Акваланги на дне - Шерстобитов Евгений Фирсович
— Вот и отлично. — Егор Андреевич, наклонившись, надевал ласты. — Он нам обязательно пригодится. Пошли, Витя?
— Пошли, — согласился оператор.
Егор Андреевич и Витя неуклюже зашлепали ластами по песку.
— В ластах надо наоборот ходить, — сказал тогда Ромка.
— Как это?
— Спиной, — показал он, — так удобнее.
Они пошли спиной. Хоть и не очень приятно идти задом наперед, зато ласты за песок уже не цеплялись.
— А что? — согласился оператор. — Правда, удобней,
Ромка пошел следом.
Утопая в мокром податливом песке, остановились у кромки берега. Не торопясь набегали короткие ласковые волны.
— А лучше всего ласты в воде надевать, — сказал Ромка.
— Специалист, — улыбнулся режиссер, — а почему сам без комплекта?
Ромка промолчал.
— Пошли! — взрослые бросились в воду азартно и весело, как мальчишки, что-то крича друг другу.
Ромка рассмеялся. Сзади подошел Захар, тоже улыбнулся.
— Я подожду, — сказал вопросительно. — Здесь — можно?
Видно, очень завидовал он сейчас Ромке.
Ромка кивнул ему и вошел в воду спокойно, не торопясь, как и подобает бывалому «морскому волку».
Режиссер и оператор уже ждали его, кружась на месте. Трубки были сдвинуты, маски подняты.
— Отличное место, — прокричал режиссер, — и глубина небольшая, и вода прозрачная.
— Слушай, Марченко, — тоже кричал оператор, — мы опускаемся на дно, а ты сейчас же ныряй прямо на нас, мы снизу посмотрим — ладно?
— Ладно.
— Пошли!
Ромка сначала распластался на воде, задержался так на какую-то долю секунды и, резко наклонив голову, почти вертикально пошел вниз, держа руки перед собой.
Он проплыл перед ними гибкий, стройный, как проходит стремительный серебряный сарган. Махнул хвостом, изогнулся всем своим длинным тонким телом, и лучше не ищи взглядом — все равно не увидишь.
Вынырнули одновременно. С шумом вырвались фонтанчики из трубок.
— Эффект! — восторженно заорал оператор, срывая маску. — Это то, что надо, а, Егор?
— Блестяще! — подтвердил, отфыркиваясь, режиссер. — Красив же ты, братец, под водой. Что тебе Ихтиандр. У того жабры были, а у тебя же легкие…
— Повторим? — попросил оператор.
— Повторим, — согласился Ромка.
— А ты сможешь больше пузырей пускать, а? — вдруг спросил оператор.
— Как это?
— Ну, чтобы среда больше чувствовалась… вода, понимаешь?
— Не-ет!
— На маску, держи трубку. Опускайся и смотри.
Ромка с удовольствием принял это предложение.
— Спускайся! — машет оператор.
— Пошли! — кричит и режиссер. — Давай посмотрим, пока он в азарте.
Ромка и Егор Андреевич разом вздохнули и дружно пошли вниз.
У самого дна Ромка перевернулся, он и один любил так смотреть вверх, особенно когда солнце в зените. Толща воды искрится, переливается красками, легкими, нереальными.
Сверху на Ромку уже шел оператор. Он нырнул тоже очень умело и проплыл мимо стремительно и даже с каким-то шиком, а из носа и изо рта его вырывались пузырьки воздуха. Они сначала тянулись назад, а потом стремительно неслись вертикально вверх, к поверхности. Это было очень красиво. Только Ромка не понял для чего.
— Здорово ныряете, — восхищенно сказал он, передавая маску и трубку оператору.
— Были когда-то и мы рысаками, — сказал он, глубоко и часто дыша, — а теперь не те времена… — Эти пузырьки мне нужны, чтобы подчеркнуть, что человек находится в воде. Понимаешь? Ну, чтобы еще эффектнее было, ты набрал сразу воздуха, а когда будешь перед камерой проходить, выпускай. Не сразу все, конечно, а постепенно.
— Ну да! — сердито сказал тогда режиссер. — Ты научишь. Человек с собой под воду воздух берет, чтобы дышать. А ты говоришь, выпускай постепенно. Чем же он дышать будет?
— Нет, Егор Андреевич, — быстро вставил Ромка, — это уже не воздух выходит.
— Да ну? — удивился режиссер.
— Не воздух, — И Ромка повернулся к Захару за подтверждением.
Захар был силен в теории. Захар, не спеша, подробно и вполне ответственно все объяснял:
— Это не воздух пузырьками выходит, а углекислый газ.
— Его все равно выпускать надо, — добавил Ромка, — а если задержать надолго, может отравление организма произойти. Самое настоящее отравление.
— Ну, если так, валяй тогда пускай пузыри… Только все равно надо будет проконсультироваться с подводниками.
Последние слова относились к Людмиле Васильевне.
— Хорошо, — сказала она, — я сегодня же узнаю, опасно это или нет.
И они заговорили о сложности подводных съемок, о технике безопасности, но это уже Ромку не интересовало. Он пододвинулся ближе к Людмиле Васильевне, спросил тихо:
— А Оксана где?
— Здесь где-то, — ответила та, — с тетей своей и Володей. Ты поищи.
Но искать он не стал. Вспомнил сразу же про брата и поднялся расстроенный и сердитый сам на себя.
— Я пойду, — сказал. — Братишку кормить надо.
— И я. — Захар тоже встал. — Надо дома побывать.
После четырех снова возобновили поиск. Медленно отходили все дальше и дальше от берега.
Солнце спустилось ниже, да и глубина заметно прибавилась. А еще через полчаса дно уже совсем не проглядывалось. Толща воды уходила куда-то в глубину, и казалось, нет там, внизу, ни конца, ни края.
— Все, — сказал Ромка, — метров пятнадцать-восемнадцать. Здесь только нырять надо, а нырять, — он хитро глянул на Тимку, — нырять запрещено.
Здесь нырять уже будут аквалангисты. Завтра в Прибрежное придет водолазное судно с целой командой подводников.
Собрались все снова на спасалке. Сдали комплекты, оживленно, перебивая друг друга, спешили поделиться тем, что случилось у каждого.
— Что же, — сказал им дядя Валя, — вы свое дело сделали. И очень хорошо, добросовестно. Спасибо вам большое.
— Так ведь не нашли, дядя Валя, — выкрикнул Костик.
— Такая уж у нас служба. И не день, не два, а неделю приходится порой тратить на такой, кажется, пустяк. А нашел «пустяк», и глядишь, его-то как раз и не хватало, чтобы понять и увидеть главное. Такая уж служба, — повторил со вздохом, — может, его, акваланга-то, и нет совсем в бухте.
— Как нет? — не поняли некоторые.
— А вот так — нет, и все. Может, он его совсем в другом месте оставил. А мы обязаны проверить. Есть, нет, а убедиться должны, чтобы начать поиск в другом месте. Ясно?
— А сейчас, — продолжал вожатый, — объявляется призыв добровольцев, желающих рыбалить и ловить крабов на мысе Дельфиньем.
Желающими оказались все. Но вожатый почему-то не оставил в списках добровольцев Захара, Костика, Тимку, Ромку и Лешу Затонского.
— У вас, — сказал он, — будет спецзадание, — и отпустил остальных.
— Как думаешь, Тимка, что это за спецзадание?
— Я думаю, дядя Валя… Я думаю, мы будем следить.
— За кем?
— Ну, за кем скажете.
— И совсем нет, задание у вас будет простое, но очень-очень важное. Будете сниматься в кино.
— Как? — вскочил Захар. — Сниматься?
— Ну да, — подтвердил лейтенант, — вас же отобрали, значит подходите. Не можем же мы срывать такое большое государственное дело.
— Ну вот, — расстроился Ромка, — это же, выходит, они нас освободили от отряда?
— Выходит, — улыбнулся Суходоля.
— А меня не отбирали, — засуетился Тимка, у него даже голос от волнения стал тонким, писклявым, — я, может, не подхожу, меня не просили.
— А если я не хочу, — поднялся Ромка, — не хочу, и все…
Тогда встал и вожатый.
— Вот что, хлопчики, — произнес мягко, — я же сказал: это спецзадание. Ясно? Вот вернется с моря Степа, подключим еще и его в вашу группу. Не ясно?
— Не, — замотал головой Затонский, — какой из меня артист? Смехота!
— Киногруппа будет работать во многих местах по побережью, и вы будете с ними. Сниматься! Раз вас отобрали и вы подходите. Если бы подходили для съемок другие, снимались бы другие и спецзадание получили бы они. Теперь ясно?
