозвучала команда.
Теперь сорвался с места Бакс, взбежал по спине Разбоя и сел на его голове торчком на задние лапы.
– Ап! Голос!
Разбой и Бакс одновременно залаяли и взвыли кошачьим воем. Из сторожки, как бы в ответ, послышался вскрик Пал Данилыча:
– Тьфу на вас! Пошли вон!
Артисты «рассыпали пирамиду» и бросились к Алешке за вознаграждением в виде ласковых слов и кусочков сыра.
– Высший хай, как говорит продавец Васек, – похвалил я дрессировщика. – И совершенно не поймешь, кто из них лает, а кто воет.
– Так и задумано, – не стал скромничать Алешка.
– А Ганя? Готов?
– Смотри. – Алешка повернулся к ящику, где спал сурок, и торжественно провозгласил:
– Морковка, сэр!
Ганя тут же высунул мордочку наружу, поморгал, вылез, встал на задние лапы и, отдавая на ходу честь, важно переваливаясь, пошел к Алешке.
Получив морковку, он присвистнул, повернулся «налево кругом» и зашагал в свой ящик.
– Леха, – сказал я с сомнением, – если все получится, Грибок может свихнуться от страха.
– Он и так ненормальный. Нормальные люди такими вещами не занимаются. Ты мне только помоги папину шляпу незаметно стащить. А гномика я сам раздену. Бейсболку для Бакса мне Петюня обещал.
– Значит, все готово?
– С «Бременскими музыкантами» готово. А вот как нам голову в дом закатить? И петуха пристроить?
– Нужно будет отвлечь Грибкова. Чтобы он вылетел из дома и не захлопнул дверь. А я туда просочусь со всеми прибамбасами.
– Кажется, придумал, – почти сразу сказал Алешка.
– Что это? – спросила с испугом мама, показывая на полку.
– Ганя, – ответил Алешка.
– Какая Ганя?
На полке действительно стояло что-то, очень похожее на сурка Ганю. Это был мамин безымянный гномик. Раздетый почти догола. С него были сняты остроконечная шляпа с полями, кафтан с пуговицами, бархатные штаны. Остались только на ногах полосатые чулки и башмаки с пряжками.
– Алексей! Что ты с ним натворил?
– Ничего он не натворил, – вступился я за брата. – Он его просто раздел.
– Зачем?
– Ты же сама все время говорила, что гномику уже пять лет, а одежду ему ни разу не стирали. В ней – вековая пыль. Вот Алешка и решил сделать тебе приятное, постирать ему шляпу и кафтан. Плохо, что ли?
Мама немного успокоилась, но в глазах ее еще не растаяло недоверие.
– Лешка? Сделать приятное? Постирать? Что – то подозрительно!
А папа, который опять собирался в Москву по своим секретным служебным делам, сказал:
– Может, ты и мне джинсы простирнешь? И наволочку, а? По глазам вижу – хочется.
А я в Алешкиных глазах видел совсем другое желание: поскорее удрать из дома, пока мама про пододеяльники не вспомнила. И он дипломатично вывернулся:
– Ладно. Как-нибудь. Когда освобожусь. Так и быть. – И выскользнул за дверь.
А мама фыркнула и сказала папе:
– Видал? Когда освободится… Не иначе как к зимним каникулам. А ты куда? – это уже ко мне был вопрос.
– Туда, – неожиданно для себя ответил я.
– А… – кивнула мама. – Ну-ну. – И стала помогать папе искать его летнюю шляпу.
По всем признакам, папина группа вот-вот должна была принять меры к гражданину Грибкову, который своей противоправной деятельностью, как вредная плесень, разъедал неокрепшую экономику страны и неокрепшую психику ее юных граждан.
Так что время для проведения нашей операции под кодовым названием «Бременские музыканты» настало.
Алешка объявил «готовность номер один». И наши силы скрытно сосредоточились возле Мрачного дома. Мы с Петюней и сумкой залегли в овраге. Алешка со своей звериной командой дислоцировался во дворе Пал Данилыча.
Операция была рассчитана на три этапа. На первом этапе я должен был незаметно проникнуть в дом Грибкова. Здесь главная роль принадлежала малозаметному, но очень шустрому Петюне.
Денек выдался подходящий: на горизонте собиралась черная грозовая туча. Она росла, набухала, приближалась, посверкивая пока еще беззвучными молниями.
Все затихло в окрестностях, даже птицы примолкли. Только у тети Клавы истошно кудахтала курица, будто снесла не простое яичко, а золотое.
Я вздохнул, подавляя волнение, и сказал Петюне:
– Давай!
Петюня рванулся из оврага, как отважный боец в атаку, – только пятки засверкали. Он влетел в калитку и нахально уселся в иномарку Грибкова, который ее никогда не запирал.
Грибков в это время грустно пил пиво в холле, среди своей невзрачной мебели и размышлял о своих неважных делах. Да и было о чем задуматься. Соратники покинули его, причем забрав часть аппаратуры. А таких специалистов не скоро найдешь. К тому же налоговая полиция прикрыла несколько торговых точек, начнет теперь докапываться. Словом, тучи над головой сгущаются, как бы не грянул гром вместе с молнией…
Тяжкие размышления «бизнесмена» прервал долгий и пронзительный гудок его машины во дворе. Грибков вскочил, выглянул в окно и бросился на улицу…
Какая наглость! В его шикарной машине, за рулем, сидел какой-то наглый пацаненок лет шести, вертел баранку, сигналил и фырчал изо всех сил, изображая гонку по «Формуле-1».
Грибков, ни слова не говоря, распахнул дверцу и, вытащив пацана за шиворот наружу, изловчился дать ему хорошего пинка.
Но не тот был пацан! Петюня ловко вывернулся, и Грибков изо всех сил вмазал ногой по крылу любимой машины. И взвыл так, будто сработала сигнализация.
Пока Грибков, держась руками за ногу, припрыгивал на месте и ругался, Петюня оказался за забором в полной безопасности. Догнать его этот толстый дядька, да еще на одной ноге, – и не мечтай.
Я же за время этой бурной драматической сцены успел пробраться в холл со своей сумкой и спрятаться под кровать, сунув предварительно под подушку ту самую жалобную «стоналку», которая срабатывала от тепла.
