Антон Иванов - Шестеро смелых и сокровища пиратов
И мама так радуется, что у него теперь много друзей, говорит, чтобы звал их почаще. Только вот если они перестанут с ним дружить, кого же тогда звать? Получится, что он никому не нужен, а мама, естественно, мигом это поймет. И в школе одному тяжело. С друзьями, конечно, гораздо легче и веселее. Тем более что с ним дружат не только одноклассницы, но и два мальчика из десятого. Данила, правда, в школе почти не бывает, но его все знают и уважают. А теперь скоро все будут знать, что Клим его друг. И Илья тоже. Вот они, например, сейчас стоят во дворе, а остальной народ как на них поглядывает! С завистью, между прочим. Совсем недавно он сам так же смотрел на другие компании, когда его сторонились. И что же? Все потерять? Снова стать изгоем? Нет, только не это!
Из школы донеслись трели звонка.
— Встречаемся на большой перемене в столовой, — бросил уже на ходу Илья. — Может, какие — то новости будут.
— Даже если и будут, как ты о них узнаешь? — спросил Ахлябин.
— Данила обещал смену прислать.
— А вот засекут, Илюша, что ты мобильником пользуешься, и тебе не поздоровится, — ехидно покосилась на него Марфа.
В их школе были строго — настрого запрещены любые манипуляции с мобильными телефонами во время уроков. Сначала, правда, запрет касался лишь звонков и разговоров. Но хитроумные ученики стали посылать друг другу СМСки, играть в игры, а те, кто обзавелись смартфонами, и вовсе входили в Интернет, начисто выпадая из скучной действительности очередного урока. Тогда — то директор и издал приказ, запрещающий извлекать на свет мобильники даже на переменах, причем нарушителям были обещаны самые строгие наказания, вплоть до исключения из школы.
Естественно, телефонами все равно пользовались, но с тщательными предосторожностями. Вот и Илья ответил:
— Ну, я и не собирался Даниле звонить. Только СМС прочту. Тихонечко, в туалете.
— А почему он тебе СМС пришлет, а не мне? — возмутилась Марфа.
— Потому что мы с ним договорились, а ты не догадалась. — И Илья скрылся в своем классе.
— Тебе — то какая разница, — посмотрела на Марфу Лиза. — По — моему, даже лучше. Пусть Илья рискует, а мы все равно на большой перемене узнаем.
— А так могли бы раньше, — вздохнул Клим.
— Успокойся, — тихо проговорила Крошка Ди. — Мне кажется, ждать придется гораздо дольше, чем до большой перемены.
Первым уроком в восьмом «А» была математика — контрольная работа, совершенно не оставившая у Ахлябина времени на дальнейшие размышления о таинственном посетителе подвала.
Потом физичка Майя Семеновна, которая впадала в ярость при малейшем движении учеников, объясняла новый материал. Тоже нельзя позволить себе отвлечься. Тем более что Клима вызвали к доске, и, естественно, опять было не до подвала. Промучился с задачкой до самого звонка на перемену.
Зато на третьем уроке наконец появилась возможность расслабиться. Это была литература. Проходили стихи Державина. Клим их читал и даже выучил наизусть положенную порцию. Однако его в прошлую пятницу уже вызывали, он абсолютно не сомневался, что Ирина Константиновна на этой неделе его не тронет, и с легким сердцем пожертвовал обсуждением стихов великого предшественника Пушкина во имя высшей цели.
Он пытался понять, что же все — таки делал загадочный незнакомец в подвале дома Соколовых. Тайна, покрытая мраком, но так хочется понять! Самый логичный вывод: собирался чинить трубу. Однако обычно подобные работы проделывает Марфин дедушка. Это во — первых. А во — вторых, если человек находился там по столь прозаической и легально причине, то почему испугался, убежал, да еще девчонок толкнул? Нет, здесь кроется что — то более сложное и наверняка нехорошее.
И тут Клима посетила новая догадка. Может, незнакомец со своим сообщником спрятал или зарыл в подвале ценные вещи? Вопрос: можно ли там что-нибудь зарыть? Ахлябин напряг память, пытаясь вспомнить, какой в подвале пол, но вот досада — помнилось крайне нечетко.
Вроде там, где они с Ильей ходили, лежат цементные плиты. Хотя в одном месте, кажется, галька насыпана. Проблема в другом: каким слоем насыпана? Если хотя бы полметра толщиной, что угодно можно зарыть, хоть труп человека!
Необходимо срочно проконсультироваться с Марфой! Выдрав листок из тетрадки, он с бешеной скоростью настрочил: «Марфа, ты не помнишь, из чего сделан
пол в вашем подвале?» Нет, так нельзя! Вдруг кто-нибудь перехватит, прочтет и, разумеется, озадачится, с чего Ахлябина взволновал подвал Марфиного дома. Да там уже к вечеру весь класс соберется! Следует писать иносказательно. Чтобы непосвященный вообще ничего не понял.
Ахлябин взялся за сочинение нового текста. Каждое слово рождалось в муках. Конечный результат выглядел следующим образом: «Марфа, ты помнишь, что мы обсуждали в предыдущие дни? Это меня не на шутку тревожит. Особенно то, на чем это зиждется. Тверда ли земля под ногами? Или способна сокрыть некий предмет? Мне она показалась твердыней, но, может статься, я ошибаюсь».
Влияние звучащего в классе Державина явно сказалось на высокопарном слоге записки. Тем не менее автор остался доволен. Главная цель достигнута: непосвященный вообще в текст «не въедет».
Впрочем, как вскоре выяснилось, и посвященный тоже. Марфа прочла послание, покрутила пальцем возле виска и прислала ответ: «Еси о чем ты глаголешь, Ахлябин? Какая еще твердыня? У тебя с башкой все в порядке или ты как раз ею о пресловутую твердыню и стукнулся?»
«Вот черт, переконспирировался! — с досадой подумал Клим. — Хотя могла бы и понять. Ничего особенно сложного. Странный народ эти девчонки. Обязательно им все скажи своими словами!»
Он решил выразиться доступнее, но конспирацию это не отменяло, и Ахлябин замаскировал свой вопрос под стихотворное послание:
Туда ты входишь, дверь открыв, По лестнице спускаешься, Там тьма, и пол, и потолок Надолго простираются. Ступает там моя нога И в плитку упирается,Шажок, другой, и вот вопрос: «Там гравий начинается?»
Перечитав, Клим остался чрезвычайно доволен собой. Если еще немного потренироваться, начнет выходить, пожалуй, не хуже, чем у Державина. И уж наверняка актуальнее: Гаврила Романович — то жил давно, а он, Клим, вполне, оказывается, в силах поднять проблемы современности. Может, потом его даже в школьную программу введут. И тогда Ирина Константиновна станет рассказывать последующим поколениям, что Клим Ахлябин учился в их школе и получал по литературе сплошные пятерки. Тут она несколько покривит душой, на самом — то деле ставит ему в основном четверки. Но разве она найдет в себе силы признаться: гений, и на четверки учился. Непедагогично.
Пока он об этом думал, пришел ответ: «Нет, Ахлябин, теперь я убеждена: ты окончательно съехал. Умоляю: возьми мозги в руки и напиши, наконец, нормальным, человеческим языком, что тебе приспичило у меня узнать».
Ахлябин рассердился: стараешься тут, стараешься, а они с Лизкой не дают себе труда немного мозги напрячь. Хотите ясности — получайте!
И он написал:
«Мне приспичило узнать:
1. Что есть пол?
2. Из чего вышеозначенный состоит?»
Немного подумав, он для пущей ясности приписал:
«Там. Сама знаешь где».
Старался он зря. Непрофильная его активность уже некоторое время привлекала внимание Ирины Константиновны. Человеком она вообще — то была либеральным, однако придерживалась мнения, что всему есть предел. Ладно еще, одна записка. Куда ни шло — вторая. Но на третьей ее терпение лопнуло.
— Соколова, — свела литераторша к переносице густые черные брови, — не поделишься ли со мной тем, что тебе там передали?
Марфа вспыхнула.
— Ирина Константиновна, это сугубо личное.
— Личное, как мы договаривались в начале года, у вас может быть только после уроков.
— Ирина Константиновна, лучше я это сейчас порву.
— А мне кажется, лучше бы ты положила ее мне на стол, — не собиралась уступать Ирина Константиновна. — После урока заберешь.
Марфа резко вскочила.
— Да пожалуйста, если вам интересно, читайте!
И, демонстративно развернув ахлябинское послание, она швырнула его на учительский стол.
Ирина Константиновна невольно опустила глаза, хотя совершенно не собиралась читать записку Клима. Глаза ее немедленно округлились.
— Вот уж такого, Ахлябин, я от тебя совершенно не ожидала, — в замешательстве пробормотала она. — Сейчас ведь глубокая осень, а не весна.
— Ирина Константиновна, при чем тут времена года? — удивился Клим.
— Да вы нам прочитайте, чего уж там… — заорал Колька Смирнов. — Тем более Соколова разрешила!
